Гоар Маркосян-Каспер - Все зависит от тебя

— В данный момент, — сказал Маран, — я предпочел бы посетить другую планету.

— Какую?

— Землю. С наибольшим удовольствием я сидел бы сейчас на каком-нибудь диване в гостиной нашей виллы. И почему человек не может усилием воли перенестись туда, где он хотел бы быть. Закрыть глаза и… — Он зажмурился, потом открыл глаза… И поставил большой стакан с минеральной, который держал в руке, мимо стола. Стакан ударился об пол, подпрыгнул, вода выплеснулась Марану на брюки, но он этого не заметил, а медленно понялся с дивана, устремив взгляд за спину Дана. Дан наконец сообразил обернуться.

В дверях стояла Наи.

— Галлюцинация, — сказал Поэт. — Фантом. Фата-моргана.

— Сюрприз, — возразила Наи, глядя на Марана.

Тот стоял, не двигаясь.

— Как?.. Как тебе отец позволил? — сказал он наконец.

Наи всплеснула руками.

— Ну и жизнь! — сказала она жалобно. — Не успеешь сбежать от одного тирана, как попадаешь в лапы к другому… Он был против, успокойся! Но нет такого закона, чтоб не пускать жену к мужу, нет! Ты не рад мне?

Маран наконец оторвался от пятачка перед диваном, к которому словно прирос, и пошел к ней.

— Я видел тебя во сне каждую ночь, — сказал он тихо.

— Дан! — прошипел Поэт, кивая на дверь. — Дик!

Но Олбрайт был уже на ногах, и через десять секунд все трое шли по коридору к кабинету посла.

Когда появился Маран, Дан сидел в приемной, у Нилы. Давненько он не просыпался столь рано и не спал так мало, но был совершенно свеж и бодр. Он устроился в кресле у открытого окна и потягивал карну, наблюдая, как Нила раскладывает на столе бумаги, ручки, листает журнал. Поколебавшись пару дней, Маран все-таки взял ее снова к себе в помощницы. Хотя он и выпросил у Олбрайта стационарный компьютер и водрузил у себя в кабинете… еще одна революция на Торене, нешумная и пока почти никем не замеченная, но чреватая большими изменениями, чем все прочие… хотя он и завел компьютер, во многом заменявший ему секретаря, но обойтись без помощников вообще все же не мог, чтобы регулировать прием и говорить с посетителями, нужен был человек. Тем более, что в отличие от прежних времен, он старался число этих посетителей уменьшить… тогда у него не было выхода, не от неопытности или неспособности рационально тратить время он брал на себя решение множества вопросов, а просто потому, что было не на кого опереться, функции министров или правителей, как это называлось в Бакнии, выполняли члены Правления Лиги, а это… Правда, и теперь на нем было немало. Да, по поводу палеонтологических экспедиций к нему уже не шли, все, что касалось науки, было передано Дае. Наука, культура, медицина, строительство… Он нашел достаточно компетентных людей и свалил с себя все, что мог, но оставались области, где зияли дыры. Экономика и законодательство. Дан все гадал, что будет с этим. Конечно, конституцию написать проще. Взял земную, ввел поправки… Правда, Дан отнюдь не был уверен, что сам оказался бы способен на подобную операцию. Но он же не Маран. Тот сделал. Однако не будет же он заниматься конкретными законами. И как он собирается приводить в чувство расползавшуюся по швам экономику страны? Дан ничего не смыслил в государственном управлении и совершенно не представлял себе, как можно выбраться из такого положения. Когда вчера вечером он, Поэт и Дина Расти слушали в Дининой маленькой квартирке по визору окончательные итоги рефередума, смеялись, пили тийну, радостно чокались и провозглашали тосты за начало новой эры, никто из них не задумывался о том, что самое трудное еще впереди… Впрочем, Маран наверняка задумывался. Когда он вошел в приемную, он вовсе не выглядел победителем, вид у него был весьма озабоченный.

— Доброе утро. — Он посмотрел на Нилу, Дана, нахмурился и сказал: — Нила, на сегодня никаких встреч. Я беру выходной. Пусти только ребят с визора, я им обещал. Дан, иди сюда.

Он пропустил Дана в кабинет, тщательно закрыл дверь и кивнул на кресло.

— Сядь. Ты где ночью был? — спросил он по-прежнему хмуро.

Дан открыл рот, чтоб произнести какую-нибудь резкую реплику типа «Не твое дело», но промолчал.

— Эмилия сказала мне, что приготовила тебе по распоряжению Дика другую комнату, но ты у нее ключа не брал.

— Не брал, — согласился Дан.

— Ты был у Нилы, — констатировал Маран.

Дан снова промолчал.

— Разве нет?

— Ну был, — сказал Дан. — А что тут такого?

— Дан! Это ведь не в первый раз? И даже не в пятый.

Дан не ответил.

— Ты слишком увлекся.

Дан посмотрел на его сумрачное лицо, и ему захотелось объяснить.

— Я не увлекся. То есть, может быть, немного… Видишь ли, я никогда не встречал подобной женщины. Она такая… Ну удивительно мягкая, нежная, женственная… И в то же время страстная…

— Ты объясняешь это мне? — спросил Маран с иронией. — Дверь! — добавил он, Дан повернул голову и увидел вошедшего Поэта.

Тот послушно закрыл неплотно притворенную створку, прошел к дивану и сел. Маран продолжал стоять, глядя на Дана в упор. Потом негромко сказал:

— Я немало размышлял над своим отношением к Наи. Или, если хочешь, над нашим с ней отношением друг к другу, ее ведь зеркальное отражение моего. Но я буду говорить о себе. Да, она та женщина, которая подходит мне по всем статьям. По всем. Без исключения. Но это не объясняет той силы, с которой меня влечет к ней. Это нечто иррациональное.

— Любовь всегда иррациональна, — заметил Поэт.

— В такой мере? Разве от любви теряют контроль? Мы с тобой на одной ступени, знаем и умеем одно и то же, на всех уроках старого Титы были вдвоем. Разве он когда-нибудь говорил, что любовь может сбить контроль? Я этого не слышал. Напомни мне, если я забыл.

— Нет, — сказал Поэт. — Насчет контроля — нет.

— Нет. Это не укладывается ни в какие рамки. Это неодолимо. И неутолимо. Это уносит, и сопротивляться невозможно. Я пытался понять и как будто понял. Дело в разнице миров. Мы с ней сплошное открытие друг друга.

— Но не в постели же, — возразил Дан.

— Там тоже. Не меньше. Нет, больше. Ведь именно в этой сфере мы отличаемся особенно. Разные модели отношений, соответственно, другой менталитет, поведение. В ней гены тысяч поколений, которые совершенно иначе чувствовали и понимали все, что касается любви. Это содержится в подсознании, то и дело прорывается и зачаровывает… Дан, ты понимаешь, почему я говорю с тобой о столь интимных вещах? Будь осторожен! Тем более с Нилой. Это опасно вдвойне.

— Почему вдвойне?

— Да потому что она весьма обольстительная женщина. И знает толк в том, что ты называешь сексом. Я не раз думал в свое время, что когда она найдет мужчину по себе, он станет ее обожать. Однако, извини, этим мужчиной не можешь быть ты!

— Но я… У меня и в мыслях нет…