Гоар Маркосян-Каспер - Вторая Гаммы

Декабрь, в который они угодили, вернувшись на Землю, был ему не по нутру, он не любил зиму, снег, холод и, промаявшись неделю, решил перебраться на время отпуска в южное полушарие, тем более, что Маран ни с того, ни с сего отправился на Торену… ничего особенно удивительного, впрочем, в этой поездке не было, хотел повидать родину и друзей, нормальное человеческое побуждение, он и Дана с Никой звал с собой, но Ника отказалась, имею я право побыть немного наедине с собственным мужем, спросила она, когда Дан предложил ей совершить путешествие… признаться, Дана ее сопротивление удивило, Ника любила как путешествия, так и Торену… да и Наи предпочла бы провести с Мараном один на один хотя бы месяц, добавила она, Дан усмехнулся, и Ника сбавила срок до двадцати четырех дней, которые приходились на сам полет, пассажирский лайнер шел до Торены двенадцать суток, двенадцать туда и двенадцать обратно, с этим Дан согласился… По совести говоря, он и сам не горел желанием снова садиться на астролет, валяться на диване и читать, вот и все, чего ему действительно хотелось, во всяком случае, днем, в итоге Маран улетел один, то есть, разумеется, с Наи, и намеревался провести на Торене три месяца, весь отпуск… Выгонять его из Разведки никто, конечно, не стал, может, ВОКИ и применил бы к нему или к ним, поскольку Дан вовсе не собирался прятаться за «широкую спину» Марана, меры, более суровые, чем благожелательные, в сущности, увещевания, но уже через пару часов после того, как они ступили на Землю, Дан понял, что Марану ничего не грозит. Приехав домой и войдя в большую гостиную на первом этаже (Маран внизу задерживаться не стал, они с Наи испарились моментально и, как справедливо подозревал Дан, надолго), он сразу увидел толстую пачку распечаток, приготовленную ему Никой, знавшей о его нелюбви к чтению с монитора, и тут же проглядел верхние листы. Газеты были полны Глеллой. Все несбывшиеся чаяния, связанные с Палевой, все ожидания и надежды должна была теперь оправдать Глелла. Невиданные технологии, высочайшее искусство, опередившая земную на тысячелетия наука, это и многое другое обнаружилось на новооткрытой планете, и обитатели ее готовы были поделиться с человечеством всем, что имели. А благодаря кому? Кто нашел звездный атлас на Эдуре? Маран. Кто вычислил по этому атласу местонахождение Глеллы? Маран. Кто, наконец, спас ее обитателей от верной смерти?.. Насчет последнего Маран сказал с усмешкой: «Вот что значит оказаться в нужном месте в нужный час. А ведь это одно везение, и почему я, спасали мы все, будь командиром Патрик или ты, ничего не изменилось бы». «Пока лично я догадался бы, что глеллы умирают от жажды, — возразил Дан, — в живых не осталось бы и половины». Как бы то ни было, Маран стал главным героем истосковавшейся по свершениям Земли, Маран превратился в ходячую легенду, и даже Всемирная Организация Космических Исследований не могла бы пренебречь мощью общественного мнения. К тому же глеллы… Для глеллов Маран был олицетворением той цивилизации, которая, можно сказать, извлекла их из разве что незасыпанной еще могилы, Маран неизбежно представлял человечество, и, отодвинь его ВОКИ или кто угодно в сторону, неизвестно, как сложились бы дальнейшие взаимоотношения с Глеллой. Одним словом, наверху решили, что их с Мараном действия на Безымянной были адекватны ситуации (принцип катастрофы и тому подобное), и они благополучно, как и прочие члены экспедиции, получили свои отпуска и разъехались отдыхать. Однако не прошло и двух месяцев…

— А почему ты так рано? — спросил он Марана.

— По тебе соскучился, — ответил тот весело.

— Я серьезно.

— И я серьезно, — улыбнулся Маран, потом в самом деле посерьезнел. — Надоело. Проходу не дают.

Дан хихикнул.

— Один мой знакомый как-то утверждал, что славы не бывает слишком много.

— Твой знакомый — кретин. Его бы на мое место.

Дан захохотал.

— Да и не умею я отдыхать, сам знаешь, — добавил Маран. — И потом… — Он помолчал и сказал: — Есть одна идея.

— Какая? — оживился Дан.

— При встрече расскажу, — обещал Маран, что само по себе было событием, из ряда вон выходящим, делиться идеями он не любил, держал свои соображения при себе, пока не находил им вещественного подтверждения.

— Приехать? — спросил Дан.

— Зачем же? Я сам приеду. Вернее, мы. Если Ника не возражает.

С чего это Ника должна возражать, хотел было сказать Дан, но вместо того поднял глаза вверх, к балкону, Ника все еще стояла, облокотившись на перила, и, конечно, не пропустила ни единого слова.

— Я обеими руками за, — произнесла она бодро и крикнула: — Маран! Приезжайте. Слышишь?

— Слышу, — ответил тот. — Ну что ж, завтра увидимся.

— Заказать тебе коттедж? — спросил Дан.

— Спасибо, я сам, — уронил Маран и отключился.

Маран объявился на следующий день около полудня. Вслед за ним из ракетного такси выбралась Наи, а потом показалась небольшая ладная фигурка в бакнианского покроя светлых брюках и белой рубашке.

— Поэт! — ахнула Ника.

Дан особенно не удивился, чего-то в этом роде он ожидал, он представлял себе, как много Маран и Поэт должны были рассказать друг другу, и как мало они наверняка успели, можно вообразить, со сколькими еще людьми Марану хотелось встретиться, или не хотелось, но пришлось, и не только в Бакнии, надо полагать, его тянули в Дернию, в Латанию, к тому же присутствие Наи… Зная Марана настолько хорошо, насколько знал, Дан не сомневался, что как бы тот не любил жену и не доверял ей, все равно есть вещи, которыми он поделится лишь в мужском разговоре один на один и только с Поэтом.

Вытащив из такси не очень большой багаж, отправились к заказанным Мараном коттеджам… теперь Дан понял, почему тот отказался от его помощи, хотел сделать сюрприз. Дан с удивлением увидел, что Поэт прихватил с собой свою драгоценную ситу, уникальный музыкальный инструмент, подобного которому не нашлось бы во всей Вселенной, ибо Поэт сам сконструировал ее и сделал собственными руками, вот этими тонкими длинными пальцами, столь ловко выполнявшими сложнейшие манипуляции… Как и пальцы Марана… Дан покосился на того и подумал, что руки у них похожи, но это чуть ли не единственное сходство, во всем прочем они разные, взять хотя бы высокую фигуру Марана и маленького, пусть и до неправдоподобия пропорционально сложенного Поэта, классически красивое лицо Марана и неправильные черты Поэта, волосы у Марана русые, а у Поэта почти соломенного цвета, глаза?.. более или менее… хотя у Поэта светлые, с голубизной, а у Марана темно-серые… Вот что у них совершенно одинаковое, так это походка, особая легкая, пружинистая и вместе с тем почти грациозная походка атлета, освоившего высшую ступень кевзэ… И все… А почему они, собственно, должны быть похожи, удивился он себе, не братья же, напротив, общего у них гораздо больше, чем отличий, что и легло в основу этой редкой, уходившей корнями в раннее детство дружбы, в которую он, Дан, ворвался благодаря сумасшедшему компьютеру, вывалившему его с Никой чуть ли не прямо из гиперпространства на поверхность неведомой планеты… «Благодаря» в этой фразе было вовсе не фигурой речи, он был действительно благодарен столь вовремя вышедшему из строя компьютеру и судьбе, страшно подумать, что он и дальше жил бы так, как до того, бессодержательно и бесполезно. Вначале, правда, он думал иначе… Он посмотрел на счастливую Нику, уже болтавшую с Поэтом взахлеб, и усмехнулся, вспомнив, как отчаянно ревновал тогда, в первое свое пребывание в Бакнии, а ведь Поэт их, после долгих мытарств добравшихся до столицы, влипших в конфликт с охранниками, не имевших ни гроша за душой и не знавших куда податься, можно сказать, подобрал на улице, нашел им кров, кормил и поил, снабжал книгами и прочая, прочая, а он вместо спасибо злился и чуть ли не ненавидел того, ему казалось, что Ника увлеклась не на шутку… А может, так и было, и слава богу, что тогда она в бакнианских обычаях не разбиралась… Хотя, конечно, Ника слишком гордая, даже будь она в курсе того, что в Бакнии инициативу проявляют женщины… А, впрочем, кто знает? Теперь она, естественно, поднаторела во всем, что касалось тамошнего образа жизни и мыслей, но, к счастью, было поздно, Поэт стал его другом, а это означало, что между ним и Никой, в смысле физической близости, разумеется, стоит стена повыше Китайской, бакнианский кодекс чести…