Гоар Маркосян-Каспер - Забудь о прошлом

— Платят мужчины, — согласился Поэт. — Ладно, решено! Я возьму этот гонорар и куплю на него коньяк.

— Ты собираешься принимать коньячные ванны? — улыбнулась Ника.

— Так это много? Черт возьми, как говорит мой друг Дан, а с некоторых пор и Маран. Наверно, как гонорары Мастера в императорские времена? Тогда он кормил всех. Родных, друзей, соседей. Меня с Мараном частенько подкармливал, мы же были молодые, а значит, вечно голодные. Тратил все. После Перелома, когда его книги перестали издавать, оказалось, что у него нет ни гроша.

— И что с ним стало? — спросила Ника.

— Ничего с ним не стало. Умереть ему с голоду мы, конечно, не дали.

— Мы? И Маран?

— Естественно.

— Несмотря на все разногласия?

— При чем здесь разногласия? — удивился Поэт.

— Он мне как-то признался, что в последние полгода жизни Мастера был у него раз или два, — сказал Дан.

— Два. И оба раза оставил ему все свое жалованье. Мастер не знал, что делать, брать не хотел, не брать?.. Боялся, что Маран обидится и исчезнет совсем. Он прямо-таки страдал из-за Марана и во всем винил себя. В сущности, он любил Марана больше, чем меня…

— В качестве блудного сына, наверно, — сказала Ника.

— Может, и блудного. А может, просто сына. У него ведь не было сыновей, и он относился к нам фактически по-отцовски… К обоим. Нет, дело не в этом, просто Маран писал прозу, как и он сам. Наверно, Мастер вложил в него больше… В творческом смысле. Ждал от него великих дел. В том же смысле. А этот… Нашел себе занятие!.. Да ладно, что я опять! Похоронено и забыто! Налей еще, — он подставил пустой бокал, и Дан налил ему очередную порцию.

Марана не было четыре дня. На пятый, во время завтрака, он преспокойно открыл дверь столовой и вошел.

— Доброе утро, — сказал он, вручил Нике роскошный букет белых роз и сел на свободное место за столом.

— Великий Создатель! — воскликнул Поэт. — Он вспомнил о нас. Что с тобой? Неужели весь выложился? Уже?

Маран не обратил на него никакого внимания, а положил себе салата с креветками и стал есть.

— У тебя вид счастливого человека, — сообщил Поэт.

— А тебе завидно?

— Завидно. Правда, Дану я завидую больше. Или, по крайней мере, дольше.

— Спасибо, — сказала Ника.

Маран повернулся к Нике и спросил:

— Вы кого-то ждали? Накрыто на четверых.

— Мы ждали тебя, — сказала Ника. — Честно говоря, мы надеялись, что ты дашь о себе знать.

— Прошу прощенья.

— Не за что, — вставил Поэт. — Ты, наверно, просто не обратил внимания на смену дня и ночи.

Ника фыркнула.

Маран не рассердился. Он взял у Ники чашку с кофе и сказал:

— Ты ведешь себя точно, как тогда, когда нам было вдвое меньше лет. — И пояснил, обращаясь к Нике. — Случалось, я приходил завтракать к Мастеру, Поэт отпускал такие же шпильки, Сита краснела, Дор бурчал что-то вроде «За время, которое ты за этот год потратил на девочек, ты мог написать роман». А Мастер снисходительно улыбался, он знал, что романов на бумаге не бывает без романов в жизни. А теперь Мастера нет, Ситы нет, я уже другой человек, и только этот обормот продолжает оставаться восемнадцатилетним…

— Да, — согласился Поэт, — ты действительно изменился. По девочкам бегаешь значительно реже. Хотя если убегаешь, то сразу на четыре дня.

— Три, — поправил его Маран.

— Четыре, — сказала Ника.

— Шутишь?

— И не думаю.

— Не может быть!

— Посмотри на часы.

Маран растерялся. Он даже встал, подошел к большим часам на камине и целую минуту стоял перед ними, уставившись на число и месяц. Потом медленно вернулся к столу. Поэт посерьезнел.

— Ты что, рехнулся? — спросил он тихо.

— Кажется, — ответил Маран, нахмурившись.

— Кажется или?..

— Или. — Маран сел на место и допил кофе.

— Я соскучился по вас, — объявил он. — Любовь и дружба не взаимозаменяемы. К счастью, умные женщины это понимают.

— Умные — понимают, — согласилась Ника и встала.

— Я вовсе не к тому, чтобы ты ушла! — Маран улыбнулся ей той мальчишеской улыбкой, которая редко появлялась на его лице. — Наоборот, у меня предложение. Давайте поедем на море. Теплое южное синее море.

— Вчетвером? — спросила Ника настороженно.

— Нет, черт побери! Впятером.

— Идет, — сказала Ника. — Когда едем?

— Сейчас решим. Дня через три?

— Два, — сказал вдруг Поэт жестко. — И не минутой больше. Хватит тебе.

Дан был уверен, что Маран ответит резкостью, но тот кивнул, вынул из кармана VF, стал набирать код, однако на половине передумал, встал и вышел.

— Все кончено, — с комическим ужасом простонал Поэт. — За тридцать шесть лет жизни он впервые по доброй воле приводит женщину в дружеский круг.

— Нет, черт побери! — сказала Ника. — Все еще только начинается. Когда-нибудь и ты это поймешь.

— Как отдохнули? — спросил Железный Тигран.

Патрик поднял вверх большой палец.

— Отлично, — сказал Дан, гадая, знает шеф или нет, но тот, очевидно, в такие вещи не вдавался, вид у него был усталый, наверно, так и не выбрался из штаб-квартиры, вкалывал, пока они наслаждались жизнью. Дан довольно вздохнул. Но когда он покосился на Марана, пытаясь угадать, думает ли Маран о том же, он увидел спокойное сосредоточенное лицо и понял, что Маран уже здесь, и в голове у него не тихая морская вода и не неторопливые вечерние разговоры на террасе, даже не исчезающе короткие летние ночи, Маран собран и готов к работе, не то что он, Дан… Вот потому-то он и станет когда-нибудь Командиром Корпуса, а ты, Даниель, будешь выслушивать его приказы, сказал он себе без особой печали. Ну и пусть. Chacun a son metier.

Шеф, между тем, уже что-то говорил, и Дан заставил себя сосредоточиться.

— Последние новости, я думаю, вы уже знаете? Я имею в виду контакт с Тореной. Дело в принципе решено, обговариваются детали. Кое-что известно, но пока не обнародовано. Я вам скажу. Конечно, вы будете разочарованы, Маран, и ты, Поэт, да и Дан, думаю, тоже, но для первого соприкосновения выбрана Латания. — Он выжидательно умолк.

Поэт громко вздохнул, а Маран сказал тихо, но твердо:

— Это разумно.

— Я рад, что вы понимаете наши мотивы. Теперь возникает такой вопрос. Было бы желательно, если б вы, люди с Торены, приняли участие в этой миссии.

Поэт с Мараном переглянулись.

— Я готов, — сказал Поэт.

— Что до меня, — отозвался Маран после довольно длинной паузы, — я предпочел бы Эдуру. Впрочем, если я нужен землянам, я в их распоряжении.

— Насчет Эдуры… Но разрешите мне познакомить вас с господином Ричардом Олбрайтом. Он представляет здесь Всемирную Ассамблею.

Господин Олбрайт, поднявшийся из глубокого кресла в дальнем углу кабинета, оказался довольно молодым, лет не более сорока, худым и длинным человеком в элегантном светло-сером костюме и при галстуке. Шеф мог бы нас и предупредить, подумал Дан, одергивая свой весьма рабочего вида свитер, но перехватил лукавый взгляд Тиграна и понял, что в этой неожиданности есть преднамеренность. И то, усмехнулся он, окинув взглядом всех собравшихся, они представительствуют, а мы работаем, и перестал смущаться.