Гоар Маркосян-Каспер - Ищи горы

— Общая карта готова, — сказал Дан только. — Не хотите взглянуть?

— Хотим, — ответила Наи, не двигаясь с места. — Через… Через пять минут, да?

Маран кивнул.

— Присядь, Дан.

Дан, не понимая, сел.

Разговор прекратился. Выждав пару минут, Дан нарушил затянувшееся молчание.

— Я помешал?

— Нет, нет… — Маран помотал головой, словно стряхивая оцепенение, порылся в карманах куртки и извлек маленькую, толстенькую книжку. Дан с первого взгляда узнал последнее — при Маране, издание знаменитого романа Мастера. Маран протянул книгу Наи.

— На память, — сказал он. — Хотя вряд ли она тебе пригодится, насколько я понял, уже есть перевод на интер.

— Я прочту ее на бакнианском.

— Ты знаешь бакнианский? — удивился Дан.

— Пока нет.

— Пока?

— Я начала его учить. При следующей встрече будем говорить по-бакниански. Не знаю, правда, успею ли я прочесть книгу…

— Это смотря, когда состоится следующая встреча, — пробормотал Дан. — Лучше б ты свою книгу подарил, — не без лукавства добавил он, косясь на Марана.

Тот отмахнулся.

— Ты тоже пишешь? — спросила Наи.

— Пытался. Когда-то. Но изданных книг у меня нет, это Дан шутит. Так, рукописи…

— Какая разница! Законченные вещи, во всяком случае, повесть о Ринате… У него есть замечательный роман, Наи. «Ищи горы»… Кстати, я все хочу у тебя спросить насчет названия, откуда оно? Из какого-то стихотворения или чего-то подобного?

— Это из высказывания Абаты, философа ренийской школы, — рассеянно пояснил Маран.

— Ренийской? Что-то новое.

— Наоборот, старое. От древнебакнианского «рен» — совершенство. Полностью изречение Абаты звучит примерно так… — Маран на минуту задумался, потом произнес недлинную фразу на полузнакомом языке и тут же перевел ее на интер: — «Человек рождается для восхождений. Если ты живешь на равнине, ищи горы в самом себе».

— Интересно…

— Дашь прочесть? — спросила Наи.

Маран развел руками.

— Каким образом? Рукопись там, внизу. Если Дан возьмется…

Дан внутренне возликовал… не только, еще и крепко удивился. Он уже не раз пытался вытянуть у Марана его повесть — роман, если быть точным — и переснять, но Маран уперся и не давал…

— Конечно, возьмусь, — заверил он поспешно. — Сразу же, как только…

Мелодичный звон заставил его замолчать. Маран сдавил горошину двумя пальцами и нетерпеливо спросил:

— Ну как?

Ему ответил приглушенный голос Мита.

— Я в штабе. Нашел знакомого, послал к Тонаке. Жду.

— Как выйдешь от Тонаки, сразу со мной свяжешься.

— Если он меня примет.

— Примет. — Маран опустил передатчик в карман и встал. — Пошли.

В смотровом зале не было никого, кроме Железного Тиграна и Петерса. Центральный экран не светился, только на экоэкране переливалась желто-розово-зеленая карта провинций Вагра и Солана. Оба начальника сосредоточенно рассматривали карту и замершие в правом верхнем углу экрана столбцы цифр, перебрасываясь отрывочными репликами. На появление новых лиц они не отреагировали.

Помолчав минуту, Маран осторожно спросил:

— А почему выключен большой экран? Где зонд?

— Возвращается.

— Нельзя ли отослать его обратно? Туда, к Вагре.

— Зачем тебе?

— Нужно.

Тигран посмотрел удивленно, потом ткнул пальцем в клавишу интеркома.

— Ник! Верни один из зондов в район Вагры. Туда, где стоят бронемашины и посты… — он взглянул на Марана — туда ли, Маран молча кивнул.

Засветился большой экран, замелькали облака. Маран нетерпеливо кусал губы. Наконец зонд вынырнул из облаков прямо над скоплением людей и машин. Все то же самое. Толпа продолжала напирать на кордон, а армейцы отталкивали наиболее ретивых, не стесняясь ни в жестах, ни, видимо, в выражениях, все чаще отвешивая пинки и все охотнее пуская в ход приклады.

— И главное, сами же стоят в опасной зоне, — флегматично заметил Петерс.

— Ну и черт с ними, пусть стоят! — выпалил в сердцах Дан. — Пропади они все пропадом!

Маран искоса взглянул на него.

— Кто — они?

— Армия.

— Армия — понятие растяжимое, — сказал Маран сухо. — Армия это и изиевские каратели, и такие, как Санта.

— Санта — особый случай.

— Ошибаешься. Ты забыл о всеобщей воинской повинности.

— А что это такое? — вмешался любопытный голос оператора.

— Закон, по которому все мужское население обязано служить в армии, — машинально ответил Дан.

— Как все? Совсем все? — переспросил оператор. — Кто хочет и кто не хочет? Какой от этого прок? Разве можно хорошо делать дело, которое… которым занимаешься против собственного желания?

— Можно плохо, зато бесплатно.

— Бессмыслица какая! А у нас, на Земле, такое было?

— Кажется, в двадцатом веке, в тоталитарных государствах, у всяких там фашистов и коммунистов… Маран, а может, это спецвойска? Помнишь, ты мне говорил, что для подобных дел существуют специальные карательные отряды?

— Нет, по-моему, это обычные войска, — ответил Маран, напряженно всматриваясь в экран. — Но даже если б это были они… Армия всего лишь орудие.

— Ну и что?

— Есть такая поговорка: только дурак воюет с топором, умный ищет руку, которая топор держит… Наконец!

Начало происходящего на большом экране уловил только сам Маран — потому что ждал его. Дан увидел уже, как армейцы отходят в сторону, освобождая проходы между бронемашинами, как в эти проходы устремляется людской поток, и почти сразу же — как одна за другой разворачиваются сами бронемашины и уходят в направлении Вагры.

— Что это на них нашло? — изумленно спросил Петерс.

Вопрос повис в воздухе. Дан открыл было рот, но передумал, Наи тоже молчала, а Маран продолжал стоять перед экраном, внимательно вглядываясь в него.

— Нет, кто-нибудь может мне объяснить, почему они вдруг сорвались с места?

Маран повернулся к сидящим, но сказать ничего не успел, Тигран опередил его.

— Твоих рук дело? Конечно, через Тонаку. Все правильно. Между прочим, я еще вчера вечером о нем подумал.

— Я тоже подумал, — откликнулся Маран. — Но у Тонаки нет выхода на средства информации, поэтому…

— Можешь не объяснять.

— И потом, Тонака для меня все-таки не Мит или Навер, стопроцентной уверенности у меня не было — ни вчера, ни сейчас, да и в будущем…

И не зря, подумал Дан. Правда, Тонака в определенной степени выручил Марана из подвалов Крепости… в определенной, поскольку… Он вспомнил толпы людей на улицах Бакны, на площади Расти, у Крепости, сидевших, стоявших, лежавших на мостовой и готовых оставаться там хоть до скончания века… а точнее, пока Марана не выпустят… Так что Тонака Тонакой, но если б не жители города Бакна, если б не Поэт, который был зачинщиком всей этой кутерьмы… А Тонака был обязан Марану не меньшим, собственной жизнью, ведь это Маран вытащил его из тюрьмы… Более того, поддержи он Марана в тот критический момент, на Собрании, возможно, не пришлось бы потом вызволять его из Крепости, ни Тонаке и никому другому…