Максим Далин - Зеленая кровь

— В общем, вы — противник мертвяков? — спросил ведущий. Пот сползал с его лица уже не каплями, а струйками, волосы прилипли ко лбу.

— Я стараюсь быть объективным, — сказал Улаф. — Иногда, общаясь с подростками, предпринявшими неудачную попытку суицида, я думаю, что меры, принимаемые нашим обществом, еще недостаточно решительны…

— То есть, вы считаете, что я заслуживаю смерти только потому, что у меня, как считается, темная аура? — спросил мертвяк с холодной иронией. — Любопытно, что в нашем гуманном обществе еще не санкционируется убийство больных распадом легких — это ведь смертельная болезнь, которой легко можно заразить окружающих, они тоже приносят вред…

— Дело в том, — мягко сказал Улаф, — что возбудитель альтернативной смерти не найден. Есть гипотеза, хотя и спорная, что заражение ею и, как следствие, новые свойства личности слишком непосредственно зависят от личных качеств субъекта…

— То есть, все альтернативно мертвые — подонки? — спросил мертвяк вызывающе.

Улаф вздохнул.

— Сложно сказать, что чувствует человек, с которым происходят такие изменения, — сказал он, — но… знаете, если бы я заметил, что на меня рычат собаки и дети начинают плакать в моем обществе, а мои близкие страдают депрессиями, то пошел бы в СБ. Или — сначала в церковь, потом в СБ. Мне кажется, что человек не может подвергать опасности жизнь беззащитных. Это грешно.

— Вы верите в Бога? — спросил ведущий.

— Скорей — в человека, — Улаф устало откинулся на спинку кресла. — Простите меня, господа. Здесь нестерпимо душно, а я уже не молод.

— А что скажете вы, доктор? — обратился ведущий к Хорту.

Хорт придвинул к себе папку.

— Душа — предмет темный, — сказал он с почти той же холодной усмешкой, какая звучала в голосе мертвяка. — Эксперты-парапсихики теперь работают в Службе Безопасности и в морге, но, по моему личному мнению, польза от них близка к нулевой. Несмотря на все принятые предрассудки, я считаю, что ауры — это иллюзия, так что рассуждения о том, темная аура у конкретного человека или светлая, ничего не прояснят. Я лично не думаю, что аура — это некий видимый абрис души.

— То есть, вы не верите, что альтернативная смерть — это смерть души, а не тела? — спросил ведущий. Теперь под его глазами сквозь грим темнели синяки, было заметно, что он очень устал. Пот тек крупными каплями; ведущий напоминал зажженную и тающую свечу, его лицо казалось совершенно восковым.

— Я не знаю, что такое душа, — сказал Хорт. — Будем опираться на факты. Танатоидами я называю индивидов, чье вполне физическое тело обладает рядом вполне физических свойств: при жизни оно обладает завидным иммунитетом к большинству инфекций, а после смерти — нормальной, заметьте, биологической смерти, подвергается молниеносному распаду из-за многократно повышенной активности гнилостных бактерий. Вот и все. И кстати: танатоиды — это не мой термин, и мне дико называть это состояние «альтернативной смертью». Это словосочетание явно выдумали невежды, которым невдомек, что смерть — это нечто совсем другое. Полагаю, что расхожее словечко «мертвяки» — это пережиток средневековых суеверий, равно как и суеверный ужас, вызываемый этими людьми. Ужас рассеется, как только выяснится простая и прямая причина, заставляющая бактерий пожирать конкретные трупы со стократно увеличенной скоростью. Тогда же найдется и способ излечения этого странного заболевания, если оно вообще таковым является.

— Доктор, — сказал мертвяк, — как вы расцениваете принятую в нашем обществе практику убийств танатоидов без суда?

— Как средневековое варварство, — ответил Хорт. — Как еще? Господин Улаф утверждает, что танатоиды провоцируют самоубийства, склонность к насилию и сексуальные девиации — это расхожее мнение, но доказательства этой теории представляются мне небезупречными. К тому же, полагаю, что в нашем обществе достаточно потенциальных суицидентов, криминальных личностей и сексуальных извращенцев, которых воспитали вполне обычные люди. У каждого из этих пороков есть свои конкретные причины, но правительству и общественному мнению удобнее и легче иметь козла отпущения. СБ — это громоотвод, это милое учреждение тратит деньги налогоплательщиков на охоту за призраками, только вот в результате гибнут не чудовища, а люди.

— Вы действительно так думаете? — спросил Улаф, почти не скрывая ужаса.

Изображение студии сменилось хроникальными съемками рейдов по зачистке. На экране служебные псы СБ рвали мертвяков в клочья, а ликвидаторы расстреливали их разрывными пулями — зрелище производило впечатление, оно было чересчур кровавым. Хронику смонтировали из одних только сцен ликвидации — в кадре ни разу не мелькнул отвратительный разваливающийся труп. У зрителей создавалось полное впечатление убийств живых людей.

— И вы считаете все это правомочным? — раздался голос Хорта за кадром. — Поскольку принято думать, что все это — смерти во благо, никто не подсчитал, скольким нашим гражданам стоили жизни эти суеверные страхи…

На экране снова появилась студия.

— Все это — неправда, вранье! — закричал хмурый парень из зала. Он был бледен и в поту, его явно тошнило. — Доктор, ты тоже мертвый!

Парень вскочил с места и, сжав кулаки, ринулся к сцене. Его перехватили люди в строгих костюмах, и камера отъехала в сторону, но было вполне слышно, что парня не просто рвет, а наизнанку выворачивает. Половина зала схватилась за носовые платки.

— Как отвратительно, что молодежь не умеет держать себя в руках, — громогласно возмутилась дама в деловом костюме. — Надо же иметь уважение…

— Простите, — привстал с места доктор Улаф. — Не могли бы вы позволить мне удалиться, господа. Я должен поговорить с этим юношей…

— На этом прискорбном инциденте мы закончим встречу, — вытирая позеленевшее лицо, сказал ведущий. Он стоял ближе всех к мертвяку, и уже не мог бороться с дурнотой. — Я благодарю уважаемых ученых и всех гостей передачи. Спасибо за внимание…

По экрану поплыли титры. Тео машинально щелкнул кнопкой на пульте. Картинка на экране сменилась. Нарисованная красотка в броне всадила огненную стрелу в фиолетовое чудовище с сотней извивающихся щупалец и страшной мордой, похожей на череп мастодонта. Грохнул взрыв, брызнула нарисованная кровь. Тео еще щелкнул. С экрана прямо на него взглянул невидящими глазами труп, полузасыпанный щебенкой; его окровавленное лицо пересекал кусок ржавой арматуры.

— …крупнейшее за последние триста лет землетрясение на Юго-Востоке, — послышался голос диктора. Теперь Тео видел широкую панораму города, стертого в щебень и пыль, снятую, вероятно, с вертолета. Посреди серых руин ярко выделялись оранжевые комбинезоны спасателей и желто-оранжевые попоны ищеек, вынюхивающих под развалинами чудом выживших людей. — Только по официальным данным чудовищная катастрофа унесла более тридцати тысяч жизней. Разрушены школы и больницы, целые области Юго-Востока остались без тепла и электроэнергии. Продолжаются спасательные работы. В числе спасателей — и наши соотечественники… А теперь — о новостях спорта…