Сергей Трищенко - Реставраторы миров (сборник)

Но больше всего им нравится веселиться – они обожают всякие праздники, фестивали, карнавалы, фейерверки. Вот тогда они радуются вовсю, и оглушительные взрывы хохота сотрясают планету.

Те, кто не знает тротильцев, может подумать, что они воюют. А они мирные люди, несмотря на внешний вид и взрывчатую сущность. И они не умеют воевать. Просто не умеют.

Чёрные языки пламени отчётливо выделялись на фоне белого неба.

Берт облегчённо вздохнул: хорошо, что он развёл костер прежде, чем отправился охотиться за сулсиком. Не то, пожалуй, и не нашёл бы свой мешок. Да, заставил его зверёк побегать.

Опустив нанизанную на прутик тушку на рогульки у костра, Берт посмотрел на небо.

Оба солнца опасно сблизились, и уже приготовились зайти одно за другое. Но до Времени Тьмы оставалось ещё далеко.

Берт перевернул тушку сулсика, и рот его наполнился слюной: запах поджаренного мяса донесся до ноздрей и обеспокоил желудок; тот заурчал.

«Почему так? – подумал Берт. – Вроде и поел после сна, а как доходит до мяса – опять есть хочется, будто не ел ничего?»

До города оставалось не более одного перехода.

Берт аккуратно разгрёб прогоревшие угольки, присыпал землёй. Пройдут дожди – и выросшая зелень скроет новую проплешину.

Недоеденную половинку сулсика он положил в котомку. Пригодится. Идти ещё далеко.

Берт медленно шёл по улице и заглядывал в дома. Не потому, что был очень любопытным: его, как и всех детей, воспитывали в уважении к чужому жилищу, и в деревне он бы никогда не позволил себе заглянуть в соседний дом. Даже при том, что стены всегда обязательно прозрачные.

Но здесь, в городе, всё казалось новым, необычным и непривычным. Всё было любопытно, глаза сами перебегали от одной диковинки к другой. Мощёные тёсаным камнем тротуары – такого в деревне не было и не могло быть. Высокие дома – интересно, а люди не боятся сидеть на самом верху, когда видят сквозь прозрачный пол землю далеко внизу? Особенно когда в комнатах под ними никого нет? Голова у них не кружится?

Берт вспомнил, как в деревне смотрел с высокой кручи, и у него снова закружилась голова, как тогда. Интересно, у дяди сколькиэтажный дом? На котором этаже он живёт? Сверху далеко видно, но…

Но тут дома теснятся бок о бок, а у них между домами можно стадо коров прогнать.

Ни деревца, ни кустика на улицах – в то время как в деревне и возле домов росли плодовые и фруктовые деревья.

Дома расступились, Берт вышел на центральную площадь. Посредине высился посеребрённый столб с торчащим кверху кольцом на самой верхушке.

Берт остановился у столба, задрав голову. Ого-го, какой высоченный! А кольцо – это, наверное, символ Солнечного Круга. Берт провёл перед лицом рукой, сотворяя собственный Солнечный Круг, отгоняющий если не самих Тёмных Тварей, то хотя бы мысли о них.

Мысли о Солнечном Круге привели за собой мысли о Силах Мрака, и Берт огляделся по сторонам. Лучи-улицы разбегались в разные стороны.

«Дядя живет на Пятой Солнечной улице, – вспомнил Берт слова матери и пошёл по кругу, разыскивая Пятую улицу и продолжая вспоминать: – Главная площадь всегда располагается в центре города. Город – он как солнышко: в центре площадь, улицы-лучи…»

Он вспомнил, как мать сидела у очага, сложив руки на коленях и, вздыхая, говорила:

– Иди в город. Там работники всегда нужны. А здесь разве прокормишься? – и, погладив по головам младших братишек и сестрёнок Берта, тихо заплакала.

Расставаясь с Бертом, Луч, старший брат, крепко пожал ему руку. После того, как Создания Тьмы убили отца, Луч заменил его. Но, пока не женился, жил вместе с матерью и младшими, поддерживая хозяйство.

– Не теряйся в городе, – сказал Луч. – И ничего не бойся. Там не так страшно, даже в Дни Тьмы. Говорят, в городе и тьмы особо не бывает. Что-то они там придумали. Городские – они такие, все чудеса из города, – и покрутил рукой, будто поглаживая снизу невидимый шар. И добавил: – Может, и ты выучишься, и сделаешь так, чтобы и у нас в деревне всегда было светло.

И, не выдержав, сильно обнял Берта, а, отпуская, украдкой смахнул слезинку.

Берт чуть не заревел, и, чтобы сдержать слёзы, стиснул зубы, перескочил через стеклянный порог дома и, не оглядываясь, зашагал по дороге в город.

Идти пришлось долго: несколько раз он присаживался перекусить, доставая нехитрую снедь из котомки, которую собрала мать. Три раза уставал настолько, что устраивался спать где-нибудь на пригорке, подальше от деревьев и кустов, чтобы ни в коем случае не попасть в тень, где могли скрываться Тёмные Твари.

Сколько он шёл, и сколько осталось пройти, Берт не знал: он ни разу не был в городе. А водяных часов брать не захотел: тяжело, да и незачем. К чему часы в дороге? Всё равно ты не сможешь прийти на место раньше, чем придёшь. Берту ведь не требовалось успеть в город к определённому моменту. Когда пришёл – тогда и ладно.

Просыпаясь, он не понимал, сколько времени прошло: в зените продолжали ходить друг за другом два маленьких солнышка, заливая окружающее потоками спасительного света. Иногда, Берт знал, они расходились подальше, порой одно пряталось за другое, а совсем ненадолго, бывало, оба исчезали с небес. Тогда начиналось самое страшное: наступали Чёрные Дни, и Силы Тьмы выбирались из укромных убежищ с единственной целью: отыскать добычу. А попутно – навредить людям.

Тогда люди молча сидели в прозрачных домах, с опаской или ужасом вглядываясь – в зависимости от того, сталкивались ли они раньше с Порождениями Тьмы – в окружающий стены мрак. Некоторые даже не разжигали огня, опасаясь, что в темноте не будут заметны чёрные языки пламени, и оно подожжёт что-нибудь из утвари, или из одежды и мебели, а то и сам дом. А оказаться в Дни Тьмы на улице означало верную смерть.

Берт знал людей, предпочитающих никогда не готовить пищу на открытом огне, чтобы пламя не напоминало Тёмных созданий, которые убили кого-нибудь из родственников. Такие пользовались солнечными очагами в виде огромных линз, собирающих лучи света и направляющих на котелок или сковородку.

Но таких было немного. На пламя, пусть и чёрное, смотреть всегда интересно: как пляшут языки, как им вторят тени на стене. К тому же Создания Тьмы никогда не прятались в очаге: они боялись не только света, но и жара.

Берту нравилось сидеть у очага. Но, разумеется, в светлые дни. В тёмные в их доме огонь тоже не разводили.

Животным жилось легче. Во-первых, они не могли размышлять, как люди, и пугать друг друга разговорами, а во-вторых, многие из них в темноте впадали в спячку или оцепенение, благодаря чему всё тёмное время не просили есть, и не требовали ни внимания, ни забот.

«Пятая Солнечная» – Берт, передвигаясь по кругу, дошёл до нужного указателя и двинулся по уличному лучу.