Вадим Бабенко - Черный Пеликан

Потом мы пошли по берегу, по плотному песку у самой воды, изредка уворачиваясь от особо ретивых волн. Дождь прекратился, а ветер напротив посвежел и усилился, но дул сбоку, от берега, не мешая ходьбе. Разговаривать было трудно, мы больше молчали, лищь изредка обмениваясь короткими фразами и вдыхая полной грудью океанскую свежесть.

Разные чувства обуревали меня. Я и верил, и не верил, что уже совсем скоро вся затея должна подойти к концу, желая будто, чтобы поскорей наступила развязка, и тут же гоня прочь всякую мысль о ней. Порой накатывало жаркое нетерпение, а потом голова вновь остывала, я зорко оглядывался по сторонам и наблюдал за Юлианом с каким-то отстраненным любопытством. Его лицо разгладилось, и даже плечи как-то раздались, он будто сделался открыт всему окружающему, не опасаясь внезапных козней. Громоздкий рюкзак не тяготил его пока, он ступал пружинисто и ловко, явно осознавая, что пыльный кабинет и Вера, изнывающая от скуки, остались позади, и никакие вериги не опутывают более и не сковывают движения. Он был симпатичен мне такой, как ни глупо было признаваться себе в этом, и я еще раз подумал, что в каждом намерении, включая и мое, уже осуществленное почти, всегда достанет противоречий, способных многое свести на нет. Свести на нет, но однако ж не изменить – и в этом благо недальновидности любого намеренья, а в том, что недальновидно именно любое, я и не сомневался уже совсем.

Впереди показалась застава. «Полицейский пост, – сообщил я Юлиану, указав на нее кивком. – Представители власти как бы, но черт их знает, что они тут делают. Ты про них помни, но слишком не откровенничай, если что. То есть вообще не откровенничай, только бумажкой махай».

«Понял, – осклабился Юлиан, разгоряченный и довольный, как молодой пес. – А где бумажка-то? У меня никакой бумажки и нет».

«Тут она, – сказал я твердо, показав на нагрудный карман. – Заставу пройдем – отдам», – и зашагал дальше, не собираясь вдаваться в разъяснения.

Подойдя к забору, я подергал запертую калитку и крикнул громко: – «Эй, кто тут?» Юлиан стал чуть поодаль, наблюдая за происходящим с вежливым интересом. Людей не было, не было даже собаки, и мне это нравилось не очень. Если что, перелезем и точка, подумал я недовольно, но тут из будки выбрался растрепанный и какой-то опухший Фантик.

«Что вам?» – осведомился он раздраженным фальцетом, стараясь звучать сурово и грозно.

«Не узнал что ли? – поинтересовался я. – Давай, открывай. Где Каспар?»

Фантик сунул руки в карманы и, шаркая подошвами, подошел к калитке с внутренней стороны, поглядывая на меня с нехорошей ухмылкой. «Узнал, не узнал – все вы на одно лицо, – пробурчал он. – Вас тут много ходит, а я один! – Фантик вздохнул и почесал нос. – Нету Каспара, в городе он, в город начальство вызвало. Один я тут, а вы все – где да где…» Я видел, что он раздражен и напуган чем-то, и вовсе не склонен к приветливой встрече. Вот еще, препятствие тоже, подумалось с досадой. Впрочем, внимания обращать на него не стоило – невелика фигура, как ни крути.

«В городе так в городе, – сказал я равнодушно, – вернется, привет передашь. Открывай давай, нам дальше нужно».

«Документики представьте, – сказал Фантик злобно, скалясь недружелюбной гримасой, – без документов не положено».

Я пожал плечами, достал из кармана письма, изготовленные накануне, и сунул их полицейскому, прибавив с холодком: – «На, изучай. Только лапай поосторожнее, нам еще пригодятся».

Фантик повертел письма в руках, вздохнув, принялся читать одно из них, потом перевел взгляд на Юлиана и стал подозрительно рассматривать его рюкзак. Юлиан глядел в ответ без смущения и даже несколько вызывающе. Ну да, это он умеет, подумал я со странным удовлетворением, будто гордясь какой-то своей заслугой.

«Ну, не знаю… – протянул Фантик неуверенно. – Хотите – идите, мне-то что. Один я», – добавил он еще со злостью, отпирая калитку, и хмуро глядел в сторону, пока мы протискивались мимо него и ждали у противоположного выхода, также закрытого на замок. «Бывай», – бросил я ему напоследок, но он ничего не сказал в ответ.

Идти стало труднее – берег изгибался к западу, и ветер теперь дул почти навстречу. Юлиан сделался насторожен и все чаще оглядывался по сторонам. Тревога Фантика будто передалась и ему, оживление прошло, уступив место угрюмой задумчивости.

«Ты, я смотрю, бывал тут не раз? – то ли спросил, то ли отметил он, не глядя на меня. – Что ж сам-то не добрался туда, где померить нужно? Или дотуда еще далеко?»

Голос его звучал неспокойно и даже чуть сварливо. «Близко уже, – ответил я, тоже отвернувшись в сторону, – до темноты дойдешь». Все эмоции ушли куда-то, внутри у меня росло раздражение – на Фантика, на Юлиана, а заодно и на все остальное человечество. Почему не деться никуда от чужих желаний и сомнений, когда и со своими справиться непросто? Что ни задумай, всегда под ногами путаются посторонние – путаются и тянут на себя. У них права, они знают, что в одиночку многого не свершишь, вот и принимай их в компанию, склоняй, убеждай, заставляй, поддерживай…

Скорее бы все кончилось, подумал я в сердцах, терпенья нет, и сюжет почти уже исчерпан. Прямо тут его бросить что ли?

«А если близко, то чего ж ты со мной-то идешь? – не отставал Юлиан. – Тут уж я и сам могу дойти. И почему ты раньше все не померил, когда уже тут бывал? Непонятно что-то…»

«Руки не дошли, вот и не померил, – буркнул я в ответ. – А с тобой иду, чтобы сразу не возвращаться – не поймет полицейский», – потом посмотрел на него и увидел, что он основательно напуган. Что-то почуял, – безучастно отметило сознание, пока я спрашивал его о какой-то ерунде, – не иначе сейчас упрется и встанет.

«Может перекусим?» – спросил Юлиан с надеждой в голосе, словно подтверждая мои раздумья. Я сказал ему спокойно: – «После перекусишь», – и хотел добавить еще что-то ободряющее, но вдруг заметил вдали над водой две странные точки, не похожие на обычных чаек. Они как будто приближались к нам, но через мгновение заложили крутой вираж и пропали из вида. В горле у меня тут же пересохло, и все слова исчезли. Я остановился, пытаясь собраться с мыслями, поправил незастегнутую сумку на плече так, чтобы легко сунуть туда руку, если придется, и обернулся назад, к заставе, что давно уже скрылась за холмами. Юлиан стал чуть поодаль и сбросил на песок свой рюкзак.

«Так что, поедим все же? Или просто так – покурить?» – поинтересовался он, озираясь вокруг. «Ага, – откликнулся я, – перекурим и пойдешь себе, а мне возвращаться пора». Он неуверенно кивнул, и мы закурили, торопливо затягиваясь и избегая глядеть друг другу в глаза.

Я ощущал всей кожей, как в воздухе сгущается напряжение. Казалось, пространство между нами стремительно насыщается заряженными частицами, в нем закручиваются спирали и потрескивают микроскопические молнии, прорисовывая следы недосказанного, нарочитого, шитого белыми нитями. Все нестыковки торопливого обмана, все его слабые места вдруг стали видны мне с удивительной ясностью, и я почти уже чувствовал, как Юлиан тоже разглядывает их в упор, словно под увеличительным стеклом.