Клэр Корбетт - Дайте нам крылья!

В проходах между лачугами и на верандах висело белье. Лачуги были на сваях, а кругом громоздились кучи мусора, и на них кое-где росли ярко-зеленые банановые пальмы. Женщины поднимали головы от кастрюль на дровяных плитах, распространявших по всей Венеции клубы дыма, и глядели вслед колымаге, подминавшей под колеса бумагу, консервные банки и обломки досок.

Шейн повернул на грязную дорогу, ведущую в сторону побережья. Когда колымага остановилась у маленького металлического вагончика и они вышли, Пери почуяла запах соленой воды, а не только мусора; вонь здесь почти не ощущалась — с океана дул сильный ветер. До Пери доносились какие-то пронзительные крики — она не сразу поняла, что это чайки кормятся на грудах отбросов. Она недоверчиво огляделась. Бронте, наверное, что-то напутала, неужели они будут жить здесь? Но нет — Бронте отперла вагончик и стала заносить туда вещи.

Из-за вагончика на Пери глазели оборванные дети, и она вздрогнула, узнав среди них мальчика из своей школы на несколько лет старше. Райан, хулиган и воришка. Он частенько крал у нее скудный школьный завтрак, состоявший из того, что Пери удавалось стянуть в кухне в хибаре. У Пери встал ком в горле. Она нервно зевнула — было никак не вдохнуть. Пока что жизнь Пери складывалась так, что после любых перемен ей становилось гораздо хуже.

Она бросила сумку и вышла наружу. К лесенке подошел Райан, за ним — кучка детишек поменьше.

— Ну чо, тут теперь жить будешь? — спросил он.

— Несколько дней, — отозвалась Пери, убирая волосы со лба.

Райан улыбнулся. Неприятно.

— Ага, все так говорят.

Пери двинулась вниз по лесенке, и Райан шагнул в сторону. Он был маленький и тощий. Волосы у него были сухие, будто солома, а одежда грязная. Пери старалась не принюхиваться ни к нему, ни к остальным детям, тесно обступившим ее.

— Наша банда, — сообщил Райан. — «Водяные крысы». Щас всё тебе покажем.

Недели не прошло, как голова у Пери жутко зачесалась от вшей — и стало ясно, что на ферму Бронте не собирается. «Водяные крысы» показали Пери почти всю Венецию. Показали, где колонка с водопроводной водой, и объяснили, что если хочешь набрать свежей воды, надо к пяти встать в очередь с ведром. Показали, куда женщины и девочки из поселения ходят в туалет — в укромный уголок за песчаной дюной на краю грязной заводи, где волны наползали на песок.

Еще «Крысы» показали ей, где они живут: водили ее в ржавые контейнеры для морских перевозок, в палатки, в разбитые машины, в ящики — и в шалаши, сплетенные из веток и травы, с крышей из обломков досок, заляпанных чаячьим пометом. Пери трудно было поверить, что ее обиталище, вагончик, считался в Венеции едва ли не роскошью.

А главное — «Крысы» научили Пери воровать еду. Они показали ей, где растут бананы и папайя. Они знали, где брать дикие тыковки и маракуйю на вьющихся лозах. Из лачуг и прямо с огня «Крысы» ничего не крали. Было ясно — если поймают, то изобьют до полусмерти.

— А то и пса спустят, — предупредил Райан.

Собак вообще стоило бояться, поэтому Райан научил Пери, что нужно всегда носить при себе острый камень, и показал, как его бросать. Рука у Пери была твердая, и стоило ей показать камень, как собаки бросались врассыпную.

Пери была выше и крепче остальных «Крыс», поэтому красть в основном приходилось ей. На вторую неделю ее привели к дому, непохожему на остальные лачуги в Венеции. Дом прятался в собственном садике из хлебного дерева, манго и банановых пальм в окружении алых цветов дикого имбиря. Он был больше и прочнее, а на втором этаже со стороны моря имелся даже балкон. И настоящие стекла в окне, целые, и стены, расписанные мерцающими морскими волнами и изумрудными пальмами. Потом-то Пери сообразила: целые стекла в окне Ма Лены означали, что она — важная персона в Венеции и трогать ее нельзя.

— Топай, — велели «Крысы» и захихикали, прыская в ладони.

Пери пожала плечами и двинулась к той грозди бананов, которая висела ниже всех. Она как раз откручивала ее от дерева, когда на плечо ей легла рука, тяжелая, словно мешок с цементом. Огромная злющая тетка развернула Пери лицом к себе — и та увидела, как «Крысы» исчезают за ближайшей грудой отбросов.

Тетка затащила Пери в лачугу и больно отшлепала. Во время экзекуции Пери рассматривала теткино розово-оранжевое платье. Красный с блестками шарф, которым были перевиты длинные черные волосы тетки, трясся и раскачивался, а тетка орала:

— Ты что, из неблагополучной семьи, да? Тебе не говорили, что красть нехорошо?

Пери заморгала.

Тетка похлопала тяжелый серебряный крест на груди.

— Ну? Не говорили?

Пери закивала. Тетке этого вполне хватило — она забрала бананы, усадила Пери и дала ей чашку чаю и ломоть хлеба с повидлом.

Пери потрясенно разглядывала стены лачуги, завешанные картинами из клочков и обломков всех цветов радуги — наверное, тетка собирала их прямо здесь, в Венеции. На некоторых картинах были, похоже, боги или ангелы — с крыльями из гнутой проволоки, украшенной осколками фаянса. Через всю заднюю стену раскинулась радуга, усаженная бабочками и ангелами помельче. Пери поднялась и подошла поглядеть. Цветные полосы были составлены из ярких кусочков искусственных цветов и обломков игрушек, из обрывков картонных пачек из-под молока, из коробок и расплющенных жестяных банок, из клочков кукольных платьиц, из голубых и розовых ракушек и зеленых бутылочных осколков, отшлифованных морем.

Так Пери познакомилась с Ма Леной.

Ма Лена заставила Пери вычесать вшей, а сама в это время прочитала ей главу из Библии. Пери поняла, что это плата, которую Ма Лена просит за еду: надо было слушать Библию. Райан и прочие «Крысы» не соглашались платить так дорого, а Пери не возражала. Она любила слушать, как ей читают вслух. И вообще любила, когда взрослые обращали на нее внимание, и научилась наизусть цитировать Ма Лене ее любимые стихи.

— Мало кто из здешних детей умеет читать, — заметила Ма Лена. — А вот петь ты еще не умеешь. Я тебя научу.

И она научила Пери гимнам и еще разным песням, которые пели в ее деревне на Островах. Песни были на непонятном языке, но мелодии Пери очень нравились. Чаще всего они пели любимую песню Ма Лены — «Иса Леи», пока на глазах у Ма Лены не показывались слезы.

— «Иса Леи, спустилась лиловая тень»… Это про мой дом, — говорила Ма Лена.

Пери нравилось, что в лачуге висит дымка и пахнет благовониями, и кухней, и Ма Леной — мылом и дымом, и ей нравилось, когда крепкие теплые руки Ма Лены обнимали ее. Зато не нравилась вторая девочка — постарше, почти взрослая девушка, ей было, наверное, лет одиннадцать или даже двенадцать, и она вилась вокруг Ма Лены и шипела Пери: «Дура, козявка!» Ма Лена ругала ее за это, говорила: «Невея, не трогай бедную малышку», когда видела, как старшая девочка в очередной раз дает Пери подзатыльник или дергает ее за волосы. Только вот выжить Пери из дома было не так-то просто. Одной Невеиной ревности было маловато.