Вадим Астанин - 10000 знаков

Из бывших коллег Травников мог вспомнить одного человека. Варвару Москвитину. Она работала в газете художественным редактором. В то время случился между Москвитиной и Саранцевым небольшой служебный роман, завершившийся раньше, чем об этом узнала почти невеста. Инициатором разрыва, насколько помнилось Травникову со слов Матвея, была сама Москвитина. Чем окончательно завершилась эта история, Травников не знал, поэтому вполне допускал, что в редакции "Рабочих ведомостей" сотрудница с такой фамилией больше не трудилась. Проверить догадку можно было единственным способом. Но для начала требовалось купить эти самые "Рабочие ведомости".

В результате выяснилось, что Варвара Мстиславовна Москвитина в "Рабочих ведомостях" есть, никуда не уходила, не увольнялась, не переводилась и занимает должность заместителя главного редактора. Договориться о встрече не составило особого труда, стоило Травникову всего лишь упомянуть в разговоре имя Саранцева. Москвитина предложила встретиться в закусочной рядом с редакцией. Закусочная называлась "Советская" и, надо полагать, вовсю эксплуатировала ностальгию по счастливому прошлому страны.

Травников приехал раньше оговоренного срока. Заняв место у окна, он заказал чашку зеленого чая и, как принято, осмотрелся. Интерьер закусочной оказался современным, персонал дружелюбным, обслуживание качественным. О великом прошлом напоминали портреты советских Генеральных Секретарей, развешанные на стенах, кумачовые портьеры, литографические оттиски обложек бессмертных произведений Леонида Ильича Брежнева: "Малая земля", "Целина", "Возрождение" в рамках под стеклом и транспарант "Вперёд к победе коммунизма!" над барной стойкой. Бумажные салфетки в стаканчиках и советские лирические песни, доносящиеся из умело замаскированных декором динамиков.

В закусочную вошла женщина, задержалась у входа, оглядывая зал. Травников приподнялся, обозначая себя. Женщина направилась к его столику.

- Варвара Мстиславовна? - спросил Травников, когда она, усевшись напротив, повесила сумочку на спинку свободного стула.

- А вы Игорь...

- Всеволодович, - сказал Травников.

- Игорь Всеволодович, - повторила Москвитина. - Итак, Игорь Всеволодович, как я поняла из нашего разговора по телефону, у вас есть новые сведения касательно судьбы Матвея Саранцева. Говорите смело. Можете не щадить мои истрёпанные чувства.

- Скорее, новые шарады, - сказал Травников. - Взгляните на это, - добавил он, - выкладывая фотографию.

- Откуда она у вас? - спросила Москвитина, разглядывая снимок.

- Принесли сегодня с почты, - сказал Травников. - Отправлено на моё имя. Заказным письмом.

- А кто отправитель?

- На конверте не был указан обратный адрес. Так вам знакома эта фотография? Если что, на противоположной стороне имеется подпись.

- Подпись, - сказала Москвитина, - подпись его. Матвея. И снимок тоже. Его. Саранцева, то есть. Значит, он не умер?

- А были причины для такого скорбного финала?

- Никаких, - сказала Москвитина. - По крайней мере, мне они не известны. В тот день... ну, перед тем, как исчезнуть, он был... Нормальным он был. Принёс флэшку, потрепался с секретаршей, выпил кофе, сходил к главному, взял в бухгалтерии командировочные. На следующий день он должен был ехать в командировку.

- Но не уехал.

- Нет. Спустя шесть дней полиция вскрыла его квартиру и никого в ней не обнаружила. У Матвея командировка была на три дня.

- Через трое суток?

- Это главред. У него однокашник в областном и знакомые в УВД.

- И никаких тайных завистников? Недоброжелателей? Зимодавцев, ростовщиков? Непогашенного кредита в банке? Бандитов, взяточников, желающих отомстить?

- Не знаю, - сказала Москвитина. - Может быть.

К ним подошёл официант.

- Закажете что-нибудь?

- Нет, спасибо, - сказала Москвитина. - Извините, - обратилась она к Травникову, - я несколько опаздываю. Если хотите, поговорим по дороге.

- Я не против, - сказал Травников, расплачиваясь за чай. - Пойдёмте.

Они вышли на улицу.

- Что вы обо всём этом думаете? - спросила Москвитина.

- Теряюсь в догадках, - честно признался Травников.

- А насчёт фотографии, - сказала Москвитина, - фотография в квартире была. Полиция нашла её в спальне, на полу, рядом с кроватью. Формата А2.

- Понятно, - сказал Травников.

- Будете рыть дальше?

- Не уверен, - сказал Травников. - Я не детектив.

- Сходите в полицию, - сказала Москвитина, - отдайте им фото и конверт. Пусть розыском занимаются профессионалы.

- Скорее всего я так и поступлю.

- Вот мой телефон, - сказала Москвитина, протягивая Травникову визитку, - звоните, если что-либо станет известно.

- Сомневаюсь, что мне станут докладывать подробности, - сказал Травников, - разве что допросят в качестве свидетеля.

- Тем не менее, возьмите, - сказала Москвитина. - На всякий случай.

Возвратившись домой, Травников решил категорически забыть о таинственном послании. Посему, никаких бестолковых вояжей в полиции, никаких звонков Варварам, никаких самодеятельных расследований. Объявляется бессрочный мораторий на глупые поступки. Фотографию незамедлительно сжечь в чайном блюдце, пепел тщательно растереть, конверт, до того как выбросить в мусорное ведро, разорвать на тысячу мелких кусочков, мыслить строго позитивно, сегодня отдыхать, а завтра уехать недельки на полторы в деревню. Купаться в прозрачных водах речки Березянке, дышать чистым воздухом на открытой веранде, любоваться чертовски красивыми закатами, отмахиваясь от комаров берёзовыми ветками, пить парное молоко и укрепляться душевно и физически, имея в виду предстоящие трудовые будни. Да здравствует бессмысленное и безответственное завершение отпуска!

...Но всё-таки было в снимке нечто, заставлявшее отыскивать внешне незаметные, трудноразличимые на глаз расхождения между существующей и заснятой на плёнку реальностью. Травников словно бы втягивался вглубь изображения. Фото становилось объёмным, горизонт расширялся, черно-белая картинка начинала обретать цвета. Колыхнулся до того неподвижный край тента, стал различим гул двигателей, автомобильные гудки, шагнул официант, девушка, сидящая слева, чуть отклонилась назад, рука её подруги, сидящей справа, дернулась и переместилась чуть вверх. Он медленно "погружался" вглубь снимка и "опустился" в него настолько глубоко, что был в состоянии увидеть здания непривычной для взгляда архитектуры, карамельные двухместные машинки, припаркованные на стоянке, гуляющих по тротуару людей, парящие в небе разноцветные авиетки. Затем он уткнулся в невидимую преграду, отделяющую его мир от этого, в прямом смысле слова по ту стороннего мира и почти уже её продавил, однако успел последним волевым усилием разорвать погибельный визуальный контакт.