Вадим Астанин - Простая Полицейская История

Дона Иеремию Фелтона Парсонса расстреляли прямо у входа в Аристократический Клуб Курильщиков Пенковых Трубок. Убийца подъехал на гравискутере в тот момент, когда Дон Парсонс, в окружении телохранителей вышел из клуба и задержался у двери, подавая обрадованному ливрейному швейцару чаевые. Дон Парсонс был доволен — он заключил несколько выгодных сделок и разорил нескольких конкурентов; швейцар был доволен — он только что получил горсть позолоченных кредитов номиналом в тысячу унидолларов; охрана Дона Парсонса была довольна — своим положением, зарплатами и оружием; подружка Дона Парсонса тоже была довольна — ей только что подарили благоустроенный атолл на Коралловом побережье. Все были довольны и счастливы, разумеется, кроме подъехавшего убийцы — и до того момента, пока он не нажал на спусковой крючок. Убийца положил их всех разом: Дона Парсонса, телохранителей, подружку и швейцара, хотя целился исключительно в Дона. Смерть находящихся вокруг Дона Парсонса людей авансом расстроила убийцу, но не отвратила от исполнения преступного замысла. Нажимая на спусковой крючок, убийца испытал неподдельное удовольствие и умчался с места преступления счастливым — он отомстил своему обидчику.

При жизни Дон Иеремия Фелтон Парсонс был весьма влиятельным человеком. Его считали одним из столпов планетарной экономики, он был видным представителем местного истеблишмента, уважаемым членом городского совета, известным филантропом, меценатом и благотворителем. Он здоровался с президентами, он ужинал с политиками, он финансировал избирательные компании, он спонсировал сборную планеты по крикету, он построил в родном городе медицинский центр, рекультивировал территорию городской свалки, превратив отравленные земли в бесплатный детский парк развлечений, он передал в дар библиотеке коллекцию редких книг, он основал галерею современного искусства и реставрировал городские памятники.

Кроме того, он был авторитетным предпринимателем. Авторитетным он был не потому, что пользовался авторитетом среди предпринимателей, а потому, что возглавлял одно из крупных и разветвлённых преступных сообществ. Дон Парсонс пробился на вершину криминальной пирамиды из самых низов. Свою бандитскую карьеру он начинал в двенадцать лет в качестве мальчика на побегушках у Корейца Хвана. Кореец Хван держал под собой грузовой порт и профсоюз портовых рабочих, руководил контрабандным промыслом и контролировал морскую часть трафика нелегальных поставок наркотиков. В те далёкие времена Дон Парсонс не был ещё Тем Самым Доном Парсонсом. В годы туманной юности его звали Какашкой Фелтоном. А чего вы ожидали от подростка-беспризорника страдающего хроническим растройством желудка и ночным энурезом? От мальчишки с больным желудком и застуженным мочевым пузырём? Его обижали, гоняли, пинали, шпыняли, над ним издевались, на него не обращали внимание, его не брали в расчёт, его унижали и сознательно втаптывали в грязь. Он был затравленным волчонком, загнанным в угол и из угла этого на всех рычащим и огрызающимся. Его можно было размазать по стенке, но вырвать из его сцеплённых зубов и упрямо сжатых губ слова поражения не удавалось никому. Сбитый с ног, он поднимался с желанием вцепиться в обидчика. В шестнадцать он стал адьютантом Корейца Хвана, виртуозно владея подаренными Корейцем пятидесятисантиметровыми балисонгами-бабочками. Теперь никто не осмеливался называть его Какашкой, хотя он продолжал мочиться в постель. Теперь его называли Святым за непревзойдённое умение снимать скальпы не причиняя боли — в одно непрерывное касание лезвия, рассекающего кожу на черепе скальпируемого. Святой Иеремия — так о нем говорили — с опаской и подобострастием. Он дослужился до «лейтенанта», прежде чем встал у руля организации. Балисонги-бабочки, убиравшие с пути Корейца его бесчисленных врагов, на этот раз обратились против него и убрали с пути его честолюбивого протеже и подручного самого Корейца. Святой Иеремия занял опустевший трон, выдержав короткую, но ожесточённую схватку за лидерство, жестоко подавил оппозицию, очистил ряды от слабых, сомневающихся и недовольных. Он расширил бизнес покойного Корейца, балансируя на грани между хрупким миром и полномасштабной войной с другими семьями. Он заключал союзы и вступал в альянсы; он стравливал и мирил боссов конкурирующих кланов; он подкупал и обманывал; он льстил и шантажировал; он разделял и властвовал, — в непрерывной борьбе Святой Иеремия матерел, обрастал связями, умнел, обретал солидность и постепенно вырастал в Того Самого Дона Иеремиею Фелтона Парсонса. Того, кем он был за минуту до собственной безвременной кончины — легализовавшимся главой мощной и разветвленной международной организованной преступной группировки.

… Для него это было всегда неприятно бьющее по нервам зрелище — оживающие и встающие на ноги покойники. Очень похожие на безмозглых механических кукол, они вышагивали кругами, сталкиваясь и расходясь. Броуновское движение лишённых разума частиц.

Специальный агент Бюро защиты Конституции Рик Дженсон вслух выругался и сказал, указывая на бессмысленно передвигающиеся трупы в окровавленных одеждах:

«Эй, кто тут ответственный за этих ходячих мертвецов? Они что, так и будут болтаться у меня перед глазами? Уберите их, что-ли, для начала с места преступления».

Жизнерадостный врач из бригады реанимации сказал в ответ:

«Потерпите, инспектор, сорок пять секунд. Через сорок пять секунд закончится первичная фаза функционального восстановления личности и мы их заберём».

Для убедительности врач показал Дженсону зажатый в ладони секундомер.

«Они мне тут все улики затопчут», — ворчливо сказал Рик Дженсон.

Врач сделал вид, что не расслышал Дженсона.

«И я не инспектор, — сказал Дженсон. — Я специальный агент».

«Ах, какая мне собственно разница, — сказал врач. — Инспектор вы, или агент, простой или тем более специальный. Я выполняю свою работу и ни во что не вмешиваюсь».

«Для вас никакой, — парировал Дженсон, — а для меня принципиальная. И что значит — ни во что не вмешиваюсь? Всякий законопослушный гражданин обязан содействовать органам правопорядка».

Врач негодующе фыркнул. Дженсон ответил ему казённой улыбкой.

Движения ковыляющих по кругу манекенов стали приобретать некое подобие осмысленности. Врач махнул стоящим у карет скорой помощи санитарам:

«Так, ребята, начинаем. Берём и аккуратненько распределяем всех клиентов по машинам».

Санитары забрали с собой шестерых: четырёх телохранителей, ливрейного швейцара и подружку в клочья разодранном пулями платье.