Мери Каммингс - Серебряное небо

Но он даже не огрызнулся — вместо этого подался вперед и сказал нерешительно:

— Послушай… ты сейчас назвала меня Джедаем (А, черт!), и… и не в первый раз уже. Сначала я думал, что это оговорка, но нет… Это что…

— Это слово с твоей татуировки, — вздохнула Лесли. — Пока я не знала твоего настоящего имени, я тебя так называла.

— Какой татуировки?

— На левом плече, вот здесь, — потянулась к нему и коснулась пальцами нужного места.

Джедай мигом стянул с плеча рубашку и, вывернув голову, принялся разглядывать татуировку.

— Эта эмблема означает, что ты служил в морской пехоте США, — объяснила Лесли. Говорить — так уж до конца.

Она уставилась на его лицо, ожидая, что в нем сейчас что-то дрогнет, готовая услышать: «Я вспомнил! Вот теперь я помню все!» Но Джедай лишь удивленно поднял на нее глаза:

— А ты откуда знаешь?

— Мне один человек рассказал. У него на плече похожая татуировка есть.

— Я бы хотел с ним поговорить!

Лесли пожала плечами.

— Пожалуйста! Мы в тех краях примерно через месяц будем.

Почему бы и нет? Заодно она по крайней мере узнает, чем закончилась история с малышом Джимми.

До поселка, где жил дядя Мартин, они добрались, по прикидкам Лесли, к середине сентября. До того успели зайти в три поселения и более-менее удачно там расторговаться. В первое из них Лесли, как и сказала, пошла одна, в остальные два взяла Джедая с собой. Вел он себя прилично: лишнего не болтал и торговле не мешал; в основном молча сидел в углу.

Что ее удивило, так это реакция на него посельчан, точнее, посельчанок. Ну да, рослый, мускулистый, выбрит чисто — ну и что, в конце концов? У них что, своих мужчин не хватает?!

В первом же поселке, едва их пригласили в дом и она принялась раскладывать товары, какая-то девица лет семнадцати, зардевшись и глупо хихикая, поднесла ему кружку пива, да еще бочком к его плечу постаралась прижаться. Другая женщина, постарше, постреливая глазами, угостила его пирогом.

Не то чтобы Лесли это особо задевало, тем более что сам Джедай вел себя скромно, на заигрывания не реагировал и руки к девушкам не тянул (слава богу, а то еще не хватало с чьим-нибудь разъяренным отцом или мужем объясняться!) Но на нервы действовало, даже непонятно почему.

В следующем поселке повторилось то же самое. Хозяйка дома, где Лесли раскладывала товар, вдова лет сорока, пользуясь тем, что в кухне набилось много народу, чуть ли не дюжину раз протиснулась мимо Джедая, прижимаясь к нему и извиняясь: «Ах, тут не повернуться!» После окончания торговли она угостила их обедом, чего только на стол не выставила: и яичницу с беконом, и колбасу, и овечий сыр… (Прошлой осенью, когда Лесли была одна, ей в этом доме перепала лишь кружка травяного отвара да пара оладьев.) Усиленно приглашала переночевать: «Куда вы на ночь глядя пойдете?!»; приглашала обоих, но воркующий голос и расстегнутые верхние пуговки на блузке были адресованы, несомненно, Джедаю.

К разочарованию хозяйки, Лесли покачала головой: «Нет, нам пора», — и Джедай тут же, не дожидаясь указаний, поволок на крыльцо рюкзаки — похоже, и его это назойливое внимание достало.

За весь месяц они ни разу не поругались — ссора в ночь перед землетрясением оказалась последней. Джедай больше не выступал насчет «мужской» работы, Лесли, в свою очередь, старалась не огрызаться на него по пустякам.

Мало-помалу он вытянул из нее всю историю с Проклятым Городом. Лесли надеялась узнать, каким приемом он завалил парня с ножом, но Джедай сам удивлялся своему подвигу, говорил, что ничего не помнит, и было непохоже, что врет.

Пытался он расспрашивать и про другие вещи — про ее детство, про то, откуда она так хорошо знает травы и разбирается в медицине и где берет вещи на продажу. Лесли отделалась полуправдой насчет заброшенных городов (о складах Форт-Бенсона, естественно, говорить не стала), про детство же рассказала коротко и сжато.

Слава богу, у него хватило такта не выспрашивать подробности. Не то чтобы ей было неприятно вспоминать свое детство — но стоило начать, и заканчивалось это одним и тем же стоящим перед мысленным взором видением: распахнутые ворота Форт-Бенсона, и она бежит, бежит к ним — только чтобы увидеть безлюдные улицы и опустевшие дома…

Теперь, если Джедай считал, что ночью может пойти дождь, то, уже не спрашивая ее, строил шалаш. Лесли не возражала — лишь про себя ухмылялась: интересно, что он будет делать, когда они двинутся на юг и вокруг не останется ничего, кроме камней, солянок да перекати-поля?

То, что он так упорно чурался спать с ней под одним тентом, было непонятно и, если честно, даже немного ее задевало. Она ведь не какая-то там грязнуля: при любой возможности и сама моется, и одежду стирает!

Перед выходом в поселок Лесли набила рюкзак сушеными змеиными шкурками, положила кое-что и на продажу, самое нужное и недорогое. Она была уверена, что почти все принесет обратно в целости и сохранности, но не взять с собой товар значило показать посельчанам, что она считает их слишком бедными, чтобы что-либо покупать у нее. Конечно, так оно и было, но зачем же людей обижать!

Все остальное, как обычно, спрятала в заросшей кустами лощине милях в двух от поселка, там же остались и собаки; как Ала ни заглядывала в глаза, Лесли решила ее на этот раз с собой в поселок не брать.

— У тебя что, нога болит? — поинтересовался Джедай, когда они отошли от лощины на полмили.

— Нет. С чего ты взял?

— Тогда чего ты так медленно идешь?

— Да нет… так… — Лесли прибавила шагу.

Ею владело двоякое чувство: с одной стороны, хотелось побыстрее добраться до поселка, с другой… она знала, что в тот день сделала все, что могла, но если выяснится, что Джимми все-таки умер, то встретиться сегодня с Лидией будет ох как неприятно.

Чтобы отвлечься от этой свербящей мысли, она покосилась на Джедая — сейчас они пройдут рощицу, и… только бы не пропустить момент, когда он впервые увидит поселок!

Открывшееся перед глазами зрелище и впрямь заставило его притормозить и, не веря собственным глазам, потрясти головой.

— Эт чего там такое?!

Издалека ограда поселка — переплетение столбов, проволоки и автомобильных крыльев и крыш с сохранившейся кое-где краской — смахивала на ползущую по земле гигантскую пеструю гусеницу.

— Это у них такой забор, — довольная произведенным впечатлением, объяснила Лесли. — Правда, здорово сделали?

— Класс! — восхищенно покачал он головой.

— Сейчас подойдем поближе — еще лучше увидишь.

На этот раз насест над распахнутыми воротами не был пуст. Сидевшая на нем человеческая фигурка с такого расстояния смахивала на мошку. Вот она вскочила — и в следующий миг насест опустел.