Сергей Дубянский - Арысь-поле

— Фу, черт, — Вадим перевел дыхание, перевернулся на спину и уставился в невидимый потолок. Было совсем не страшно, только возникало необъяснимое ощущение собственной малости перед чем-то огромным и непонятным.

Он встал, снова включил свет и беря сигарету, непроизвольно взглянул на фотографию. Глаза русоволосой отливали тем же оливковым цветом, который он только что наблюдал на стене — девушка улыбалась.

— Слушай, подруга, — Вадим обратился к фотографии, — не знаю, как тебя зовут, но дай мне спокойно заснуть, а то завтра вставать рано; сама знаешь, поедем на твой хутор.

Докурив, он выключил свет, и, действительно, уснул почти сразу; правда, ночью много раз просыпался от снов, которые тут же улетучивались из памяти, оставляя необъяснимое смятение, наполнявшее сознание тревогой.

Окончательно разбудил Вадима настойчивый звонок в дверь. Он потянулся, недоумевая, кого могло принести в такую рань, но потом вспомнил. Не хотелось не только никуда ехать, но даже просто вставать, однако звонок продолжал надрываться, и Вадим поплелся к двери; по ходу взглянул на фотографию, но даже не сообразил, каким взглядом ответила ему русоволосая.

— Сейчас, блин… — он зевнул, впуская веселого, бодрого Славу, — морду только протру и оденусь… чего-то не выспался…

— Сейчас выспишься — тебе ж не рулить, — Слава засмеялся.

«Протирание морды» особого результата не дало, и когда оба уселись в джип, и тот выкатился на еще пустую улицу, Вадим снова закрыл глаза.

Во второй раз разбудило его солнце, высоко висевшее над золотыми полями.

— Поднять подняли, а разбудить забыли? — Слава сочувственно посмотрел на приятеля.

— Типа, того, — Вадим сунул в рот сигарету, чтоб окончательно прийти в себя, — далеко еще? — он растерянно смотрел по сторонам, собирая раскатившиеся мысли.

— До Дремайловки километров двадцать. Давай сначала там пообщаемся с народом. Слушай, а фотограф твой не врет?

— В смысле?..

— Да я на свежую голову раскинул мозгами — на свете ведь куча не менее красивых девок, и конкуренция среди них не меньше, чем у нас в окнах. Если, конечно, он на сто процентов гарантирует крутой бизнес…

— А зачем тогда приехал, меня поднял ни свет ни заря? Мог бы позвонить и сказать — все на фиг, по причине нецелесообразности и полной глупости.

— Мог бы. Но все-таки какое-то у меня двоякое состояние — вроде, и хочется, и колется; типа, и самому смешно, и не делать не могу — сразу возникают мысли об упущенных возможностях…

— Ну да, типа, рулетка закрутилась, шарик запрыгал, и остановиться уже не можешь, хотя знаешь — все равно наеб…т.

— Есть другой вариант — чего-то хочу, а кого, не знаю. Блин, сороколетние мужики занимаются херней!.. Это, брат, называется, скука, — резюмировал Слава.

За поворотом показались дома и сбросив скорость, джип подкатил к магазину, где позавчера они покупали минералку.

— Ну и?.. — Слава заглушил двигатель.

— Пошел на разведку, — Вадим вылез из машины, а Слава закурил, наблюдая за бредшими мимо загорелыми мужиками с косами на плечах; потом из калитки появилась женщина.

— Валька! — крикнула она звонко, — ты за молоком-то идешь?

— Иду! — из противоположного дома послышался перезвон стеклянных банок.

…И никакой телефон не нужен… — Слава усмехнулся.

Минут через десять вернулся Вадим и ловко запрыгнул на сиденье, обрывая Славины идиллические мысли.

— Значит, докладываю. Продавщица Оля — лет тридцати, местная. В детстве слышала от бабки, что хутор — место нехорошее. Они даже детьми играть туда не ходили, и заброшен он столько, сколько она себя помнит.

— А на вид более-менее свежий… ну, не тридцать лет, точно.

— Да за тридцать лет жердины, которые мы жгли, должны превратиться в труху, а лес давно б забил весь участок! У друга дача, так ею всего пять лет никто не занимался — мы как-то приехали, там деревья, во!.. В руку.

— Сосны не дают поросли.

— Ну, хрен с ними. Короче, фамилия Чугайновы ей ни о чем не говорит. Нет в деревне людей с такой фамилией, и на ее памяти не было. Узнать, что и как тут было раньше, можно у Анны Никифоровны, которой девяносто лет, но она сама еще копается в огороде. Живет в шестом доме от магазина вместе с шестидесятилетним сыном, который алкаш. Когда-то он убил свою невесту, отсидел срок и вернулся. Сейчас пьет, но мухи не обидит. Вот такая информация.

— Нормальная информация, — Слава завел двигатель, — поехали к Анне Никифоровне.

Джип медленно пополз вперед, и Вадим вслух считал дома. Около шестого они остановились. От улицы его отделял когда-то синий, а теперь неопределенного цвета, штакетник; за ним виднелось несколько яблонь и домик с маленькими окнами, но чистенький и ухоженный; еще оттуда доносилось кряканье уток.

— Не так уж плохо для девяноста лет и сына-алкаша, — констатировал Слава, вылезая из машины.

Распахнув незапертую калитку, они подошли к дому. На пороге стояло две пары калош, исчезнувших с прилавков магазинов лет сорок назад, и таз, из которого воняло гнилыми овощами. Вадим осторожно постучал, но никто не ответил, и он приоткрыл дверь. Изнутри пахнуло специфическим кисловатым духом, присущим только деревенским избам (он помнил его со времен институтских «колхозов»).

— Анна Никифоровна! Вы дома?..

— Кто там? — послышался старческий голос, — проходите!

Миновав сени, гости оказались в комнате, где на диване сидела сухонькая старушка с ввалившимися щеками. Увидев незнакомых, одетых по-городскому мужчин, она быстро перекрестилась и спросила испуганно:

— Вы кто? Чего вам надо?

— Успокойтесь, — Слава, оказавшийся чуть впереди, улыбнулся, — мы хотим поговорить с вами, порасспросить…

— О чем же это? — хозяйка подозрительно прищурилась, — скотины у меня нет. Тут уже приезжали коровенок скупать. (Вадим со Славой переглянулись — значит, бизнес добрался и до этой глуши). Утей могу продать — у меня их с полсотни…

— Мы ничего не покупаем, — мягко перебил Вадим.

— Частушки, что ли собираете?.. И такие тоже приезжали. Но вы-то для студентов староваты…

— Можно мы пройдем?

— Проходите, коли зашли, — поведение гостей не внушало опасений, и хозяйка успокоилась.

— Анна Никифоровна… — Вадим выдвинул один из двух имевшихся стульев на середину комнаты, и сел. «Легенду» они не разработали, поэтому приходилось импровизировать по ходу дела, — места у вас красивые.

— Красивые, — согласилась хозяйка, — и что? Домик решили прикупить? Думаете, если мне восемьдесят восемь лет, то не соображаю ничего, и меня можно запросто выгнать? Нет, ребятушки, ступайте своей дорогой.

— Ну, что вы, Анна Никифоровна, — Вадим улыбнулся, — мы не о вашем доме.

— А о чьем? — хозяйка явно заинтересовалась, — тут Тимофевну сын к себе зовет. Она продаст.