Сергей Дубянский - Арысь-поле

— Думаешь, там привидения? — Катя сдвинула брови.

— Я думаю, он может рухнуть. На физике тебя не учили, что такое неустойчивое равновесие? Вот, он стоит, и может простоять еще сто лет, а если его чуть тронуть, сместив центр тяжести, сложится, как карточный домик.

— Не сложится. Я хочу! — Катя капризно стукнула кулачком.

— К тому же, мы со Славкой там были, — продолжал Вадим, — ничего интересного. Всякая рухлядь, пыль, грязь; пол гнилой…

— Но мне скучно, понимаешь?.. Давайте тогда что-нибудь другое делать, если не хочешь идти в дом. Придумай что-нибудь.

— Мы приехали сюда ждать Лену…

— И что?.. Мы будем до ночи сидеть и пялиться друг на друга? Понимаешь, мне скуч-но…

Ане надоел этот спор. С одной стороны, она прекрасно знала Катю с ее неуемными планами и фантазиями; с другой, лично ей абсолютно не хотелось никуда идти и ничего делать. Ей было хорошо, просто лежать, глядя на птиц, носящихся низко над землей, на серое небо и ни о чем не думать.

— Тогда давайте поедим, — предложила она, чтоб хоть чем-то занять Катю, и та повелась.

— Ой, правда! Я тоже хочу есть! — вскочив, Катя с энтузиазмом бросилась к машине, — давайте разводить костер.

— Давайте, — согласился Вадим. Это было куда приятнее, чем лезть в дом, — я за дровами.

— Я с тобой! — ничего не достав, Катя захлопнула машину.

Они нырнули в пролом, и Вадим увидел идола, валявшегося во дворе после Славкиного броска.

— Кать, иди сюда, — он поставил обрубок на «ноги».

— Ух, ты! Класс!.. — Катя уставилась на него, — а что это?

— Какой-то древний бог.

— Класс! Давай, возьмем его — посадим с нами у костра…

— Ну, давай, — Вадим перебросил идола через забор почти к самой машине. Следом полетели несколько жердин, которые упали метрах в трех от Ани, но она даже не пошевелилась.

Смеркалось (без солнца это произошло гораздо быстрее). Противоположный берег слился с небом; вода потемнела, будто налившись свинцом; в прибрежных кустах, таких весело-зеленых днем, проступили контуры ночных животных, которых никак не пугали языки пламени, освещавшие только людей, сидевших у костра. Дым, вобравший в себя запах случайной хвои и жареного мяса, перекличка неутомимых цикад, негромкий голос реки — все настраивало на мистический лад.

— А давайте рассказывать страшные истории про черную руку, — весело предложила Катя, — мать говорила — в пионерском лагере пацаны их так пугали.

Подумав о совсем другой руке, синей и опухшей, Вадим оглянулся на дом. Не дай бог, она сейчас появится в окне!

— Про руку не интересно. Давайте лучше про него, — он ткнул пальцем в идола, сделавшегося четвертым членом коллектива, — представляете, сколько ему может быть лет?

— Класс!.. — Катя провела по гладкой теплой поверхности.

Аня все это время одиноко лежала на своей половине покрывала и обдумывала сделанное вдруг великое (для себя, по крайней мере) открытие — оказывается, и хорошее отношение Вадима, и его деньги, и обещанные Леной чудеса, и, вообще, жизнь с ее радостями проблемами — это такие мелочи рядом с огромным небом, рекой, чуть слышно бьющейся в берег, и всем, могучим и вечным, что окружало ее сейчас. …Мелочь, даже буду ли я существовать в этом мире или нет!.. Стоп! Что значит, я не буду существовать?.. А зачем тогда все остальное?.. Неужто для деревяшки есть место в веках, только потому что кто-то назвал ее «богом», а для меня, живой и настоящей, нету?.. Это ж нонсенс…

— А это бог чего? — задала она первый за весь вечер вопрос.

Вдали несколько раз гулко ухнул филин, словно отвечая ей мрачно и безрадостно.

— А, действительно? — Катя легла рядом с подругой, повернувшись лицом к колоде.

— …Вам интересно, кто это? — прозвучало совсем рядом.

Катя завизжала. Аня вскочила на коленки — все «умные» мысли мгновенно покинули ее голову и их место занял ужас; почти такой же ужас, как год назад, когда приехав на «вызов», она увидела восемь здоровых пьяных мужиков. Она замерла, не зная, что делать дальше.

Вадим испугался не меньше, но чувство того, что он здесь единственный мужчина, и хочет того или нет, должен защищать своих спутниц, не позволили ему закричать и метнуться к машине. …Если человек, ладно; а если какой-нибудь «ужик»?.. Но Катя продолжала визжать так громко, мотая головой из стороны в сторону, что никакие решения не приходили.

Хрустнула ветка, и Вадим увидел человеческую фигуру, появившуюся из пролома в заборе; фигура выпрямилась, обнаружив седую бороду и растрепанные волосы.

— Я испугал вас? — спросил волхв, подходя к костру.

Вадим обрел дар речи и способность двигаться, но страх в душе присутствовал по-прежнему — он знал, раз появился волхв, значит, началось… причем, что началось, неизвестно. Но в данный момент перед ним пока еще стоял просто человек.

— Конечно, испугали, — Вадим откашлялся.

— Извините, но я ж говорил, и тебе, и твоему приятелю, чтоб вы больше не ездили сюда. Вам все равно не понять, что здесь происходит — я сам-то не всегда понимаю…

Заслышав нормальную русскую речь и даже частично осознав смысл слов, Катя замолчала, правда, так и оставшись с открытым ртом. Аня тоже смотрела на волхва во все глаза — ее прошлогодние ассоциации исчезли, едва она увидела незваного гостя, но ощущение ужаса не проходило. Впервые в жизни она поняла, что ужас, оказывается, может возникать не только в преддверии физических страданий, но и сам собой носиться в окружающем воздухе.

— Садитесь, — Вадим подвинулся, освобождая место.

Волхв опустился на землю не по-стариковски легко.

— Так заикой станешь, — пробурчала Катя, окончательно приходя в себя.

Волхв только усмехнулся и повернулся к Вадиму.

— Зачем ты опять приехал?

— А что, нельзя? — Вадим начинал злиться из-за собственного страха, который, как ему казалось, видели все, и теперь перестали воспринимать его как защитника, — это что, частная собственность? Сами-то вы, что здесь делаете?

— Это плохое место, — Волхв вздохнул, — особенно, сегодня. Лучше уезжайте.

Если б не девчонки, перед которыми не хотелось терять лицо, Вадим, и правда, с удовольствием смотался б отсюда. Он перевел взгляд на Аню, смотревшую в темноту широко открытыми глазами. …Вот, у нас есть костер, который пытается бороться с тьмой… так и у каждого есть внутри свой костер, который освещает кусочек мира, и каждый думает, что этот светлый пятачок, есть весь мир… Анино сознание не привыкло рассуждать, так как от него это никогда не требовалось, поэтому она запуталась, моргнула и сразу вернулась к понятным канонам и принципам.

— Сегодня… — Волхв смотрел в огонь, а потом почему-то повернулся к Кате, — здесь может произойти вселенское зло.

— А что такое вселенское зло? — удивилась Катя.