Сергей Дубянский - Арысь-поле

— А музыки никакой нет? — спросила Катя.

— Не, хочешь, «ящик» вруби, но там только две программы.

— Да ну его. Было б кабельное, тогда еще можно.

— За кабельное платить надо, — Аня отнесла пакет на кухню и вернулась, — что будем делать?

— Анька, слушай, как думаешь, Вадим позвонит?

Ане совершенно не хотелось возвращаться к этой теме. Она уже решила плыть по течению и тупо наблюдать, что из всего этого получится.

— Пойдем лучше, покурим, — она достала сигареты, — откуда я знаю, позвонит он или нет?

— А тебе б хотелось, чтоб позвонил?

— Кать, отстань. Откуда я знаю, чего б мне хотелось?.. — и добавила, секунду подумав, — не, конечно, хотелось бы. Что я, совсем дура, что ли?..

В это время лампочка несколько раз мигнула и погасла.

— Блин, класс!

— У нас это постоянно, — Аня махнула рукой, — Вовка из двенадцатой сказал, что дом старый, а сейчас все технику накупили, и проводка не выдерживает. Через пару часов сделают.

— И что мы, в темноте будем сидеть? А давай сходим… — азартно начала Катя, и вдруг вздохнула, — я ж забыла, тебе уходить нельзя, — но Ане послышалось в ее голосе ехидство.

— Ну, пошли, пошли! — она резко направилась к двери.

— Ань, ну, я же шучу! Слушай, а свечки у тебя есть?

— Есть, конечно.

— Зажигай! — Катя достала вино, — классно будет, да?..

Когда над столом вспыхнули два желтоватых огонька, объем кухни совсем сократился, сделав ее намного уютнее, а на стенах возникли совсем не страшные тени.

— Анька, ты умеешь гадать? Говорят, надо куда-то капать воск, и что-то должно получаться.

— Не умею.

— Жалко. Я тоже, — Катя поставила одну свечу прямо перед собой и уставилась на огонь, вытянув шею; смотрела долго и не мигая; потом поднесла руку к пламени — желтоватый язычок отклонился, тем не менее, успев ласково коснуться ладони.

— Кать, неужто тебе не больно?

— Даже приятно. Вроде, щекочет кто-то…

— Ну, ты даешь!

— Слушай, — Катя убрала руку, — как думаешь, ведь это, наверное, не просто так; наверное, для чего-то нам это дано, а мы не знаем, что с ним делать… Может, мне в пожарники пойти, а тебе в спасатели, на лодочную станцию?

— Ага, — Аня прыснула от смеха, — я лучше буду рыбачкой — помнишь, как ко мне рыба клеилась?

— Я серьезно, дурочка.

— А серьезно, это надо у Лены спросить… или у Насти.

— Да, сегодня я эту Настю упустила… Я ж пока соображала, чего б еще спросить, она и ушла; ни здрасьте, ни до свидания — тупо встала и порулила. И народу, вроде, не было, а она как испарилась.

— Странно все это. А как думаешь, она злая или добрая?

— Настя? Фиг ее знает. Я ж говорю, она какая-то никакая.

— Кать, так не бывает. Это я никакая, ты никакая — мы получились такими; то есть, папа трахнул маму, и ничего с этим не сделаешь. А она-то… она должна ж явиться зачем-то .

— А она никуда не являлась — ее Лена сюда дернула.

— Все равно, не просто так это, — Аня открыла бутылку и наполнила стаканы, — чего-то сидим бездарно; вино согрелось, — сделала глоток, — не, ничего. Кислятинка, но приятная.

— За что пьем-то? — Катя подняла стакан.

— Не знаю. Ну, давай, чтоб нам с тобой везло.

— Давай. Сырок будешь? — Катя успела разорвать упаковку, когда зазвонил телефон, — а, вот, и проверка, — она засмеялась, — привыкай — теперь тебя возьмут в оборот, особо не дернешься.

С работы Юля поехала к Игорю — в последние дни эти посещения уже стали своеобразным ритуалом. Нельзя сказать, чтоб ей доставляло удовольствие смотреть на его высохшее, практически обездвиженное тело, по шевелению губ угадывая произносимые слова; к тому же без своей «крутой» жены он не представлял для нее интереса — что это за семейная жизнь на зарплату охранника? Впрочем, Юля и не заходила так далеко — о каком будущем можно, вообще, вести речь, если ни один врач не только не брался лечить его, но даже не мог поставить диагноз?..

Зато, вот, эта роль «верной боевой подруги» поднимала ее в собственных глазах, в глазах знакомых девчонок и Маргариты Павловны, которая даже стала называть ее «дочкой» — она ж всегда стремилась быть самой правильной, самой умной, и чтоб другие непременно могли оценить это. К тому же, сие благородство никоим образом не мешало личной жизни — отбыв короткую и неутомительную вахту, Юля направлялась в «Бегемот», отбросив все печальное и грустное.

Сейчас она, как всегда, позвонила двумя короткими звонками, и Маргарита Павловна открыла дверь. Лицо ее осунулось, и, вообще, за последнюю неделю мать Игоря сильно похудела; одежда, будто увеличилась на несколько размеров, а под глазами появились нездоровые серые отеки.

— Юленька, хоть ты его не забываешь, — она обняла гостью, — проходи. Он уже ждет тебя.

Они вместе вошли в комнату. То, что осталось от Игоря, лежало под простыней и никак не реагировало на звук открывающейся двери. Маргарита Павловна вздохнула, вытерла сухие глаза, в которых уже не было слез, и вышла. Юля опустилась на край постели.

— Привет, — она нашла почти безжизненную руку, и Игорь с трудом открыл глаза.

— Я все равно не выкарабкаюсь, — почти беззвучно произнесли его губы, — зачем ты тратишь на меня время?..

Юля почувствовала себя Великой и Благородной (как выражалась она сама «матерью Терезой»); чуть сжав его пальцы, сказала тихо:

— Ты обязательно выздоровеешь, — она сама не знала, хочет ли этого, ведь тогда начнется другая жизнь — обычная, заурядная бытовуха, которая убьет собой все Величие и Благородство. А нужно ли ей это?..

— От Вадима никаких известий? — спросил Игорь.

— Нет. Я пыталась ему дозвониться, но он все время не доступен, а дома никто трубку не берет, — соврала Юля — она как-то и не подумала, что можно позвонить самой.

— Попробуй еще — он один может понять, что происходит.

— Хорошо, я сейчас, — Юля вышла и вернулась буквально через пару минут, — не отвечает.

— Дай бог, чтоб он был на хуторе. Там, да, мобила не берет… — он обессилено закрыл глаза.

Юля ничего не понимала, и хотя ей было безумно интересно узнать, чем же Вадим так уникален, но она не спрашивала, решив, что Игорю все равно не хватит сил на долгий рассказ. Посидела еще несколько минут, и ей стало скучно в тишине и полумраке комнаты. Обвела взглядом стены — все здесь было уже знакомо и неинтересно; хотела подняться, когда Игорь, словно прочитав ее мысли, открыл глаза.

— Иди. Чего тебе сидеть со мной? Лучше найди Вадима… обязательно найди…

— Хорошо, — Юля погладила его, ставшие жесткими волосы, — я позвоню Аньке — может, она чего знает. Я завтра приду.

Игорь попытался улыбнуться. Вернее, Юля догадалась, что эта гримаса означает улыбку.

— Я люблю тебя… какой я был глупый, что не решил всех проблем раньше…

Юля поняла, о каких проблемах идет речь, и не стала ждать продолжения (в данный момент они стали совершенно не актуальны); с облегчением она вышла из комнаты.