Анастасия Эльберг - Бессонница. След

— Что же ты не бежишь за дамой своего сердца? — спросила у меня Анна. — Чего доброго, она обидится, и вы больше не увидитесь.

Я был бы рад побежать за Евой, но безуспешно: мои ноги будто прилипли к полу. Я не мог сделать ни шага. Анна смотрела на меня удивленно, чуть склонив голову.

— Ты всегда был странным парнем, Эдуард, — сказала она. — За это я тебя и любила, в том числе.

— Судя по тому, что ты через неделю нашла мне замену, любовь прошла.

— Зачем ты так со мной? Разве нам было плохо вместе?

Зеленые огни на выезде из тоннеля сменились красными, и пол под ногами задрожал, сообщая о приближении поезда.

— Какая теперь разница? — пожал я плечами. — Но увидеть тебя в компании твоего… нового увлечения было очень приятно.

— Дамы и господа, — снова заговорил диспетчер. — Поезд, следующий по фиолетовому маршруту, прибудет через две минуты. Пожалуйста, оставайтесь за желтой чертой до полной остановки.

Если честно, я побаивался поездов, хотя причин этому не было, и поэтому всегда стоял на уважительном расстоянии от желтой черты. И сейчас я всеми силами старался держаться подальше от рельсовой ямы, но какая-то неведомая сила толкала меня к ней. Это была одна из тех ситуаций, когда происходящее выглядит настолько иррационально, что ты не можешь произнести ни звука — и уж точно не можешь закричать. Через минуту я уже стоял за желтой чертой, оставалось только сделать шаг — и я окажусь на рельсах. Работники службы безопасности, которые обычно зорко следили за тем, чтобы никто из пассажиров не подходил к черте, сейчас по какой-то непонятной причине смотрели по сторонам, но только не на меня.

— Покончить с собой у меня на глазах, бросившись под поезд? — спросила Анна. — Это так романтично, Эдуард!

Мне хотелось удержаться, уцепиться за что-то, но, сколько я ни оглядывался, ничего мне на глаза не попадалось. А тем временем серебристый поезд — «новые городские поезда — сейчас еще быстрее», мелькнула у меня в голове фраза из рекламного ролика — появился из тоннеля и, ослепляя светом фар, продолжил свой путь. До платформы оставалось несколько метров, машинист уже останавливал состав, но меня это не спасло бы. Я сделал последний шаг и почувствовал, что падаю в пропасть. «Только бы это побыстрее закончилось»: это было моей последней мыслью до того, как меня окутала темнота.

Я вынырнул из холодной глубины легко, почти внезапно — даже не успев осознать, что возвращаюсь в реальный мир. Пару секунд я лежал, не шевелясь, а потом открыл глаза и осмотрелся. Незнакомая комната. Спальня. Темно-зеленые тона, плотно задвинутые шторы, едва уловимый запах благовоний. На низком столике возле кровати — ночник, с трудом освещающий даже самого себя. Размышляя о том, как оказался в чужой кровати, я в очередной раз оглядел комнату, и взгляд мой остановился на Кристиане. Он сидел в одном из кресел, поставленных напротив окна, и читал книгу в тисненом золотом переплете. Глаз он не поднял, даже не повернул головы в мою сторону, но на мое пробуждение отреагировал незамедлительно:

— Добро пожаловать в мир живых, Эдуард.

Я уже было открыл рот для того, чтобы спросить, что я делаю в его спальне, но не произнес ни звука. Голос мой не слушался меня. Точнее, голоса у меня вообще не было: я не смог даже что-то прошептать.

— Тебе придется помолчать еще немного, — продолжил Кристиан, откладывая книгу и поднимаясь. — Это для твоего же блага.

Память постепенно возвращалась ко мне, и я восстановил в голове произошедшие события. Я пришел в аптеку для того, чтобы вернуть Еве деньги. Мы пошли на станцию метро. Я рассказал ей о маршрутах поездов, распечатал для нее карту. Потом я встретил Анну, на появление которой Ева отреагировала довольно странно… а потом? Что было потом? Потом был… поезд ?!

— Пользуясь случаем, — снова заговорил Кристиан, — я хочу попросить у тебя прощения. Я вел себя очень невежливо. Надеюсь, ты на меня не в обиде?

Если бы я мог смеяться, то не просто рассмеялся, а расхохотался бы от души — так наивно и по-детски прозвучало это «я вел себя очень невежливо». Но я ограничился кивком головы, так как голос мой мне до сих пор не повиновался.

— В последний раз я искренне извинялся перед смертным больше трехсот лет назад, так что тебе выпала большая честь, несмотря на то, что я виноват.

Не обращая внимания на мое удивление, он поднялся, запахнул полы халата из дорогой парчовой ткани, подошел ко мне и, взяв за руку, снял с моего мизинца перстень с темно-зеленым камнем.

— Теперь ты можешь говорить. Только давай условимся, что ты не будешь говорить слишком много. Тебе необходим покой.

— Какого черта вообще произошло?! Меня переехал поезд! Я до сих пор жив?! Или я уже умер?! Если да, то в Рай я точно не попал бы, но что ты делаешь в Аду?! А если это не Ад и я не умер, то что могло бы означать это «я в последний раз искренне извинялся перед смертным больше трехсот лет назад»?!И….

— Давай-ка по порядку, Эдуард. Да, тебя на самом деле переехал поезд. Но, к счастью, я оказался поблизости и успел вовремя. Точнее, почти вовремя. Тебя уже успели увезти в больницу, упаковали в черный мешок и засунули в холодильник. Слава Богу, ты не успел замерзнуть.

Я молчал, решив, что такого идиотского пробуждения у меня не было еще никогда, и лучше не задавать лишних вопросов, так как ответы могут мне не понравиться.

— Увидев, в каком состоянии твое тело, я немного отчаялся, — продолжил Кристиан. — Тебе повезло: в детстве я любил головоломки, а поэтому приведение твоего тела в порядок доставило мне удовольствие. Согласись, было бы неприятно, если бы ты очнулся, а голова твоя была бы повернута на сто восемьдесят градусов? Я уже не говорю про руки и ноги.

Я судорожно сглотнул и поморщился от отвращения.

— Потом я забрал тебя домой — к себе домой, как ты видишь. Я обладаю определенной властью над большинством живых и мертвых существ, но чудеса мне неподвластны, поэтому твое оживление отняло у меня почти три дня. Потом я еще пару дней следил за тем, как восстанавливаются твои внутренние органы. И, похоже, у меня получилось. Я не чувствую, чтобы у тебя что-нибудь болело.

— Ну и… ну и что я должен со всем этим делать? — спросил я, наконец.

Кристиан присел на кровать.

— Для начала ты мог бы поблагодарить меня за то, что я вернул тебе жизнь.

— Мне снится сон, правда?

— Эдуард, просто, черт побери, скажи, что ты понимаешь ! Мне еще нужно объяснить тебе, в какой заднице ты оказался, и как можно из нее выбраться!

Громкий хлопок в углу заставил меня повернуть голову. Большая ваза с сухими цветами, которая до этого была целехонькой (я обратил на нее внимание еще тогда, когда изучал спальню), превратилась в осколки, а цветы жалкими прутиками лежали на ковре.