Игорь Поляков - Доктор Ахтин. Возвращение

Киноцефал уже не бежит. В тишине — странно, почему так тихо, ведь здесь и сейчас умирают люди — он приближается. В правой руке нож.

Мария Давидовна неожиданно для себя улыбается. Беспричинный смех разрывает её сознание. Она смотрит на маску убийцы, который стоит над ней и заносит нож для удара, и видит перед собой персонажа из детской сказки.

— Ну, волк, погоди! — хрипит она сдавленным смехом, и, когда нож останавливается в верхней точке замаха, — убийца от неожиданности на секунду замирает — справа прилетает что-то огромное, сбивая Киноцефала с ног.

Мария Давидовна не может подавить смех. Она беззвучно смеется, глядя, как высокий бородатый человек наносит удары кулаком. Затем, подобрав выпавший нож, спаситель подтаскивает тело к одинокой липе, стоящей во дворе больницы. Приподняв ладонь убийцы, он вонзает нож в неё, пригвоздив Киноцефала к дереву.

Она смеется и плачет одновременно.

Слезы текут по лицу. На лице застыла улыбка.

Она смотрит, как бородатый человек уходит.

Она узнала его практически сразу. Фигура, походка, движения. Она не могла его не узнать. Даже в полной темноте. Только по ощущениям и звукам.

Она плачет.

И смеется.

В этом замкнутом корпусами больничном дворе она мысленно кричит ему вслед единственное слово — люблю — заранее зная, что ответа не будет.

Но это не важно. Может быть, он услышит, и этого вполне хватит.

Мария Давидовна Гринберг лежит на асфальте, прижав к себе дрожащие окровавленные руки, и смотрит на светлеющий край неба. Она не слышит топот бегущих ног и крики людей. Она не видит лицо охранника, губы которого шевелятся. Она не знает, что только что тихий безжизненный больничный двор превратился в гудящий улей.

Этот безумный мир снова выкинул забавную шутку, над которой она смеялась так, что чуть-чуть не потеряла разум.

Затаившись, я стою за контейнерами с мусором, которые стоят в центре больничного двора.

Я видел, как Мария Давидовна рано утром вышла из подъезда. Через минуту из припаркованного автомобиля вылез парень и последовал за ней. Я шел за ними и думал. Мне не нравилось то, что происходило. Я не знал, что за парень идет за женщиной. Какую роль он играет в том представлении, которое должно было скоро разыграться?

Женщина идет, не оборачиваясь.

Парень, почти не скрываясь, шагает следом.

И всё это настораживает.

Вязкое время медленно течет, обтекая здания на пустынных улицах города. Я срезаю путь, перескочив через больничный забор. И занимаю удобное место за контейнерами, практически в партере — третий звонок, представление вот-вот начнется.

Я вижу Марию Давидовну, которая, широко шагая, пересекает больничный двор. Парень, идущий за ней, чуть отстает перед тем, как выйти на пустое пространство. Появляется еще одно действующее лицо — человек в маске собаки. Невысокий ростом, в черном костюме, он двигается быстро, не смотря на то, что немного прихрамывает. Когда перед парнем, преследующим женщину, возникает человек в маске собаки, он от неожиданности замирает. И теряет те секунды, которые могли бы спасти его жизнь. Заметив отлетевший в сторону пистолет, я понимаю, что это милиционер.

Я улыбаюсь, — если это человек Вилентьева, то капитан думает, что эта женщина что-то значит для меня. Что рано или поздно я приду к ней. В какой-то степени он оказался прав.

Я, действительно, пришел.

Время помчалось вперед семимильными шагами. Я смотрю, как от удара ножом в живот, медленно умирает оперативник. И жду еще чуть-чуть, глядя, как человек в маске бежит за женщиной, которая, споткнувшись, падает на асфальт. И только потом выскакиваю из-за контейнеров. Я вижу занесенный для удара нож в руке убийцы. Он сейчас опустит его. И будет поздно. В прыжке я пролетаю последние метры и, сбив с ног убийцу, падаю сверху на него.

И вижу веселый волчий оскал. Круглые глаза сквозь отверстия маски, которые смотрят прямо на меня. Левой рукой прижав руку противника, в которой зажат нож, я правой бью по морде волка. Кулак сминает картон, и где-то внутри я смеюсь. Так смеется хищник, когда понимает, что в битве с другим хищником он победил, и поверженный боец не так страшен, как кажется. Это всего лишь маска, под которой прячется обычный человек. И это человек уже повержен.

Я совершаю простые движения. Поднимаю кулак и опускаю. Раз за разом. И когда нож вываливается из руки убийцы, я останавливаюсь.

Это не моя жертва.

Я не хочу, и не буду совершать ритуал.

Вполне достаточно того, что я сделал. Остановил преступника, который пользовался моим именем.

Подтащив безжизненное тело к дереву, я с силой загоняю нож в ладонь и дерево — это, по моему мнению, сейчас лучший способ оставить преступника на месте. Мне бы не хотелось, чтобы он смог убежать.

Когда ухожу, я чувствую, что Мария Давидовна зовет меня. И даже не поворачиваюсь. Мне нечего ответить на зов любви. В моем сердце нет места для этой женщины. Во всяком случае, пока. Если я повернусь и дам ей надежду, то это все равно ни к чему не приведет, — кроме пустого страдания. Она будет ждать, и надеяться, а я не приду.

Я мысленно говорю — прости.

И быстро ухожу.

Я знаю, что любовь — это песок, который струится между пальцев. Ты сгребаешь его и посыпаешь на руку. Ветер подхватывает песок и несет прочь. Ты хочешь сосчитать песчинки, но не успеваешь даже понять, в какую сторону дует ветер. И ты снова сгребаешь новую порцию песка, и он вновь струится между пальцев. И так по кругу, пока вокруг тебя не останется ни одной песчинки. И сидя на камне, ты будешь вспоминать, как любовь просачивалась сквозь пальцы, и, подхваченная ветром, улетала вдаль.

Открыв глаза, она спокойно посмотрела на белую стену и удивилась. Почему она не дома? И практически сразу память услужливо вывалила из своих запасников ночные события, заставив вздрогнуть.

Мария Давидовна приподняла руки и увидела бинты на них.

Значит, все было.

И она сейчас в больничной палате.

Расслабленно закрыв глаза, она отогнала от себя такие яркие и такие пугающие воспоминания. И неожиданно для себя подумала о смысле своей жизни. О простом женском счастье, которое пролетело мимо.

Любить и быть любимой. Как это просто, и как часто бывает недостижимо.

Идти с любимым человеком рука об руку по жизни, и знать, — наверняка знать, ну, или почти наверняка, — что этот человек любит тебя так же, как ты, а может даже и сильнее, чем ты.

Носить ребенка под сердцем, ежедневно чувствуя его толчки. Родить в муках, и приложив его первый раз к груди, тихо плакать от счастья.

Любить и быть любимой.

Простое женское счастье.

Почему же он поняла это только сейчас, когда уже поздно что-то изменить. Зачем она делала карьеру, зачем хотела перепрыгнуть через себя? Для чего — и самое главное, для кого — она сейчас одна живет в собственной квартире, имеет хорошую зарплату и признание коллег? Зачем эта суета и тщета? Что ждет её впереди, если единственный человек, которого она любит, даже не обернулся, когда она звала его.