Игорь Поляков - Доктор Ахтин. Жертвоприношения

У автостанции я останавливаюсь у стенда и как бы смотрю, когда пойдет следующий автобус. Через полчаса. Словно думая, чем бы занять время, я осматриваюсь. В здании автостанции небольшой зал со стульями и киоск, в котором продают всякие мелочи. Слева от здания общественный туалет, за которым начинается овраг, по дну которого течет мелкая речушка. Справа маленькое уличное кафе. Несколько столиков, за которыми сидят люди. Через дорогу жилые двухэтажные дома.

Парень в белой футболке стоит на углу одного из домов и делает вид, что читает объявления.

Улыбнувшись, я отхожу от стенда и иду по улице в обратную сторону. Надеюсь, что парень один. Я неторопливо шагаю в сторону санатория. Там в лесу среди сосен у меня больше шансов уйти. К тому же, уже вечер, до наступления темноты совсем не много.

Я могу раствориться между сосен.

Или встретиться с преследователем один на один.

Добравшись до края леса, я ускоряюсь. Быстро двигаясь между сосен, я ухожу вправо, подальше от реки вглубь соснового бора. Я почти бегу, и неожиданно обернувшись, вижу, что парень тоже бежит.

Ладно, он сам выбрал свою судьбу.

Впереди густой подлесок из соснового молодняка. Я огибаю его, думая, что там за ним я и подожду преследователя. Когда передо мной появляется широкоплечий лысый мужик, я не успеваю удивиться.

Или испугаться.

Я просто перестаю ощущать себя.

Ильюшенков в нетерпении сжимал и разжимал кулаки. Они мчались по трассе в сторону санатория, включая сирену, когда надо было обогнать медленно ползущий транспорт. Кроме него и водителя в автомобиле «Соболь» сидели еще трое вооруженных оперативника. Капитан Ильюшенков по-прежнему считал, что использовать спецназ для поимки Парашистая — непозволительная роскошь.

Зазвонил телефон. Подпрыгнув от неожиданности, капитан схватил трубку.

— Ну, что?

— Коля тоже заметил Парашистая и пошел за ним, — сказал сержант Барболин.

— Какой Коля? — недоуменно переспросил капитан.

— Парень из наружки, который присматривал за доктором Гринберг.

— Какого хрена он делает! Останови его!

— Не могу, — спокойно сказал сержант, — в сосновом бору спрятаться трудно.

— Твою мать! Если Парашистай уйдет, то я этого Колю сгною! — крикнул Ильюшенков.

Сержант отключился. Бросив трубку, капитан посмотрел на водителя и сказал:

— Давай быстрее! Уйдет ведь, сволочь!

Водитель, пожилой мужик со спокойным выражением лица, пожал плечами и кивнул. Нажав на педаль газа, он включил сирену и увеличил скорость до ста пятидесяти километров в час. Он не снизил скорость на железнодорожном переезде, поэтому их подбросило на рельсах.

Ильюшенков, даже не заметив этого, смотрел на ленту дороги, и снова и снова сжимал и разжимал кулаки. Осознание, что он ничего не может изменить, сильно угнетало его. Заметив придорожный указатель, он прочитал, что до санатория осталось еще пятнадцать километров.

Капитан схватил сотовый телефон и нажал на кнопку вызова.

Сержант ответил практически сразу.

— Я думаю, Парашистай заметил за собой хвост. Он сейчас на автостанции в поселке.

— Мы будем через десять минут. Делай что хочешь, но не дай ему уйти.

— Хорошо.

Сержант снова отключился.

Капитан сжал трубку, словно хотел её раздавить.

— Куда ехать? — спросил водитель. — Налево будет дорога прямо в санаторий, прямо — в поселок.

— Давай прямо. Сейчас он там.

Капитан считал секунды и смотрел на дорогу, словно пытался поторопить летящую с воем машину. Вдали показались первые дома.

— Нам надо на автостанцию, — скомандовал капитан, — выключай сирену.

Водитель выполнил приказ и стал постепенно снижать скорость. На территорию автостанции они въехали на скорости сто километров в час. Ильюшенков выскочил из машины и окинул взглядом пустую площадку перед зданием автостанции.

В этот момент зазвонил телефон.

— Где? — крикнул он в трубку.

— Я его взял, — сказал сержант Барболин спокойным голосом, — езжайте прямо по дороге к санаторию до края леса, там вас Коля встретит.

Головная боль. Очень сильная и мешающая думать. Она разрывает сознание и не дает мне ни одного шанса вспомнить, кто я и что произошло. Я медленно прихожу в себя и изо всех сил пытаюсь вспомнить.

Пока не получается.

Обрывки событий перемешались в памяти.

Женщина смотрит на меня. Её худое и изможденное тело обнажено. Она смертельно больна. Она что-то говорит, но я не слышу её голос. И я не хочу переспрашивать. Я знаю, что она обречена, и я не в силах помочь ей.

Наверное, я улыбаюсь. Это и есть ответ на вопрос, который не слышу.

Прости, но ничем не могу помочь.

Кто бы мне помог.

Боль, которая разрывает голову. Я ведь знаю, что боль нам дана, чтобы осознать всю тщетность стремлений к Богу.

Даже если я Бог, боль быстро и неизбежно вернет меня туда, откуда я вышел.

В бездну небытия и тишину пустых пространств.

Наверное, я открываю глаза. Хотя я не помню, как я их закрыл.

Худой женщины нет. На меня смотрит лысый мужик. Он спиной загораживает небо. Мне кажется, что я его где-то видел. Совсем недавно.

Мужик стоит и молчит. Может, я просто не слышу, что он говорит, но его губы не шевелятся, поэтому я думаю, что он молчит. Может быть, я что-то говорю, но он не отвечает.

Боль в голове не дает мне связно мыслить, хотя я уже начинаю понимать, что мне не повезло. Может, я упал и стукнулся головой?

Как бы то ни было, вследствие какой-то травмы я потерял сознание и сейчас головная боль мешает мне вспомнить, кто я есть.

Мужик поворачивает голову направо. И я вижу еще людей. Тоже мужчины.

Один из них, склонившись ко мне, что-то говорит. Я вижу это по губам, растянутым в довольной улыбке. Его голос долетает издалека, но я слышу его:

— Привет, Парашистай! Ну, вот ты и попался!

Я пытаюсь вспомнить, что означает это странное слово — Парашистай. Оно мне знакомо. Я даже на мгновение забываю про боль, так сильно мне хочется вспомнить.

И внезапно у меня получается.

Конечно же, парашистай — это жрец в Египте, который готовил тело умершего фараона к погребальной церемонии. Он готовил тело фараона, бога и человека, к вечной жизни.

Почему меня называют этим именем?

Боль в голове снова накатывает волной, и я на мгновение забываю о том, что вспомнил. Когда боль снова немного стихает, я хочу спросить, почему ко мне обращаются, называя этим именем. Но у меня не получается, потому что моё тело поднимают.

Изменение положения тела заставляет меня закричать от боли.

Но я не слышу своего крика.

Я просто проваливаюсь в бездну и падаю в бесконечную темноту.

Капитан Ильюшенков почти бегом добрался до того места, где стоял сержант Барболин. Склонившись к лежащему на земле человеку, он внимательно посмотрел на него и, довольно улыбнувшись, сказал: