Филип Жисе - Перевоплощение

Дэниелу Джессика и вправду казалась настоящей принцессой, красивой, слегка избалованной, но, тем не менее, с хорошими манерами и чувством такта. Еще этим днем Дэниел думал, что называет Джессику принцессой только из-за того, что в отличие от него Джессика принадлежала к элитной части общества. Таким образом, называя Джессику принцессой, Дэниел как бы констатировал ее принадлежность к элите. Но так он думал еще днем, сейчас же, глядя на спящую и от того казавшуюся еще более красивой девушку, милое и нежное лицо которой благодаря путешествию в страну сновидений приобрело удивительную умиротворенность, он начал догадываться о своих истинных чувствах к Джессике. Да и надо было быть глупцом, чтобы не догадаться. Дэниел же глупцом не был, хотя успел не один раз обозвать себя им. Влюбившись в Джессику, он обрек себя на страдания, медленные, мучительные и болезненные. Уже сейчас, глядя на лицо девушки, он чувствовал, как они трусливыми хохочущими гиенами окружают его сознание, готовые при первых же признаках слабости жертвы вгрызться в ее тело своими ужасными челюстями сожалений.

Дэниел никогда прежде не любил, да и влюбляться не довелось, но боль, которую причиняют муки неразделенной любви, он узнал, едва они проникли в его сердце. И эта ночь, эта дикая и безумная для него ночь, заставила его глаза обратиться с мольбой к небу, а сердце задрожать от душевной боли, обрушившейся на него снегопадом сожаления и разочарования.

Дэниел поднялся и спрыгнул на пол. Приблизившись к двери, он скользнул в проем, пробежался по небольшому коридорчику, пол которого был устлан ковровой дорожкой, спустился по лестнице на первый этаж и побежал на кухню.

Дэниелу было жарко. Невероятно жарко. Огонь в груди грозил сжечь его маленькое тельце без остатка, не оставив и лоскутка шерсти. Дэниел надеялся водой потушить этот огонь. Хотя бы немного. К сожалению для Дэниела тот огонь, что жег его душу, нельзя было погасить водой, разве что волшебной. Но такой воды у Дэниела не было, поэтому он приник к тарелке с обычной водой, оставленной для него заботливыми хозяевами, и принялся лакать воду. Мысли Дэниела разбрелись по полю сознания, словно овечки по лугу. Силой воли он собрал их в кучу и погнал в прошлое, на два дня назад, в тот день, когда встретился с Джессикой. Во второй раз. Правда, тот, далекий, словно тридевятое царство, первый раз, когда он увидел девушку из Глазго, и встречей нельзя было назвать – некая вспышка, озарившая мгновение жизни двоих. Появилась, засияла и погасла, непонятно зачем, непонятно для чего. Будто биение мотылька о лампочку. Бессмысленное действо жизни, обжигающее крылья, отнимающее время.

Утолив жажду, Дэниел запрыгнул на подоконник и устремил взгляд на небо, в черноту ночи, озаряемую блеклым, неестественным, даже потусторонним сиянием далекого и, как оказалось, жестокого ночного божества. Дэниел опустил взгляд и заскользил по широкому двору, раскинувшемуся перед домом. Ни звука не неслось снаружи. Даже Биг, здоровенная немецкая овчарка – любимец отца Джессики, и тот не тревожил тишину ночи, хотя днем часто напоминал о себе то гулким звоном цепи, то заливистым лаем.

Дэниелу нравилось здесь, нравилось в этом небольшом и уютном поместье семьи Нэвилов, состоящей из Джека Нэвила – отца Джессики, Оливии Нэвил – ее матери, Кэролайн Нэвил – младшей сестры Джессики и самой Джессики Нэвил, той, что сейчас спала в своей комнате на втором этаже и видела, как надеялся Дэниел, добрые сны.

Как говорилось, поместье семьи Нэвилов было небольшим, состояло из двухэтажного дома, дома настолько потрясающего, что когда Дэниел его увидел, не мог поверить своим глазам, да и как поверить, когда, глядя на него, ты будто переносился в сказку – обложенные серым камнем стены, треугольная крыша с красной черепицей, полукружия белых окон и множество цветочных горшков – над окнами, под окнами, над крыльцом и на земле у стен. Перед домом находились две лужайки, между ними тянулась полоска дороги, ведущая от ворот к гаражу и дому. По бокам дороги цвели клумбы. Цвели они также перед и за металлическим забором, который окружал поместье. За домом раскинулся небольшой сад, за которым смотрел специально нанятый для этих целей местный садовод. И все это чудо находилось в пятнадцати минутах езды от Глазго, в небольшом городке Берсден, являвшимся одним из северных пригородов Глазго.

Как успел узнать Дэниел, два года назад мистер Нэвил переехал в Глазго из Лондона. Отец Джессики был бизнесменом, совладельцем самой крупной на территории Великобритании компании по продаже брендовых автомобилей. Открытие нового офиса в Глазго стало той причиной, которая заставила его перебраться в Шотландию. Так англичанин Джек Нэвил стал в некотором роде шотландцем. Первое время он не собирался перевозить сюда семью, но красота гористой, тихой и безмолвной Шотландии не могла не тронуть его сердце, и вскоре вся семья Нэвилов была в сборе, правда, людный космополит Глазго как место проживания был сменен на более спокойный Берсден. Между тем Джэк Нэвил продолжал ежедневно навещать Глазго, где у него находился бизнес. Кроме того, в Университете Глазго на экономическом факультете училась Джессика, а одну из частных школ Глазго заканчивала ее сестра Кэролайн. Мать Джессики и Кэролайн, Оливия, не работала, иногда помогала мужу с бизнесом, но чаще проводила время с подругами или с дочерьми, когда те были дома. А еще Дэниел узнал, что Энтони также был из Глазго. Там жили его родители. Отец был известным в Шотландии политиком, настолько известным, что ему прочили в скором будущем место в Вестминстерском дворце. О матери Энтони Дэниел ничего не знал, о самом Энтони также слышал немного. Учится Энтони в Оксфорде, к родителям приехал на каникулы, да и то из-за Джессики, с которой знаком полгода, а встречается и того меньше, месяца три. Если бы не Джессика, Энтони вряд ли был бы в Глазго, после поступления в Оксфорд он предпочитал проводить время на территории Англии, а не родной Шотландии, особенно он полюбил Лондон, куда в будущем намеревался перебраться, и что особенно печалило Дэниела, вместе с Джессикой…

Тихий вздох потревожил кухню. Дэниел окинул напоследок двор, спрыгнул на пол и потрусил назад в комнату Джессики. Пламя любви, горевшее в его груди, становилось все ярче. Ему захотелось снова оказаться рядом с девушкой, которая сама того не ведая взяла в плен его сердце. Дэниел стал одним из тех безумцев, которые готовы часы проводить рядом с объектом своей страсти, любоваться им, будто неким диковинным драгоценным камнем, выполнять все его пожелания, и если понадобится, то и отдать за него жизнь. Дэниел заболел болезнью, которая часто поражает человеческий разум, а вслед за ним и сердце, сковывает их кандалами беспомощности, превращает человека в раба, готового служить хозяину за бесплатно, а главное – добровольно. Дэниел заболел болезнью, имя которой влюбленность. Словно ведьма эта болезнь чарует вас, обещает неземные блага и удовольствия, но не держит слова, вероломно обманывает, лишает вас какого-либо выбора, разрушает вашу жизнь и обрекает на гибель. Но что самое страшное в этой болезни так это то, что от нее нет лекарства. И у Дэниела его не было, поэтому единственное, что ему оставалось, так это вернуться в комнату Джессики, запрыгнуть к ней на кровать и любоваться ее спящим профилем, что он и сделал.