Филип Жисе - Перевоплощение

Дэниел отстранил голову от руки девушки и устремил взгляд на ее лицо, на такое милое, нежное и… беспокойное.

«Я очень хочу, чтобы ты была счастлива, принцесса. Хочу, чтобы на твоем лице никогда не было слез, разве что слез счастья. Если бы я мог, то вылечил бы твоего отца, но я не волшебник, и у меня нет волшебной палочки, чтобы сделать это. Единственное, что я могу, так это радовать тебя своим присутствием. Надеюсь, у меня это получится делать еще очень долго, хоть мне и больно от того, что я могу быть рядом с тобой в кошачьем теле, а не человеческом… Знаешь, Джесси, меня пугает одна вещь. Если я каким-то чудом верну себе человеческое тело, где гарантия, что мы будем вместе? Где гарантия, что ты даже посмотришь на меня, не говоря уже про что-то большее? Так не лучше ли быть рядом с тобой в кошачьем теле? Так мы никогда с тобой не расстанемся. Говорят, синица в руках лучше, чем журавль в небе, но если это так, тогда почему мне так плохо? Почему я страдаю вместо того чтобы радоваться? Может, люди заблуждаются? Может, стоит гоняться за журавлем, пока существует хотя бы малейшая возможность его поймать? А если даже нет такой возможности, так, может, стоит ее выдумать? Ты – моя мечта, принцесса. Ты – мой журавль. Мне хорошо с тобой сейчас, принцесса, хоть порою бывает и больно, особенно, когда понимаю, что хочу сделать для тебя больше, а не могу. Хочу любить, обнимать, целовать, заботиться о тебе, а могу лишь касаться тебя или смотреть на тебя. Я не знаю, как мне вернуть свое тело, но я должен как-то это сделать, ведь ты – моя мечта, мой любимый журавль. Чтобы поймать тебя, я обязан стать человеком, иначе я предам свою мечту, предам свою любовь. А я не хочу этого, я так долго не выдержу. Смотреть и не иметь, это выше моих сил. Я не могу и не хочу быть просто любимым котом. Я хочу быть твоим любимым парнем. Я понимаю, что шансов у меня один на миллион, но я хотя бы попытаюсь. Ведь я не могу предать свою мечту, – глаза Дэниела увлажнились. – Говорят, что слезы на глазах мужчины признак слабости. Но, может, люди заблуждаются? Может, слезы это не показатель слабости мужчины? Может, они всего лишь говорят о том, что у мужчины есть сердце, любящее сердце? Да, точно, – Дэниел улыбнулся сквозь слезы. – Да, у меня есть сердце, и оно хочет плакать, хочет любить, а если так, пусть так и будет. Плевать, что подумают другие. У меня есть сердце, живое сердце. Хочет – пусть плачет, хочет – пусть радуется. Оно же живое, а живому свойственно жить, а значит, плакать или радоваться, страдать или смеяться. Это и есть настоящая жизнь, наполненная чувствами и эмоциями, наполненная самой жизнью…»

Скрипнула дверь. Дэниел бросил взгляд на дверь, ведущую в комнату, но та была закрыта. Тогда он перевел взгляд на балконную дверь. Та оказалась приоткрыта. Штора колыхалась, будто кто невидимый дергал за подол. Сначала Дэниел удивился, так как Джессика, как правило, на ночь закрывала балконную дверь, чтобы ночной холод не пробрался в комнату. Дэниел быстро понял, в чем дело. На ночь дверь-то закрывается, но днем часто открыта. Джессика почти всю ночь отсутствовала, а когда приехала – сразу в кровать. Бедняжка спать хотела так сильно, что даже забыла закрыть балконную дверь.

Дэниелу пришла в голову отличная идея. Он вспомнил о бутоне розы, который пытался отделить от стебля прошлым днем. Сейчас у него появилась прекрасная возможность довести начатое до конца, возможно, тем самым он сможет хоть немножко сделать Джессику счастливее.

Дэниел соскочил на пол и побежал на балкон. Выскочив на балкон, Дэниел остановился и потянул носом воздух. Наполненный цветочным утром воздух защекотал кошачьи ноздри, заставив улыбку появиться на морде кота. Несколько минут Дэниел стоял на балконе, тянул носом воздух, слушал, как воркуют голуби на крыше да воробьи кричат, смотрел как солнце, словно заправский скалолаз, карабкается по небосклону.

Дэниел протиснулся сквозь железные прутья балконного ограждения и выглянул наружу. До земли было метра четыре, а то и все пять. Дэниел знал, что коты могут прыгнуть и с большей высоты, только вот он был котом наполовину. Дэниел засомневался, не глупо ли прыгать с такой высоты? Так и сломать себе можно что-то, а то и совсем убиться, да и грудная клетка у него не так давно пострадала. Не сделает ли он этим безрассудным прыжком себе хуже?

Дэниел осмотрелся в поисках чего-то, что могло помочь ему спуститься без самоубийства. Но вокруг не было ничего, что могло бы ему облегчить его участь. Перед домом не росли деревья. Не было с этой стороны дома и никаких пристроек.

«Или прыгай, или возвращайся в комнату», – сказал себе Дэниел. Обернувшись, он посмотрел сквозь дверной проем, туда, где спала Джессика.

«Нет. Я должен прыгать. Я должен сделать хоть что-то, чтобы увидеть улыбку на лице принцессы, – Дэниел отвернулся от проема и впился взглядом в лужайку под балконом. – Главное, не бояться. Да и не так уж тут далеко до земли», – старался себя взбодрить Дэниел, но страх как репейник, если прицепится, уже не отцепишь. Дэниел снова окинул взглядом окрестности в поисках другого пути и снова безрезультатно.

«Эй, трус! – Дэниел попытался разозлиться. Раньше злость ему часто помогала. – Или ты прыгаешь и получаешь то, что хочешь, или возвращаешься в комнату ни с чем, прячешься под столом и боишься посмотреть в глаза Джессике. Неужели ты думаешь, что она хотела бы встречаться с трусом? Кто-кто, а вот трус ей точно не нужен. Она – принцесса, а каждая принцесса мечтает о герое. ГЕ-РО-Е. А ты ТРУ-СИ-ШКА. Не быть тебе с Джессикой. Ты самый настоящий труси… Нет! Я не трус!» – Дэниел и впрямь разозлился. Когти вонзились в деревянный пол. Лапы поджались, готовясь к прыжку. Хвост взвился вверх, рубанул вниз, метнулся в сторону. «Пошло все к черту!!!» – заорал голос внутри черепной коробки Дэниела. Лапы бросили кошачьей тело вперед и вниз. Земля понеслась навстречу с невероятной скоростью. Все вокруг стало одним целым, одним большим размытым целым. Ветер засвистел в ушах. Дэниел вытянул передние лапы вперед навстречу земле, как это делают настоящие коты, когда прыгают с высоты. Тело вытянулось, хвост выпрямился. Уже у самой земли Дэниел расставил лапы в стороны, будто белка-летяга, и мягко коснулся травы.

– А ты боялся, – Дэниел почувствовал легкую дрожь в лапах после приземления, но и только. Ни повреждений, ни переломов, лишь волна глубокого удовлетворения внутри.

Бросив взгляд по сторонам, Дэниел побежал в сторону гаража. У знакомого куста он остановился. Бутон все так же свисал к земле, как и раньше. На стебле были заметны следы от кошачьих зубов. Дэниел приблизил морду к стеблю, зачем-то его понюхал и вонзил зубы. Шипы снова напомнили о себе. Тогда Дэниел решил сначала избавиться от шипов, а потом вернуться к стеблю. Так и сделал. Быстро сгрыз шипы и несколько минут спустя пышная, словно свадебный торт, и белая, как северное сияние, головка бутона с остатками стебелька мягко шлепнулась на траву. Дэниел подхватил зубами бутон за стебель, повернулся к дому и замер. А как, собственно, он решил вернуться в дом? Запрыгнуть на балкон у него и во сне не получится. Оставалась входная дверь, но она заперта.