Александра Седых - Башня континуума

В двери кабинета неосмотрительно проснулась чья-то голова, полковник мгновенно рассвирепел и схватился за винтовку. Голова ахнула и тотчас убралась. Дэниэл решил, что лучше и ему откланяться подобру-поздорову, тем более от рассказов Кольта бросало в дрожь.

— Спасибо за поразительно интересный разговор, господин полковник.

— Не за что, сынок. Скажи-ка, ты жениться не надумал?

— Жениться? — переспросил Дэниэл потрясенно.

— Да. На какой-нибудь тихой, порядочной девушке.

— Зачем?

— Согласен, затея поганая, как и вся эта поганая жизнь, но это бы хоть отвлекло тебя на некоторое время.

— Отвлекло? От чего?

— От самого себя, парень. Человек, увы, животное социальное. Нехорошо ему быть одному. У меня хотя бы есть моя винтовка и патроны. А у тебя что?

Киту пришлось провести остаток дня в мэрии, обхаживая упитанных, равнодушных к человеческим страданиям чиновников. Ради лорда Ланкастера председатель Высшего Архитектурного Совета прервал отпуск, так что иск к Деловому Центру отозвали, но эта долгоиграющая шарманка затянулась до полуночи. Домой Кит вернулся далеко не в радужном расположении духа. В гостиной Терри и Дэниэл играли в триктрак. Тереза выигрывала и наивно радовалась этому, но Дэниэл изрядно выпил, расслабился и, вдобавок, судя по лукавому блеску в глазах, отчаянно поддавался ей.

— Добрый вечер, дорогой.

— Добрый вечер, дорогая, добрый вечер… ммм… мистер Ланкастер, добрый вечер, эмбрион.

Малышка толкнулась у Терри в животе, словно отвечая на приветствие.

— Кит.

— Что? — спросил Кит, с грохотом опуская портфель на кофейный столик. Чуть с меньшим пафосом он вручил жене поцелуй, цветы и кулек засахаренной вишни.

— Спасибо, дорогой, но нашей дочке не нравится, когда ты называешь ее эмбрионом.

— Опомнись, дорогая, это просто неразумный эмбрион, — сказал Кит, стягивая и небрежно бросая пиджак на подлокотник кресла. Немедленно примчался лакей и угодливо поинтересовался, чего изволит хозяин. Кит изволил стакан минеральной воды со льдом и кофе.

— Дорогой, ты голоден? — привычно спросила Терри, на что получила предсказуемый ответ.

— Нет. Я поужинал с обер-бургомистром и председателем Высшего Архитектурного совета.

— Это как-то связано с тем судебным иском? — спросила Терри, секунду помедлив.

— Ты слышала об иске?

— Об этом иске целый день рассказывали в новостях сегодня, как будто это невесть какое событие, — сказал Дэниэл, — и Торнтона показывали тоже. Этот придурок распинался перед репортерами в том духе, мол, ты несешь людям добро и счастье, а всякие скоты мешают тебе. Придурок.

— Дэнни, — проговорила Терри с укором.

— Что?

— Пожалуйста, не называй брата разными плохими словами… это некрасиво…

— То, что он придурок — не оскорбление. Просто констатация факта.

Терри не сумела удержаться от горького вздоха. Она искренне жалела бедолаг, которые сочли, что единственный способ разобраться с неурядицами — свести счеты с жизнью, выпрыгнув из окна Копилки. Всякий раз, когда Терри приходила в церковь, она опускалась на колени и молилась за их погибшие души (в том числе и оттого, что глубоко внутри странным, неприятным образом ощущала причастность к происходящему). Но следовало признать, несчастные самоубийцы были Терри незнакомы, их страдания представлялись ей печальной, но сухой абстракцией, а вот проблемы, которые возникали из-за этого у обожаемого мужа — вящей реальностью.

— Не понимаю, в чем дело, — злобно проворчал Кит под нос, — уже октябрь, генераторы установили в середине января, и за это время в Копилке не произошло ни одного самоубийства… связанного с падением с большой высоты, по крайней мере.

— В чем тогда суть претензий? — поинтересовался Дэниэл, хмурясь.

— Вроде бы содержание генераторов обходится чрезмерно дорого, сами генераторы осложняют работу сотрудникам коммунальных служб…

— А сколько это стоит?

Кит назвал сумму. Дэниэл присвистнул.

— В самом деле, чертовская уйма денег.

— Человеческая жизнь бесценна!

— Да. Расскажи об этом держателям подпольных абортариев.

Терри дотронулась до его руки. Рукав его черной рубашки украшала красная повязка с символом песочных часов — знак принадлежности к Народному Трудовому Альянсу.

— Дэнни, пойду, принесу нам с тобой по стакану теплого молока перед сном.

Дэниэл кивнул. Хотя кошмары прекратили изводить его с прежней силой, спал Дэниэл по-прежнему плохо, просыпаясь от любой мелочи вроде комариного писка. Потом он часами не мог заснуть, бродил по коридорам и флигелям фамильного особняка. Звериная настороженность не покидала его ни на секунду даже в спасительных объятиях сна, будто каждое мгновение он обязан был находиться в полной боевой готовности… но к чему? Дэниэл не знал. Зато он был уверен, что, если бы ему удалось проспать хоть десять часов кряду, он стал бы самым очаровательным и жизнерадостным человеком на земле. Наверное, отказался бы от затеи взбираться на баррикады и выкрикивать оттуда революционные прокламации. Хотя… едва ли.

— Как твои дела, поросеночек? — спросил Кит у брата.

— Нормально.

— Ричард говорил мне, что недавно, на досуге, от нечего делать, прочитал твою газету.

— И что? Ему понравилось?

Кит пожал плечами.

— Трудно сказать. Давно не слышал, чтобы Ричард так смеялся. Особенно, когда он пересказывал мне статью, напечатанную в разделе криминальной хроники. Что-то про скромного, тихого банковского клерка, который вернулся домой с работы, взял топор, убил жену, детей, престарелых родителей, поджег дом, а потом уверял сотрудников Гражданской Милиции, пожарных и санитаров, будто его заставили сделать все это лесные феи.

Дэниэл всегда знал, что колонка криминальной хроники станет украшением «Вестника». Хотя он тотчас сообщил брату, что в его газете печатаются не только статьи о безумных банковских клерках с топорами, но еще и серьезная политическая аналитика.

— Серьезная аналитика, говоришь? Это когда ты, щенок паршивый, страстно проповедуешь абсурдные идеи Народного Трудового Альянса во главе с камрадом генералом Вольфом? — поинтересовался Кит желчно.

— Являясь первым заместителем главного редактора «Вестника», я считаю, мы обязаны донести до широких народных масс программу Народного Трудового Альянса под руководством мудрейшего и добрейшего камрада генерала Вольфа, единодушно избранного на роль лидера гражданами Промышленной Зоны Южная Венеция, — отвечал Дэниэл ровно.

Южная Венеция исторически являлась крупнейшим промышленным центром Империи. Это был закованный в стальной панцирь мрачный индустриальный мир, сосредоточивший в себе треть всех промышленных мощностей государства. Кусок еще более лакомый, чем даже пресловутые услад-плюсовые рудники. В течение пяти столетий этим куском строго распоряжались императорские наместники, пока семь лет тому назад не произошел кровавый переворот. Боевые отряды оппозиционного Народного Трудового Альянса — при финансовой и военной поддержке Синдиката Крайм-О — прошлись по Южной Венеции огнем и мечом, круша, уничтожая и уничтожая. Упоенный своими успехами и вдохновленный слабостью имперских властей, Вольф горел желанием развернуть свою революционную деятельность по всей Империи.