Александра Седых - Башня континуума

— Все нормально, — немедленно отозвался Бенцони откуда-то издалека.

— Моя жена, позовите кого-нибудь, немедленно, — произнес Гордон незнакомым ему тихим, чарующе приятным голосом.

— Да, сэр. Секундочку.

Сквозь дым до Гордона донесся по-прежнему далекий голос Бенцони:

— Перестаньте снимать, хватит снимать, выключите камеры!

Гордон сел, усадил Викторию, прижав к себе одной рукой и устроив ее голову на своей груди. Второй рукой он перебирал ее волосы.

— Не волнуйся, моя родная… все будет хорошо…

Виктория тихо застонала, ее длинные ресницы затрепетали.

— Виктория? — прошептал Гордон, склоняясь над ней. — Как ты? Скажи что-нибудь? Пожалуйста. Сколько пальцев ты видишь?

— … цать…

— Тридцать? — упавшим голосом переспросил Гордон.

Виктория слабо вскрикнула и в шоке попыталась вырваться и уползти от него.

— В чем дело?

— Ты весь в мозгах! Мозги! Это мозги! Это твои мозги?

Гордон провел ладонью по волосам, стряхивая липкие и склизкие ошметки. И правда, мозги. Но вряд ли его мозги, иначе бы он не сумел поддерживать хоть сколько-нибудь связную беседу. Скорее, эти мозги не столь давно принадлежали бургомистру Лас-Абердина. Виктория проследила за слегка остекленевшим взглядом мужа, тоже увидела свежий, с пылу, с жару труп с размозженной головой, и передернулась вся.

— Фу, гадость! Ой, мамочки… больно…

— Что? Тебе больно? Не шевелись. Что у тебя болит?

— Задница, — прошептала Виктория, прижмурясь.

— Чего?

— Ничего. Надеюсь, ты понимаешь, деревенский олух, что, когда мы вернемся домой, нам предстоит долгий, серьезный, неприятный разговор?

Другому должностному лицу при исполнении примерно в то же самое время также пришлось весьма несладко.

— Мы не смогли попасть в Коммуну, сэр.

— Что значит — не смогли? — в бешенстве крикнул губернатор Лудда Харт.

Часок-другой тому назад, когда губернатор только собрался вздремнуть после плотного обеда у себя в кабинете на мягкой кушетке, его почтила неожиданным визитом делегация местных чиновников весьма высокого ранга в составе: министра обороны, министра внутренних дел, генерального прокурора и главы отделения Священного Трибунала. Все выглядели необычайно взбудораженными, размахивали руками и громко кричали. Из этих криков губернатор Харт уразумел, что стряслось нечто необычайное.

Для начала это само по себе смело можно было назвать чем-то из ряда вон выходящим. Лудд был тихим, захолустным местом, здесь почти никогда и ничего не происходило. Губернатор послушал панические вопли подчиненных еще немного и понял, что проблемы возникли в связи с луддитской Коммуной. Это показалось Харту еще более удивительным. Положим, на взгляд обычного человека порядки в луддитской Коммуне царили престранные, но луддиты никогда не шли на открытую конфронтацию с местными властями, аккуратно платили налоги в местную казну, вели себя мирно и законопослушно. Теперь же…

— Я все равно никак не пойму, что случилось! — возопил губернатор. — Вы не можете попасть в Коммуну, потому что луддиты окружили Коммуну пузырящейся мембраной? Какой еще мембраной? Вы, никак, объелись галлюциногенных грибочков?

В рядах должностных лиц возникло замешательство. Выступить с более-менее внятными объяснениями, наконец, делегировали министра внутренних дел. Вытянувшись туго натянутой струной, министр доложил губернатору, что жители окрестных деревушек последние дни наблюдали в районе Коммуны загадочные передвижения луддитских стражей с арбалетами наперевес; более того, передвижениям этим сопутствовали странные атмосферные явления вроде молний и многоцветных радуг — при полнейшем отсутствии осадков, и продолжительные северные сияния — при явной невозможности означенного явления в данных широтах. Бдительные местные жители доложили кому надо, но, когда те, кому надо, прибыли, то…

— Дорога, ведущая к Мэмфорду, перекрыта как бы некой пузырящейся мембраной. К сожалению, более точно описать это явление невозможно, ибо его физическая или иная природа нам неизвестна. Я могу описать это как прозрачный, но чрезвычайно крепкий и непроницаемый барьер. Бог ведает как, но луддиты выстроили барьер по всему периметру Коммуны и сверху, соорудив над территорией Коммуны нечто вроде защитного купола, — отчитался министр внутренних дел.

— Богохульники! Язычники! Сатанисты! Сжечь! — громко крикнул глава местного отделения Священного Трибунала.

— Полегче, — проговорил губернатор Харт, хмурясь, — что за скверная привычка у вас, церковников, при каждом удобном случае сжигать на кострах во имя Христово каких-нибудь бедолаг. Недостаточно вы за минувшие столетия их посжигали, что ли?

На фоне всеобщей нервозности неожиданно завязалась оживленная дискуссия, затронувшая глубинные пласты психологии, философии, истории и теологии, в результате присутствующие пришли к шокирующему и парадоксальному выводу, что да, мало, можно и нужно было сжигать больше. Губернатор с негодованием уставился на вконец отбившихся от рук подчиненных и треснул кулаком по письменному столу, хотя больше всего ему хотелось под этот самый письменный стол залезть и сидеть, прячась под столешницей, пока ситуация не уладится.

— Нет! Никакого кровопролития! Я поеду и сам разберусь, в чем дело!

Через два часа кортеж губернатора прибыл на место событий. Выйдя из механо, Харт очутился в темном глухом средневековье. Взору губернатора предстала толпа разъяренных местных жителей с факелами и дубинками под одухотворенным водительством священника местного прихода. Компанию местным жителям составлял отряд Гражданской Милиции во главе с шерифом округа и солдаты Регулярной Армии, призванные на подмогу из ближайших городских казарм. Солдаты курили, чистили лучевые винтовки и помалкивали в ожидании распоряжений, но сочувственно поглядывали в сторону факелов и дубинок.

— Сжечь! Сжечь! — закричали люди, завидев губернатора.

— Иисусе! Меня-то за что? — тоскливо прошептал Харт, оттягивая воротничок рубашки.

— Не вас, господин губернатор, — утешил шефа министр внутренних дел, — а Даймса, как бы мэра, значит, как бы этой Коммуны. Эй, подите-ка сюда, — прибавил он, поманив пальцем шерифа.

Шериф, злой и угрюмый, подошел, увязая сапогами в мокрой весенней хляби. Правая рука его безжизненно висела на перевязи. Не проронив ни слова, он закатал здоровой рукой рукав и продемонстрировал губернатору жуткие ожоги на ладони. Кое-где мясо было прожжено буквально до костей.

— Руку шериф сунул в как бы пузырящуюся мембрану эту, — объяснил губернатору министр внутренних дел.

— Лучше бы сразу голову сунул, — пробормотал Харт, — да что за мембрана? Где она?