Анатолий Домбровский - Черная башня

Ладонщиков заупрямился только перед самым входом в штольню.

— Не пойду, — заявил он Холланду. — Что станут обо мне говорить?

— А что скажут обо мне, если я вернусь без тебя? — вопросом на вопрос ответил Холланд и подтолкнул Ладонщикова к лазу. Он не намеревался церемониться со студентом и, наверное, затолкал бы его в лаз силой, если бы тот стал сопротивляться.

В штольне горел свет, из чего Холланд заключил, что их ждали, если и не все, то Вальтер — непременно, потому что все электрическое хозяйство подчинялось ему. Вальтер не стал бы расходовать энергию аккумуляторов бесцельно, не мог он оставить свет включенным и по забывчивости. Стало быть, была веская причина на то, чтобы освещать штольню за полночь.

— Вот видишь, нас ждут, о нас тревожатся, — сказал Ладонщикову Холланд. — Сейчас обмоемся и явимся в башню на радость всем. Мне почему-то кажется, что уже вернулся в убежище Клинцов, вернулся героем, и что все народонаселение нашего царства празднует сейчас победу над ч у ж и м. По случаю такого праздника вы, конечно же, будете прощены.

— Хорошо бы, — раздеваясь, виновато улыбался Ладонщиков. — Вот хорошо бы так…

Увы, предчувствия Холланда не оправдались. Разумеется, все обрадовались тому, что он и Ладонщиков вернулись. Впрочем, в том, что они вернутся, никто, кажется, и не сомневался, кроме Саида, конечно. И потому радость была короткой. К тому же все были обеспокоены другим: не вернулся Клинцов, хотя два часа тому назад все слышали, как в глубине лабиринта раздался взрыв. Спустя полчаса после взрыва на поиск Клинцова отправился Вальтер. Он тоже не вернулся.

— Вальтер ушел без оружия? — спросил Холланд.

— Да, — ответил Глебов. — Мы предлагали, но он не взял.

— Что делать? Что же теперь делать? — то и дело спрашивала Жанна. — Господи, что же теперь делать?

— Дайте мне что-нибудь съесть, — сказал Холланд. — И хорошо бы чего-нибудь такого, — щелкнул он пальцами, взглянув на Глебова, — чтобы меня не клонило в сон. Вы понимаете. И я пойду в лабиринт. Это могу сделать только я! — повысил он голос, хотя никто не собирался возражать ему. — Поторопитесь с едой!

Глебов хотел о чем-то спросить Холланда, когда тот уже доедал свой бутерброд, но Холланд отмахнулся от него, сказал:

— Укол, если можно. И чего-нибудь позабористее, пожалуйста!

— Да, да, — согласился Глебов. — Я уже все приготовил.

Уходя, Холланд по-настоящему простился только с Жанной. Он поцеловал ей руку и сказал:

— Никто здесь и мизинца вашего не стоит. В том числе и я, грешный. Жертвуйте всеми и живите. Вы будете жить, Жанна. Не убивайтесь по ушедшим. Просто мы двигались в разных направлениях. Так и считайте.

Выходя из убежища, он похлопал по плечу Кузьмина, который по-прежнему дежурил у входа, обернулся и послал всем воздушный поцелуй.

— Красиво ушел, — вздохнув, произнес Глебов, когда Холланд скрылся в лабиринте. — Теперь нас осталось пятеро: четверо мужиков и одна женщина. Вот какая арифметика.

Саид накормил Ладонщикова. Жалел его, все время предлагал повидло, полагая, видимо, что это лакомство из лакомств. Сокрушенно качал головой, когда Ладонщиков от повидла отказался. После еды Ладонщикова рвало. Он кричал, когда судороги сводили ему живот, требовал лекарства. Глебов и Жанна долго возились с ним. После лекарств Ладонщиков уснул.

Втайне от всех Глебов принял те же лекарства, которыми напичкал Ладонщикова: острые боли в желудке не давали ему покоя. Боли постепенно утихли. Сидя у стены, Глебов задремал.

Саид подошел к Жанне, попросил разрешения сесть рядом. Он говорил что-то еще, но Жанна поняла только это и разрешила ему сесть. Саид поблагодарил ее кивком головы, сел на землю, поджав под себя ноги, опустил глаза и замер, не напоминая о себе ни вздохом, ни шорохом.

Кузьмин, скрытый от Жанны контрфорсом, произнес уже знакомую всем фразу:

— Пока все тихо.

«Господи, — подумала о муже Жанна, — неужели он не вернется?» Хотя уже знала: не вернется. Отбивалась от этого знания, проклинала его, проклинала себя, мучилась, но оно уже было. Ни мысль, ни воображение не могли обойти его. За ним же, как бесконечная тень, тянулась цепь утрат.

Холланд увидел Вальтера издалека, шагов с тридцати, едва выйдя из-за поворота. Точнее, еще находясь за углом, он увидел отблеск света на стене, остановился, погасив свой фонарь, и выглянул. Вальтер стоял у стены, упираясь в нее ладонями, и поочередно прикладывался к ней то левой, то правой щекой. Холланд понял, что Вальтер прослушивает стену, хотя не мог сообразить, что могло заинтересовать его.

Фонарь висел у Вальтера на ремне и светил в сторону Холланда. Чтобы предупредить Вальтера о своем появлении, Холланд включил свой фонарь и помахал им, выйдя из-за угла.

— Вальтер! Это я, Холланд. Иду к вам. Не пугайтесь!

— Я понял, — ответил Вальтер, отстранившись от стены. — Хорошо, что вы пришли. У вас все в порядке?

— Да.

Вальтер мог и не рассказывать Холланду о том, что ему не удалось найти Клинцова — Холланд сам это видел.

— Хотя я, как мне кажется, обошел все закоулки, — оправдывался Вальтер. — Словно в воду канул. Ни следа, ни намека на след. Но и ч у ж о й мне не встретился. Не пойму, что могло произойти. И только вот здесь что-то есть, какая-то загадка. Послушайте, — предложил Холланду Вальтер и опять прижался ухом к стене. Холланд последовал его примеру. То, что он услышал, напоминало стук падающих время от времени на землю кирпичей. Очень слабый стук.

— Слышите? — спросил Вальтер.

— Да, — ответил Холланд. — Но как вы его обнаружили? Случайно? Или была какая-то причина для того, что— бы прослушать стену.

Есть причина, — объяснил Вальтер. — Во-первых, здесь, если вы уже успели заметить, пахнет дымом взрывчатки. Это меня остановило прежде всего. А во-вторых, посмотрите сами.

То, что Холланд принимал за нишу, черневшую в трех шагах от него, оказалось ответвлением лабиринта. Вальтер посветил в его глубину, и Холланд увидел груду обрушившегося кирпича, которая наглухо запирала проход. Здесь особенно густо пахло толовым дымом. Помолчав, Холланд сказал:

— Но взрыв произошел с той стороны.

— Я об этом тоже подумал. И поэтому стал прислушиваться. Он мог остаться с той стороны, а другого выхода, кроме этого, нет. Я не знаю об этом наверняка, но предположить можно. К тому же этот стук… Мне кажется, что кто-то разбирает завал с той стороны, отбрасывает кирпичи. Но этот кто-то — не обязательно Клинцов. Можно, конечно, установить с ним связь, постучать в стену и попытаться выяснить, кто там. Но я не помню, чтобы Клинцов когда-либо говорил, что он знает азбуку Морзе.

— Вы хотите сказать, Вальтер, что не знаете, надо нам или не надо разбирать завал. Если там ч у ж о й, то не надо. Так?