Венеамин Гиршгорн - Универсальные лучи

В обычную симфонию стрекота ремингтонов и голоса секретаря врезался новый звук — Футлику незнакомый.

Громоподобный бас мистрис Ройт колыхал, стены, заставил замолчать «Гамбету» (правая рука Футлика) и машинисток:

— Он пропал. И всему виною я… Он пропал, господин редактор. Уже три дня он не пьет своего кофе!..

— Мистрис! Редакция не ответственна за поведение посторонних…

— Но что делать, если мой муж исчез три дня тому назад и его до сих пор нет? Я вас спрашиваю… Я вас…

Футлику стало радостно и светло.

Сенсация!.. Сенсация!.. Сенсация!..

Оль-ля-ля! Пропажа инженера Ройта!

Случайность или преступление!

Звонко кричал Джо.

Сыпались мелкие монеты — в необъятный карман.

В мерном, выверенном механизме уличной жизни маленький перебой.

Сенсация! Сенсация!

Джентельмэны и просто люди забыли на минуту доллары, пшеницу и чемпионат бокса и брали на-расхват свежие, пахнущие типографской краской, газетные листы мистера Футлика.

У редакции на белоснежном экране одна за другой выскакивали черные буквы:

… Случайность или преступление… 27 сего месяца таинственно исчез инженер Ройт — один из изобретателей «Универсальных лучей». Горе несчастной мистрис Ройт не поддается никакому описанию… Всем, всем, всем… Рекомендуется носить патентованные подтяжки фирмы «Элеган».

Сенсация… Сенсация.

Но…

Снова безукоризненно и точно работает выверенный механизм…

Полисмэны с палочкой…

Биржа…

И чемпионат бокса (Карпантье выбил два зуба ирландцу О'Курку… Пари повышается).

И только.

Джо, ощущая в кармане недурную выручку, и Футлик, мечтающий о двойном тираже, еще не забыли мистера Ройта (инженер, Роджен-Стрит, 56, тел. 042. Прием с 2-х)…

Ройт сначала раскрыл один глаз — увидал незнакомый кабинет (неумелое использование пустого места), — удивился. Раскрыл второй глаз и заметил джентельмэна (без цилиндра, но с весьма убедительным револьвером).

Ройт решил вести выжидательную политику.

Молчали.

Наконец незнакомец произнес резко и отрывисто:

— Ройт!

— Нет…

— Как??

— Я — мистер Ройт.

Помолчали.

— Ну, что вы молчите?

— У каждого свои привычки. У меня — давняя привычка не разговаривать с незнакомыми людьми.

Ройт спокойно закрыл глаза.

— Д-да?.. Я — Роберт Крейс. Вы наверное слышали.

(Ройт вспомнил: Крейс — 4 автомобильных завода, крупный финансист и большой мерзавец…)

— Теперь мы знакомы, приступим к делу.

Ройт оживился, но револьвер Крейса пристально смотрел Ройту немного выше переносицы.

— Нам известно, что вы и ненормальный фантазер Смирнов мечтаете о раскрепощении рабочих от физического труда. Сначала я и мои коллеги по всемирной компании «Капитал» смеялись над небольшими заметками, просачивающимися в мутную грязь бульварных газет, и над двумя болванами (ах, зачем в руке Крейса блестящий револьвер), созидающими «Универсальные лучи», цель которых… цель которых… я сам не знаю — что!.. Но если половина из того, что пишут газеты, правда, то… я сам не знаю, что… Слушайте, Ройт! Вы умный человек, вы очень умный человек! Ройт, подумайте, какая польза вам, если через 100 или 200 лет на земле будет рай, коммуна… Ха-ха… Но вы не доживете до этого, чорт вас возьми… Нет… «Универсальным лучам» не сломать голову мне — Роберту Крейсу, и моим друзьям по чековой книжке. Ну, говорите, Ройт!.. Я потерял с вами 17 минут! 17 деловых минут Крейсу стоят 47.000 долларов… А… а?

Крейс — горячей и горячей. Бесцветные глаза зажглись, но внешне все было попрежнему: бесстрастное лицо, каменная рука со «Смиттом» и золотые зубы.

— Мы поняли, что мерзавец Смирнов — гениальный изобретатель, и вы, Ройт — достойный его помощник…

(Легкое движение Ройта, и «Смитт» пытливо заглянул в его возмущенные зрачки.)

— А потому, по поручению всемирной компании, я должен предложить вам сумму денег взамен секрета «Универсальных лучей»… Сколько?

Ройт вскочил и (вспомнив ряд приемов бокса, применявшихся им когда-то в детстве) набросился на Крейса, но… платок был хорошо пропитан, и еще до сих пор шумела голова Ройта, а потому, когда Крейс слегка стукнул его рукояткой никкелированного «Смитта», комната перевернулась на другой бок, письменный стол с телефоном и кипой бумаг провалился куда-то вниз, а авто-король Крейс умчался в голубой туман.

Джо любил Никельса и Чарли Чаплина.

Чарли Чаплина Джо узнавал сразу, и, когда на экране (кино «Уран» в грязном переулке близ рынка) среди разодетых джентельмэнов показывалось знакомое лицо шутника Чарли, Джо становилось весело, и он радостно вскрикивал от проделок своего любимца.

И еще несколько дней помнил: воду, пролитую на старую леди, и джентельмэна, запрятанного Чаплином в темный шкаф.

Никельс… О, Никельс — совсем другое дело.

С ним Джо познакомился на автомобильном заводе Крейса (Никельс. Младший механик. Крепкие руки и честные глаза). Было так:

Джо забегал частенько на завод выклянчить пару винтиков или большой болт для своей шайки, но однажды:

Управляющий застал жену с лейтенантом Манусом (прекрасное кэпи, под кэпи — прекрасный пробор) в нежной, слишком нежной позе для того, чтобы управляющий мог сдержать себя. Разговаривали недолго (ступенек мало, но все же…)… На завод пришел хмурый и, заметив случайно болтавшегося под ногами Джо, дал ему по уху и обругал «паршивым Манусом». Джо кинул в упитанное лицо управляющего: Толстая бочка! и показал ему нос.

Дальнейшие события развивались с кинематографической быстротой (совсем как у Чаплина), но вмешательство Никельса выручило Джо…

— Позвольте, мистер, я выброшу мальчишку…

И, когда круглая спина управляющего, обтянутая синим пиджаком, нырнула в соседний корпус, Никельс ласково погладил Джо по голове.

(До этого дня никто никогда по голове Джо не гладил.)

— Мы будем друзьями, мальчуган? Ты мне нравишься…

Джо от восторга икнул и пожал с чувством большую руку Никельса.

Ого, он уже совсем взрослый… У него есть друг с усами и трубкой.

В прошлом — Смирнов из далекой царской России, на пароходе, по скользким, шатким сходням, в центр машинной культуры, — Америку.

Комната — серый квадрат…