Дэн Шорин - Большой космос (сборник)

Посреди операционной стоял большой жидкокристаллический экран, снизу к нему крепился медицинский компьютер. Рядом стоял зеркальный шкаф-купе, в котором хранились халаты. Рудольф Терентьевич машинальным движением открыл дверцу, вынул оттуда виртуальный халат, разложил его на столе. Обычно обстановка операционной помогала целиком переключиться на операцию. Это был выработанный годами рефлекс: вне операционной он простой человек со всеми человеческими слабостями, но внутри — исключительно врач. Сейчас переключатель не сработал. Мысли Рудольфа Терентьевича раз за разом возвращались к Вере. Как там она? Он искренне любил свою дочь, хотя между ними практически всё время сохранялась дистанция. Для него первое место всегла занимала работа; дочь же, лишённая отцовского внимания, с головой ушла в виртуальность. Рудольф Терентьевич был слишком робок, чтобы преодолеть возведённый неумелым воспитанием барьер; Вера же и не пыталась этого сделать. Рудольф Терентьевич снял костюм, брюки, облачился в виртуальный халат. Вставил штекер от халата в компьютер, включил питание, дождался загрузки операционной системы. Нужно было сосредоточиться на операции. Рудольф Терентьевич сцепил пальцы и начал медленно считать до ста. Так он поступал всегда, когда проведению операции мешали какие-то личные проблемы. К сожалению, на этот раз, испытанный метод не подействовал. На счёт сто руки всё ещё слегка дрожали. Рудольф Терентьевич опустил на глаза шлем и сказал:

— Объявляю готовность.

— Готовность подтверждаю, — тут же ответил кто-то из техников.

— Удержите канал? — спросил Рудольф Терентьевич устало.

— Удержим, — ответил тот же голос.

Рудольф Терентьевич подумал, что этим ребятам сегодня придётся хорошо поработать. Он не слишком разбирался в вопросах связи, но подозревал, что удержать постоянный высокоскоростной канал с Луной не такое уж и простое дело. Атмосферные флуктуации не должны были ослабить лазерный луч, модуляции внутри которого позволяли передавать гигантские потоки информации. Но на практике случалось всякое.

Рудольф Терентьевич повернул переключатель и ощутил своё второе тело. Неподготовленному человеку было бы довольно непривычно вдруг ощутить у себя вместо двух рук шесть, каждая из которых заканчивалась конкретным медицинским инструментом. Скальпель, ранорасширитель, электрокоагулятор, отсос, черепной бур, корнцанг. Стандартный комплект кузнечика. При необходимости можно во время операции сменить любой из инструментов на резервный, но как правило этим никто не пользовался — шести инструментов хватало вполне.

— Включай картинку, — сказал Рудольф Терентьевич.

— Даю картинку, — подтвердил голос техника.

Прямо на операционном столе возникла голограмма мозга. Рудольф Терентьевич внимательно пригляделся к картинке. Гематома была только одна, но сложная. Она располагалась не в оболочках, а глубже, под корой.

Картинка была смоделирована при помощи томографа, поэтому структура гематомы просматривалась отчётливо. Рудольф Терентьевич знал, чем опасны такие образования.

Полость черепа — замкнутое пространство с одной «дыркой» — там, где головной мозг переходит в спинной. Когда кровь из повреждённых сосудов начинает выливаться в полость черепа, объёма начинает не хватать, растёт внутричерепное давление, сопровождающееся дикой головной болью, тошнотой, рвотой. Мозг начинает «выжиматься» в единственно доступное пространство — полость спинного мозга. При этом ущемляются отделы мозга, ответственные за дыхание и сердцебиение. Поэтому срочная операция была единственным показанием в подобных случаях.

Рудольф Терентьевич вздохнул и сказал:

— Давайте визуальную картинку.

— Есть визуальная картинка, — ответил техник.

Изображение мозга померкло, теперь на операционном столе лежал человек лет тридцати с небольшой вмятиной чуть выше височной кости. Волосы вокруг вмятины были аккуратно выстрижены, но рана не обработана. Рудольф Терентьевич тепло подумал о враче, оказавшем пациенту первую помощь. Потом зацепил корнцангом марлевый тампон, промокнул выступившую кровь. И поднёс бур к черепу. Кости черепа подались, несколько костных осколков были вдавлены внутрь. Рудольф Терентьевич аккуратно поддел их, извлёк из раны, сделал паузу, ожидая, пока обновится голограмма пациента.

В душе была непонятная пустота. Рудольф Терентьевич отстраненно оценивал ситуацию, глядя на себя словно со стороны. Картинка перед глазами нейрохирурга сменилась. Рудольф Терентьевич аккуратно в полость отсос и начал откачивать скопившуюся кровь. В какой-то момент рука нейрохирурга слегка дрогнула. Он сразу вывел отсос из мозговой ткани пациента и стал ожидать обновления голограммы. Худшие опасения Рудольфа Терентьевича подтвердились. Гематома визуально увеличилась в размерах.

— Голосовой канал с Луной есть? — спросил Рудольф Терентьевич хриплым голосом.

— Сейчас будет, — ответил техник.

— Пусть делают повторную томографию. Только быстро. Форма гематомы изменилась.

— Один момент.

— И готовь аппаратуру, будем в онлайне работать.

Не дожидаясь ответа техника, Рудольф Терентьевич откинул шлем и тяжело вздохнул. Этим вечером всё шло наперекосяк. Он подошёл к зеркалу, благо длины шнура, соединяющего халат с компьютером, хватало. На него смотрело одутловатое лицо уставшего человека с большими мешками под глазами. Рудольф Терентьевич подумал, что пора завязывать с этой работой. Уходить на пенсию, в отпуск, в государственную медицину. Проработав в этой клинике двадцать лет, он по-прежнему делал по две-три операции в день, словно вчерашний выпускник медицинского ВУЗа. Некоторые прооперированные Рудольфом Терентьевичем пациенты в благодарность приносили ему после шоколадки и коробки конфет. Были, конечно, и недовольные операцией, люди относящиеся к категории вечных жалобщиков, но таких было мало. Абсолютное большинство пациентов было воплощением равнодушия. Они относились к удачно проведённой операции как к должному, даже не задумываясь, сколько сил и нервов отнимает каждая операция у хирурга. «Нейрохирург — это нервный хирург», — шутили коллеги Рудольфа Терентьевича. В каждой шутке есть крупица здравого смысла. Пусть, зачастую, и незаметная невооружённым глазом. Рудольф Терентьевич очень устал. Он помассировал виски и вернулся к операционному столу.

— Ну что там? — спросил он у техника.

— Сейчас будет.

Рудольф Терентьевич опустил шлем и снова ощутил себя кузнечиком. Тяжёлые мысли улетучились, сейчас он чувствовал себя на своём месте занятым нужным делом. В такие минуты он почти мог понять Веру, уходящую от своих проблем в виртуальность.