Павел Корнев - Бессердечный

Взглянув на хронометр – на часах было без десяти четыре, я прислонился к стене и на всякий случай достал из кобуры «Рот-Штейр». Особой надежды на пунктуальность графа не было, но тот изрядно удивил меня, когда поднялся на этаж за пять минут до назначенного времени. Что характерно – поднялся в одиночестве, наблюдатели остались караулить внизу.

Дядя постучался в контору, адвокат без промедления запустил его внутрь и лаконично оповестил:

– Не появлялся еще.

Я тотчас выскочил из своего укрытия и, прежде чем успела захлопнуться дверь, ворвался в контору с пистолетом в руке.

– Без глупостей! – предупредил дядю и скомандовал: – Идите!

Мэтр Ласаль возмущенно надулся, но поднимать крик не стал и прошествовал в кабинет. А вот графу Косице сохранить невозмутимость не удалось; он уставился на меня, мрачно сверкнул глазами и потребовал объяснений:

– Что вы себе позволяете, молодой человек?!

– Идите! – повторил я. – Или вы собираетесь вести переговоры в приемной?

Дядя нахмурился, но упрямиться не стал и отправился вслед за адвокатом. В заставленном антикварной мебелью кабинете мэтра он сразу обернулся и выплеснул переполнявшее его раздражение:

– Что это за фокусы?!

Я молча подошел к окну и посмотрел на улицу. Наблюдатель по-прежнему находился у соседнего дома и не спускал глаз с черного хода.

– Это у вас фокусы, не у меня, – хмыкнул я, указав вниз.

Граф покраснел от возмущения, но присутствия духа не потерял и непринужденно передернул плечами:

– Простая мера предосторожности.

– Вот и у меня… мера предосторожности.

– О чем это вы, господа? – встрепенулся адвокат.

Дядя досадливо взглянул на него и попросил:

– Мэтр, оставьте нас.

– Но, граф…

– Это личный разговор!

Адвокат поджал губы и напомнил:

– Если вы не забыли, граф, я до сих пор нахожусь под прицелом!

– О нет! – улыбнулся я, убирая пистолет в кобуру. – Приношу извинения, господа, если мои действия напугали вас. Вы абсолютно свободны в своих действиях.

– Мэтр! – повторил граф Косице. – Это разговор с глазу на глаз.

– Тет-а-тет, – согласился я с родственником, присаживаясь на широкий подоконник.

Дядя фыркнул и опустился в хозяйское кресло.

– Ну? – поторопил он адвоката.

Мэтр пожал плечами и вышел в приемную, плотно притворив за собой дверь.

– О чем вы хотели поговорить? – спросил я, не желая тратить время на долгие осторожные расспросы.

Граф расстегнул принесенный с собой несессер, вытащил из него свернутые трубочкой бумаги и бросил их на стол.

– Мое распоряжение о передаче вам части семейного фонда, – сообщил он.

– Щедро! – безмерно удивился я. – Что вы хотите взамен?

– Во-первых, отзовите свой смехотворный иск, – потребовал дядя.

– Отзову сегодня же, – согласился я на это условие. – Но ведь это наименьшая из ваших проблем, не так ли? Полицейские горят желанием задать вам ряд неудобных вопросов, разве нет?

– С какой стати? – и бровью не повел дядя.

– По поводу налета на банк, – подсказал я.

– Доказать мою непричастность к этому прискорбному происшествию не составит труда.

– Полагаю, у них появились некие вещественные доказательства. Улики, если угодно.

– Улики? – негромко рассмеялся граф. – Бросьте! Сыщики не располагают ничем таким, что не могли подкинуть в мое разгромленное имение злоумышленники!

Я кивнул, начиная понимать, какую именно линию защиты избрал мой предусмотрительный родственник.

– И если уж об этом зашел разговор, – неприятно улыбнулся дядя, – где были в ночь налета на мое имение вы?

– На этот счет не беспокойтесь, у меня железное алиби, – спокойно ответил я. – И не стройте из себя невинность, ваше участие в этой афере давно уже для всех – секрет Полишинеля.

– Не считайте меня идиотом! – фыркнул граф Косице. – Наличие у вас чека красноречивей любых слов.

– Именно, – кивнул я. – Итак, какое второе условие?

– Сущий пустяк.

– Сущий пустяк? – Я спрыгнул с подоконника, взял со стола документы и начал просматривать их, заподозрив некий подвох, но нет – все подписи и печати оказались на своих местах, к формулировкам претензий также не возникло.

– И ради этого пустяка, – проворчал я, убирая бумаги в карман, – вы согласились пожертвовать двадцатью тысячами годового дохода?

– Заранее предупреждаю, – предупредил граф Косице, – если мы не придем к соглашению, я объявлю этот документ оформленным под угрозой насилия, и мэтр подтвердит мои слова.

– Ближе к делу! А лучше расскажите о шкатулке. Алюминиевой шкатулке с черной рунической молнией на крышке. Точнее – о ее содержимом.

– Просто чтобы не осталось недосказанности, – поморщился дядя, – извлечь выгоду из ее содержимого могу я и только я. Вам придется довольствоваться двадцатью тысячами годового дохода или побираться милостыней, когда я ославлю вас на весь свет как самозванца и мошенника.

Еще не так давно подобная угроза могла напрочь выбить меня из колеи, но сейчас я лишь презрительно хмыкнул и повторил вопрос:

– Что было в шкатулке?

Граф как-то странно глянул в ответ, потом достал бумажник и выложил на стол старый пожелтевший фотоснимок, неровно оборванный снизу.

– Смотрите сами, – разрешил он.

На снимке стройная дама в старомодном платье держала за руку светловолосую девчушку лет девяти-десяти на вид. Женщину с худощавым волевым лицом я узнал – это была графиня Косице, моя бабка. Девочка походила на нее как две капли.

Мама. Это мама.

Я посмотрел на оборот и долго вчитывался в посвящение: «Детка моя, Диана, помни: твое будущее – в твоих руках».

Внизу стояла лаконичная подпись: «Эмиль», дальше шел ряд непонятных чисел.

«Эмиль?!» – накатило вдруг внезапное озарение.

Тот самый Эмиль Ри, герцог Аравийский, родной брат императора Климента?!

Но к чему тогда обращение: «Детка моя»? И как у канцлера вообще оказалась эта фотография?

Вспомнились слова главаря налетчиков: «Из уважения к памяти Эмиля Ри», – и окончательно пошла кругом голова.

Граф Косице, который следил за мной с легкой полуулыбкой, с некоторой даже ленцой кивнул:

– С прискорбием признаю, что моя мама не всегда хранила верность папеньке. Диану она зачала от другого мужчины.

Дядя полагал, будто мне неизвестна личность этого «другого мужчины» – да мало ли в империи Эмилей! – и я его в этом заблуждении разуверять не стал. Спросил только:

– Как вы это узнали?

– Случайно подслушал разговор. Незадолго до гибели мамы этот господин внезапно посетил наше имение, – на лицо графа набежала тень, но он сразу взял себя в руки и продолжил: – Речь шла о Диане. Затевалось некое рискованное мероприятие, и возникла необходимость обеспечить ее будущее.