Владимир Григорьев - Звёздная гавань

Когда коку до обсерватории оставался пяток шагов, из-за угла коридорного отсека вынырнул Тобор. Он перемещался легко, как на учебном полигоне Зеленого городка.

— Тобор! — крикнул Либун, и эхо гулко прокатилось по коридорному отсеку и замерло в дальних закоулках.

Черная молния отделилась от пола и метнулась к коку, мягко опустившись на пружинящие щупальца в нескольких сантиметрах от неподвижной человеческой фигуры. Либуну даже показалось, что под огромной массой Тобора дрогнул нейтритовый пол, но это, конечно, было игрой воображения.

— Доброе утро, Феликс, — сказал Тобор.

Длинная фигура Тобора в ожидании распласталась на светящемся полу. Либун оглядел ее так, будто видел впервые.

— Почему ты не на Синем озере? — спросил Тобор, первым нарушая затянувшуюся паузу.

— Беда случилась, Тоб, — сказал кок.

Робот неуловимо быстрым движением приподнялся на передних щупальцах, сразу же став выше собеседника на добрых полтора метра.

— Беда? — повторил он.

— Неприятность, скажем так, — поправился Либун, глядя снизу вверх в поблескивающие блюдца-фотоэлементы насторожившегося Тобора. Что-то скрывается там, в гибком и сложном счетно-решающем устройстве робота, которое совершенствовалось с каждым годом полета? Какие мысли зреют в нем? Определи попробуй!

— Почему ты так смотришь на меня, Феликс? — спросил медленно Тобор.

— Как — так?

— Необычно.

— Скажи, Тобор, ты был в оранжерейном отсеке? — негромко произнес Либун.

— Я бываю там регулярно. Как и в прочих отсеках «Каравеллы», — сказал Тобор.

— Когда ты был там в последний раз?

— Вчера.

— И не заметил чего-либо необычного?

— Заметил.

Либун оживился.

— Что это было?

— Поваленное дерево.

— Расскажи подробней.

— Дерево, надо полагать, повалила осенняя буря. Я наткнулся на него случайно. Поднимался вдоль русла ручья. — Тобор говорил короткими, рублеными фразами, отделяя одну от другой малыми, еле уловимыми паузами.

— Что ты сделал с деревом?

— Убрал.

— Как же ты убрал его?

— Ствол перегородил ручей, — продолжал Тобор. — Вода разлилась, образовалась запруда. Я ликвидировал непорядок: разделил ствол на куски и сбросил их в аннигилятор.

— Так-так… Дерево ты лазером резал?

— К чему лазером? Это ведь не сталь и не алмаз, а обычная древесина. Я просто щупальцами разломал ствол на части.

— И ты сообщил об этом?

— Сообщил.

— Когда?

— Вчера же, — сказал Тобор. — И заодно посоветовал климатологам немного поумерить мощность грозовой установки. Бури, которые валят на корабле большие деревья, — это уж слишком.

— Что же климатологи?

— Согласились со мной.

Либун стоял перед Тобором, лихорадочно соображая: с каких пор робот говорит неправду? И каким образом оказалась способной на это его, казалось, безупречная логическая схема? Неужели в чем-то просчитались создатели Тобора, инженеры и ученые Зеленого городка? Если так, то Тобор из верного и могучего помощника превратился в злейшего врага, способного загубить полет, уничтожить «Каравеллу».

— Ты лжешь, Тобор! — воскликнул кок. — Никуда ты ствол не убирал. И я догадываюсь, чья это работа. Дуб валяется у озера. Хоть бы следы замести потрудился!

— Дуб ни при чем, Феликс! — рявкнул Тобор так, что Либун попятился. — Я говорю про березу, что росла над ручьем, в восточном секторе отсека.

— Странно, очень странно… — пробормотал Либун и опустил голову. Перед глазами все еще стояло могучее семисотлетнее дерево, словно срезанное под корень гигантской бритвой.

Знаменитый дуб пересадили в оранжерейный отсек «Каравеллы» из Коломенского заповедника, как дар работников исторического музея под Москвой.

Дуб погиб, причем в этом едва ли виноваты слепые стихии. Если это дело не Тобора, то чье же тогда?..

— Послушай, Тобор, — спросил Либун. — Ты не обнаружил в поваленной березе ничего необычного?

— Необычное было.

— Излом?! — воскликнул кок.

— Излом, — подтвердил Тобор.

— Ровный?

— Как Евклидова плоскость.

— Ты об этом доложил Луговской?

— Нет.

— Дуб и береза срезаны одинаково, — сказал Либун. — Нужно подробно рассказать обо всем астробиологам. У меня тоже есть для них кое-что. Пусть возьмут манипуляторы и прочешут весь оранжерейный отсек.

— Что предпринять — это уж дело капитана, — бросил реплику Тобор.

Либун, вздохнув, посмотрел на свой термос, где булькал так и не выпитый кофе, и сделал несколько шагов к струящейся ленте, с которой соскочил несколько минут назад.

— Прыгай на меня! — предложил Тобор, нагибаясь. — Со мной быстрее.

Кок замешкался.

— Боишься, Феликс, шишки набить?

— Боюсь, — улыбнулся кок.

— Зря!

Либун вскочил на Тобора, после чего робот огромным, точно рассчитанным прыжком преодолел весь коридорный отсек до самого поворота.

К взволнованному рассказу Либуна капитан отнесся весьма серьезно.

В звездном поиске не бывает мелочей. Ничтожное на первый взгляд происшествие может перерасти в трагедию, если вовремя не обратить на него должного внимания.

— Мир и ладонью можно закрыть, если близко к глазам поднести, — заметил капитан, когда кок умолк.

Особый интерес капитана вызвал рассказ Либуна о выпуклости на дне Синего озера, выпуклости, которой прежде не было и которую обминают рыбьи стайки. Живые существа — чуткие барометры, они способны первыми почувствовать приближение бури…

Прочесывание оранжереи отсека, однако, мало что дало. Действительно, оба необычно гладких пня были на месте, и возле второго лежал могучий патриарх лесов, протягивая узловатые ветви к прозрачной воде озера.

— Бедняга! — сказала Александра Ромуальдовна, словно о живом существе, и положила руку на шероховатый ствол поверженного исполина.

Володя энергично протянул руку к пню.

Старпом отвел его руку.

— Не нужно, Володя, трогать срез, — сказал он. — Сделаем сначала бактериологический анализ.

Либун, казалось, едва не приплясывал от нетерпения, наблюдая, как астробиологи готовятся к анализу живой древесной раны. Он попробовал было давать советы, но кто-то из биологов осадил его, заметив, что здесь не камбуз. После этого Либун на время прикусил язык и лишь молча наблюдал, как, руководимая людьми, ловко стыкуется друг с другом гирлянда биоманипуляторов.