Стеллa Странник - Живые тени ваянг

Про жилетку он кое-что слышал раньше. Это у русских такая традиция: жаловаться на свою судьбу. Про «хреново» — не слышал, но понял, что совсем плохо. Потоптавшись в нерешительности в прихожей, он все же снял куртку и ботинки.

— Ладно, побуду твоей жилеткой…

— Вот и прекрасно! — Паула искренне обрадовалась. — Идем!

Они устроились в тех самых белых кожаных креслах, в которых всего три дня назад «заседали» Паула и Катя. Та же бутылка коньяка из толстого темного стекла возвышалась над двумя плоскими пустыми тарелками и невысокой салатницей с порезанными яблоками. В металлической конфетнице лежали дольки черного шоколада. Паула плеснула коньяк в высокие фужеры:

— Не буду тебя заставлять пить, не беспокойся. А я выпью немного, для храбрости…

Он молча разглядывал ее. Четкий овал лица, а его украшают чистые голубые глаза и прямой, почти греческий, нос, по-детски пухлые губы. Красивые руки с тонкими запястьями и хрупкими пальцами с ухоженными ногтями. Видимо, такая же красивая, обтянутая розовым шелком, грудь. Ноги — само собой, видно, что когда-то ходила по подиуму, у всех, кто побывал на нем, вырабатывается привычка именно так держать ступни ног, не сутулить спину, а голову слегка запрокидывать назад. «Странно, — думал Буди, — неужели такая девушка могла работать проституткой? Навряд ли они незнакомы — Паула и та экстравагантная дамочка».

Она сделала пару глотков коньяка и зажевала шоколадом.

— Не поверил мне? — Паула будто читала его мысли. — Думаешь, я — ночная бабочка?

— Какая еще бабочка? Ты хотела мне что-то рассказать…

— Буди, оставайся у меня сегодня. Видишь, сколько здесь места зря пропадает… — Она произнесла эти слова, и невозможно было определить, шутит или говорит серьезно. — Нет? Я так и думала. А почему? Чем я тебе не понравилась?

— Ты — красавица! И прекрасно знаешь об этом.

— Ладно, считай, что пошутила… Не буду перед тобой оправдываться. Но и обманывать не буду. Так я решила. Только одно у меня условие: не говори об этом Кате, она — чистая.

— Хорошо, Паула, мое мужское слово.

— Я приехала в Амстердам четыре года назад из российской глубинки. Языки знала, внешностью бог не обделил, так что быстро нашла себе работу… — Паула замолчала, словно вспоминая подробности. На ее лбу появилась складка между бровями — с таким напряжением она размышляла над каким-то эпизодом. Может, раздумывала, говорить о нем или же — нет.

— Неужели — сразу туда?

— Нет-нет, — она понимала, что в его глазах является женщиной легкого поведения, и так хотелось хоть чуть-чуть добавить в свою прошлую жизнь позитива. — Меня приняли в танцевальную группу в ночной клуб. В России я училась модельному бизнесу, немного работала манекенщицей… Танцевала, в общем-то, тоже неплохо. Так что была рада, что нашла себя… Вернее, что пошла по уже проторенной дороге. Так бы и работала, если бы не случилось это событие…

Паула задумалась. Она уставилась в одну точку, которая находилась где-то на высокой бутылке с коньяком, может быть, даже на ее темно-зеленой этикетке.

— Что-то неприятное? — Буди перешел на полушепот, словно боялся прервать ее раздумья.

— Да уж, очень «приятное»! — съязвила Паула. — Меня изнасиловал хозяин клуба…

— Извини, я не знал…

— Ты хочешь услышать подробности? — эту фразу Паула произнесла тоже полушепотом, как будто ее мог кто-то слышать еще.

— Нет, не надо…

— Могу и рассказать! — она истерично вскрикнула, как будто сейчас Буди должен держать ответ перед ней не только за того человека, но и вообще за всех в мире насильников. — Он меня вытурил с большим скандалом, как воровку. Обвинил в краже драгоценных камней — была у него такая коллекция, и два камня нашли в моих личных вещах. И это потому, что я рассказала о случившемся его партнеру по бизнесу, совладельцу этого клуба.

Кто-то позвонил ей на мобильник, и она прервала рассказ.

— Нет, Георг, я тебе уже сто раз говорила, что я не работаю! Да ты — сумасшедший, мне не нужны твои деньги! — Паула перешла на повышенные тона, видимо, этот Георг ее конкретно достал. — Не звони мне больше!

Она потянулась за бутылкой, но Буди ее опередил. Он приподнял высокую пузатую емкость и налил немного ее содержимого в пустой фужер.

— Так вот… На чем я остановилась?

— Тебя выгнали из клуба?

— Да. И я не могла найти работу месяца два… Как будто в «черный список» попала — нигде меня не принимали. И вот — взяли в публичный дом, ты ведь знаешь о том, что этот бизнес здесь легальный.

— Об этом-то я как раз и знаю. Интересная страна — Нидерланды, здесь очень терпимо относятся к необычному поведению людей… к тому, что другие считают безнравственным.

— Хорошо, что ты понимаешь… Да, не в подворотне я стояла и не на обочине дороги, а служила в самом что ни на есть официальном заведении, как положено, с зарплатой, со страховкой…

— Видимо, ты недолго там пробыла?

— Да. Здесь мне действительно повезло — встретила Томаса Янсона, крутого дельца шоу-бизнеса… Не подумай чего плохого — мы действительно с ним полюбили друг друга!

— Хорошо-хорошо, я понял…

— И целых три года мы радовались жизни, пока не начали проявляться у него признаки тяжелой наркотической зависимости. До этого казались мне наркотики маленьким баловством… Вот и все. Муж умер — я осталась, и как напоминание о нем — сын Вилли… Он у меня — не обычный ребенок…

— Для каждой матери его ребенок необычен…

— Я не о том… Мой сын — даун.

Буди замолчал. Он не сводил взгляда с той самой точки на темно-зеленой этикетке, на которую так долго смотрела Паула. Словно пытался прочитать там все то, что уже прочитала она.

— Не молчи, прошу!

Паула почти кричала, как будто этим криком могла пробить стену, за которой сейчас он находился. И стояла эта стена перед ними, разделяя гостиную на две части, перерезая ее по той самой линии, на которой стояла массивная темная бутылка. Скорее всего, одна половина бутылки находилась по одну сторону стены, а другая — по другую.

— Чем я могу тебе помочь? — послышался голос Буди из-за стены.

— Спасибо, у меня все есть: квартира, машина, хорошая работа… Да, не думай чего — работа действительно стоящая… И даже — сын. Все мои мечты воплотились в реальность. Даже от нелюбимой фамилии избавилась! А была, как у Пугачевой — мадам Брошкина. Ты только послушай, как это звучало: «Полина Брошкина», и как сейчас — «Паула Янсон».

Несколько минут они сидели молча. Потом он напомнил ей:

— Ты хотела дать мне Катин телефон…

— Да, конечно, — опять прошептала она, вышла в другую комнату, видимо, в спальню, потом вернулась с листком бумаги из записной книжки. — На, держи…

— Я улетаю в Лондон. Но сначала позвоню ей, — он потянулся за своим телефоном, который лежал на журнальном столике.