РОБЕРТ ХОЛДСТОК - Lavondyss_Rus

Тиг оскалился и стукнул кулаком по земле.

— Ты забыла кое-что...

Крик. Гневный крик. Он донесся из леса между краиг-морном и поселением. Тиг побледнел как смерть, вскочил — из его шрамов потекла кровь — и бросился к пращам. Таллис взбежала на вершину земляных укреплений и посмотрела на линию деревьев, ее сердце забилось от безумной надежды. Там стояла женщина. Высокая женщина. Раскрашенная в черно-белое. Завернутая в плащ из птичьих перьев, стянутый на талии. И на голове повязка, украшенная длинными бледно желтыми перьями.

— Мортен! — крикнула Таллис. Она хотела бы подружиться с девушкой, несмотря на все, что произошло во время их последней встречи. Она осталась одна в этом огромном лесу и отчаянно нуждалась в союзниках, в людях, которых знала.

Мортен что-то крикнула на своем языке. Тиг затанцевал, потом завыл: дикий вызов, то затихавший, то снова усиливавшийся. Кровь хлынула из его многочисленных ран, и он растер ее правой рукой, а левой раздавил череп ворона.

Мортен запрокинула голову и захохотала, повернулась и убежала обратно в лес. Таллис бросилась за ней. Идя по следам девушки, она промчалась через поселение, выскочила на берег реки и... И тут следы внезапно исчезли. Молча стоя на поляне духов, она посмотрела на север и на юг, по течению и против, но не увидела никаких следов Мортен. Только над ее головой, в ветках деревьев, шла какая-то возня.

Она посмотрела вверх и не увидела ничего.

Настали сумерки, и Таллис, замерзшей и голодной, пришлось вернуться в домик мертвых.

На земляном валу горело пять костров. Между ними бегал Тиг, играя на костяной свирели. Наконец он остановился и хрипло прокричал, наверно бросая вызов птицам. Потом нервно посмотрел на небо и, подозрительно, на Таллис. Она, не обращая на него внимания, вошла в ограду и почувствовала запах жарящейся еды. Тиг заколол копьем несколько маленьких животных, и они шипели над пламенем костра.

Ничего не спрашивая, она съела несколько кусочков жилистое неприятного мяса, после чего ей совсем расхотелось есть. Тогда к костру подошел Тиг, немного поел и облизал пальцы. От него отвратительно пахло и он весь трясся.

— Мортен пытается убить меня, — сказал он. — Я убил ее отца, старого шамана. И она разъярилась. Она попытается отомстить за его смерть. А потом убьет тебя.

— Она уже могла это сделать, — ответила Таллис. — Она ударила меня трижды и оставила истекать кровью.

— А ее брат, Скатах, он мертв?

— Да.

Тиг задумчиво кивнул.

— Часть меня думает «как хорошо». Но другая часть, старик, опечалена, хотя он знал, что так и будет.

Волнение, вызванное его словами, на какое-то время лишило Таллис речи, и она молча глядела, как он оторвал себе еще один кусок мяса, быстро сжевал его и настороженно огляделся.

— Старик живет в тебе? Уин-райятук?

Тиг улыбнулся. Наверно он ожидал, что Таллис сама все поймет. Он спокойно посмотрел на нее, почти с нежностью.

— Я уже говорил тебе. Я съел его сны. И сейчас говорю на его языке. Я помню все то, что помнил он. Оксфорд. Его друга, Хаксли. Дочь, Энни. Англию, ужасное место.

— Не настолько ужасное, как то, где я была все это время.

Какое-то мгновение он колебался, возможно искал подходящий сон Уинн-Джонса. — Значит ты нашла место льда? Лавондисс?

— Да, как кажется. Я прошла через первый лес. Я сама стала лесом. Наверно я вошла в собственное подсознание... даже не подозревала, что может быть так больно. Я чувствовала себя изнасилованной, поглощенной, но все-таки любимой . — Она покачала головой. — Я не знаю, что я чувствовала. Всю жизнь я думала, что Лавондисс — мир магии. Холодный, да. Запретный, да. Но я считала его огромным, во всех отношениях. И обнаружила, что это место убийства. Вины. Ужаса. Место, в котором родилась вера в переселение душ.

— Это и есть огромный мир, — медленно сказал мальчик голосом Уинн-Джонса. — И каждый видит его по-своему. Ты вошла в часть, предназначенную для тебя. И для Гарри, конечно. Вы оба родились с памятью о некоем древнем событии и множестве мифов и легенд, которые оно породило. Чем ближе ты подходила к месту, поймавшему Гарри в ловушку, тем больше твое подсознание и лес взаимодействовали, создавая путь, через который ты должна была войти в этот мистический ландшафт. Для тебя, как и для всех нас, Лавондисс — память о древних временах.

— Да, сейчас я это поняла, — тихо сказала Таллис, глядя на пустоту в глазах мальчика, рот которого выговаривал слова ученого, жившего через пять тысяч лет после него. — Я еще в детстве создала место нашей встречи, по образцам, которые мне оставил Гарри.

— И ты нашла Гарри? — прошептал Тиг.

— Он попал в ловушку в то мгновение, когда я создала Земля Призрака Птицы из видения о великой битве на поле Бавдуин. Именно я закрыла для Гарри путь из Лавондисса. Я прогнала птиц от могилы Скатаха, и, одновременном, изгнала их из снежного мира, где Гарри находился в виде призрака в костях одного мечтательного мальчика, второго в семье. В конце концов, они сожгли меня и заклинание рассеялось, птицы вернулись. Он добыл себе крылья и улетел. Я видела его только одну секунду, и не могла обнять его. Мне кажется, что я потерпела поражение.

— А как вернулась ты ? — спросил Уин.

Таллис улыбнулась.

— Ты сам сказал, что даурогов создала я, а не Гарри. Ты был прав. По меньшей мере в отношении одного из них. Я была Падубой. Я вошла в нее и видела как мы — ты, Скатах, я — скачем по берегу реки. В первом лесу я провела тысячи лет, старым деревом. Я видела странных созданий и вымерших животных. Меня называли Старым Молчаливым Деревом, и я росла в самом сердце леса, там, откуда все начиналось. Но когда я вернулась оттуда, в виде Падубы, время пошло быстро. Я хорошо помню, как она смотрела на меня , когда мы путешествовали вместе. И как я смотрела на нее . Падуба и я были одним созданием. Я создала ее для пути домой. Даже когда я вошла в тот мир, это был путь домой. До сих это мне кажется странным, хотя ты и предупреждал меня. Ты сказал, что путешествие в неведомый край часто оказывается путем домой. Я продела путь в обеих направлениях.

На мгновение Тиг сгорбился, потом опять выпрямился и посмотрел на нее.

— Это то, что слышал старик. Он сам не понимал истинный смысл.

Он замолчал и пошевелил огонь под почерневшими тушками маленьких животных. Он, как и Таллис, съел мало, но никто из них не хотел есть. Серебряный свет луны пробивался через чреватые грозой облака, дул свежий ветер. Таллис поискала в сверкающих глазах Тика следы Уинн-Джонса, но старик был только беспокойным духом, элементалью, порхающей в ветках призрачных деревьев — сознании Тига. Его голос стал дуновением древнего ветра. И он быстро таял. Впрочем Тиг тоже не походил на долгожителя.