Сергей Лукьяненко - КВАZИ

Я опустил пистолет и, сжимая перед собой двумя руками, побежал следом за ними.

Михаил догнал Викторию у лестничного пролёта. Прыгнул, повис на спине, сбил – они закувыркались вниз по лестнице. Грохот от удара черепов о ступеньки был такой, что меня передёрнуло. Даже в падении кваzи пытались разбить друг другу головы – единственный по-настоящему уязвимый орган.

А потом Михаил сломал ей шею.

Услышав мерзкий влажный хруст я всё понял и замедлил бег. Не хватало мне повторить такое падение… я после него не встану, я после него восстану…

Доставая на ходу наручники – специальные, усиленные, для кваzи, я спустился к Михаилу. Тот сидел придерживая подёргивающееся тело Виктории. Свою пару наручников он уже надел ей на ноги. Молча поймал мою, сковал кваzи руки.

Потом мы минуту сидели и ждали. Я тяжело дышал и сожалел о том, что не курю - было бы на что списывать одышку. Михаил просто смотрел на кваzи. Он и впрямь был хорошим полицейским – он смотрел на неё с сочувствием.

Потом шея Виктории хрустнула и вправилась. Она открыла глаза. Посмотрела на нас. Подняла руки и изучила наручники. После чего сказала:

- В этом больше нет нужды.

- Ничего, поносите немного, - сказал я. – Зачем? Зачем вы это сделали?

Женщина-кваzи смотрела теперь только на меня. Потом улыбнулась и спросила:

- Вы когда-нибудь любили?

- Доводилось, - сказал я.

- Я не могла больше смотреть, как мой любимый человек старится, - сказала она. – Теряет форму, привлекательность, ясность ума… Когда-нибудь он стал бы кваzи… но вот таким… старым и нелепым… - она презрительно посмотрела на Михаила. - В то время, как настоящая, полноценная, высшая жизнь – рядом. Надо лишь умереть, пройти неприятный этап… и воскреснуть. Вечно молодым.

- Вечно мёртвым, - шёпотом сказал я.

- Вечно молодым, - повторила Виктория и замолчала.

- Любимых убивают все, - сказал Михаил и рывком поднял Викторию со ступенек. – Но не кричат о том. Трус поцелуем похитрей. Смельчак – простым ножом.

- Стихи пишете? – поинтересовалась Виктория.

- Это Оскар Уайльд, дура дохлая, - сказал я. Покосился на Михаила. – И дело не в том, что дохлая, а в том, что дура.

Михаил потёр правый бок, очень натурально вздохнул.

- Рёбра болят. Три ребра, а они почему-то дольше всего срастаются. Денис, вызовите опергруппу, пожалуйста.

Ночная Москва красива. Когда-то я думал, что навсегда разлюбил ночь.

Ничего, привык понемногу…

- Куда вас отвезти, Михаил? – спросил я.

- В гостиницу «Ленинградская», конечно, - сказал Михаил. – Где ещё остановиться честному кваzи?

- Ты шутишь, что ли? – мрачно спросил я.

- Пытаюсь. Получается?

Я пожал плечами.

- Не знаю. Как-то не расположен к шуткам сейчас. Напиться хочу.

- Везёт тебе, - кивнул Михаил. Достал мобильник и стал кому-то звонить.

Я не слушал. Я думал, что наверное, он всё-таки и впрямь шутит.

Мы остановились у гостиницы рядом с шумящей вокзальной площадью. Как раз протяжно гудел, отправляясь, бронепоезд Москва-Казань, идущий сквозь мёртвые земли, где даже кваzи не чувствуют себя в безопасности среди толп восставших.

- Не думай только, что мы стали друзьями, - сказал я. – Ты всё равно такой же как она. Нежить.

- Я и не думаю, - покорно согласился Михаил.

Мы выбрались из машины, я поколебался – и пожал ему руку. Горячую даже жарким летним вечером. По улице громыхал, приближаясь, трамвай.

Самый опасный вид транспорта, об этом ещё Булгаков писал. Раз – и голова с плеч. Кваzи может быть сколь угодно силён, но если он поскользнётся и упадёт под трамвай…

- Завтра нам обещали дать квартиру, - сказал Михаил. – Я некоторое время буду работать в Москве.

- Уже понял, - кивнул я. – Нам?

Трамвай приближался. А Михаил вдруг завертел головой, уставился на гостиницу.

- Папа! – из дверей гостиницы вдруг выскочил мальчишка – маленький, лет десяти, бросился к Михаилу. – Папа, всё в порядке?

Трамвай проехал мимо.

Михаил неловко обнял мальчика – я заметил, что он прижимает его к левому боку.

- Конечно в порядке. Разве со мной может что-то случиться?

Я отвёл глаза. Ребёнок-кваzи. Какой ужас. Хуже не бывает.

А потом я посмотрел на них снова.

Мальчик был живой. Розовощёкий, раскрасневшийся, с любопытством смотревший на меня.

Я неправ. Бывает и хуже.

- Это Денис, мой новый напарник, - сказал Михаил. – Он хороший и живой.

- Привет, - сказал я. – Ну и пока! Спешу, дома ждут.

И нырнул в машину так позорно быстро, словно за мной гналась толпа восставших.

Дома я разулся, стягивая ботинки ногами – в руках был пластиковый пакет из супермаркета. Прошёл на кухню, оставляя на полу влажные следы, носки пропотели за день. Сел за стол, привалился к стене, достал из пакета бутылку водки. Свернул крышку и глотнул прямо из горла.

Жидкое забвение потекло по телу.

Я сидел и смотрел на стену напротив. На фотографию, где Оля стояла у окна, держа на руках младенца. До апокалипсиса оставалось три месяца, Оля улыбалась и мой сын улыбался тоже.

- Вот ведь как бывает, - сказал я и сделал ещё один глоток.

В пустой квартире не было никого, чтобы мне ответить. Да я и не ждал. Я прекрасно научился говорить сам с собой за десять лет.

- Но почему именно ты? Ты вчера много пил. Я чувствую запах.

- У тебя загар неправильный, - объяснил я. – Не надо им сейчас тебя видеть.

Михаил подумал и отпустил руку.

- Разумно. Иди.

Я толкнул дверь и неторопливо вышел на балкончик.

Ого!

Вот это ветрила!

Будь у меня шляпа – она бы улетела.

Будь у меня крылья – я бы сам улетел.

А будь мозги – рванул бы обратно.

Балкончик был узкий, но длинный, метра четыре. Он соединял лифтовую площадку с мусоропроводом и дверь на лестницу. То есть в случае пожара жильцам предстояло петлять при спуске: выбегать на балкон, впуская в горящее здание свежий воздух и снова нырять в огонь.

Как-то глупо. Впрочем, у нас тут не пожар.

Вначале я посмотрел вниз. Там стояли несколько патрульных машин, пожарная машина, скорая. И зеваки, куда же без них. И телевизионщики. Ну ещё бы…

Я помахал рукой всем сразу.

Потом повернулся.

Девчонки стояли на старой облупленной тумбе в углу балкона. Вначале я решил, что это просто какой-то ларь. Потом понял, что это старая швейная машинка «Зингер». Древняя! Ей же лет сто! Кто такой антиквариат выкидывает?

- Привет! – сказал я громко и дружелюбно. – Ветрено сегодня!

Одна девочка гордо отвернулась. Другая неуверенно кивнула. Было девчонкам лет по пятнадцать-шестнадцать. Они держались за руки, крепко, аж пальцы побелели. И прижимались к стене.

Ту, что кивнула, хорошенькую и рыженькую, звали Юля. Она училась в десятом классе. Неприветливую, коротко стриженную брюнетку звали Аня. Она училась на первом курсе технического колледжа. Подружками они были ещё с детского сада.