Мишель Роман - Времена Бессмертных

Жар плавит кожу, я сбрасываю с себя одеяло, скидываю прохладную руку Афины, мечусь на кожаных сиденьях из стороны в сторону, я не в сознании, но думаю, ищу, даже находясь в болезненной агонии, взгляд Лео, хочу понять, что он думает обо мне после того, как накинулся на меня у костра.

В сотый раз открываю глаза и вижу голые ветки деревьев, проносящиеся за окном машины, но уже не знаю, толи это мы едем так быстро, а может мое головокружение, достигло пика. В горле пересохло, я пытаюсь попросить попить у Афины, но слова такие тихие, что, скорее всего их принимают за болезненный бред. И после третьей попытки у меня получается, и Афина понимает — я в сознании. Вода, сочащаяся по объятому огнем горлу, кажется мне слишком холодной, почти ледяной и я пытаюсь пить медленнее, но не могу совладать с трясущимися руками и захлебываюсь от холодного потока. Должно быть, выгляжу я совсем жалко, слышу встревоженное, горькое восклицание Афины где-то над головой: «Рори!» и она тянется, чтобы забрать бутылку с водой у меня из рук, а потом нежно, почти по-матерински принимается убирать промокшие от пота прядки волос с моего лица.

Я бессильно опускаю веки, и мир куда-то проваливается, вместе с его главным героем.

И тут же (как я думаю), открываю глаза навстречу новому дню, но прошло всего несколько часов, а за стеклом чернеет холодная осенняя ночь. Пытаюсь повернуть голову, увидеть лицо Афины, чтобы понять, как выгляжу со стороны, но к своему глубочайшему удивлению, узнаю, что лежу на коленях у Спартака. Должно быть, они с Афиной договорились сменять друг друга в уходе за мной, и самим немного отдыхать.

Тогда все плохо! Если моя сильная волевая подруга поняла, что не сможет в одиночку присмотреть за мной, значит мое состояние критическое. Но я борюсь с болезнью внутри себя, и даже говорю Спартаку «привет», пытаясь улыбнуться. Он широко улыбается мне в ответ, отчего мне становится как-то легко и уютно в этой осточертевшей, пропитанной запахом моей болезни и пота, машине.

Красивые зеленые глаза Спартака, обрамленные густыми ресницами, излучают такой необходимый мне свет, от которого прибавляется сил и желания бороться. В голову приходит мысль, что он воплощение моего брата, точно душа Дио покинув тело много лет назад, перенеслась в этого красавца, и все случившееся, было не напрасно, а для того чтобы он, вот так спасительно, на меня смотрел. Полностью уверив себя, что лежу на коленях Дио, я протягиваю Спартаку руку, и он мягко ее сжимает, молчаливо говоря мне: «Ты справишься».

Мне не неловко за себя. У болезни есть такое преимущество — тебе на какое-то неопределенное время совершенно наплевать, как ты выглядишь и что говоришь, хочется просто найти в себе еще немного сил и может быть справиться!

С мыслями о брате я вновь исчезаю из реального мира.

Просыпаюсь на этот раз от того, что мне дико холодно и еще, потому что мне снился Лео, хотя уже не могу вспомнить каким именно образом, но открыв глаза, я ищу его. Что-то такое пугающее было в этом моем сне, потому что мне очень нужно убедиться, что он в порядке и все еще в зоне моей досягаемости. Точно если он исчез, то вскоре исчезну и я за ненадобностью.

Наступает новая стадия моей хандры; становится холодно, кажется, что нашу машину продувают десятки ветров, и я хочу поглубже укутаться в старый дырявый плед. Одеяло пахнет пылью и какими-то травами, должно быть взяли его из чулана, где оно пролежало несколько лет. От этого запаха становится даже уютней, как будто я вернулась в дом, где никогда и не жила, а может запах заставляет верить меня, что когда-то очень давно, им укрывался маленький Лео, гостивший в большом доме у дяди и тети. При всей сентиментальности моих фантазий, это никак не помогает мне согреться, и тело начинает трястись от мороза, точно я — это старый мотор автомобиля, изживший свой срок.

— Ее колотит, нужно еще одеяло. — говорит бесцветный голос с водительской стороны, и человек выходит из машины, негромко хлопнув дверью.

Оказывается, мы стоим, наверняка устроили последний привал перед въездом в Олимп, и ребята снова развели костер. Рассмотрев за стеклом яркое желтое пламя, рвущее кромешную тьму, вспоминаю то, как несколько дней… или часов назад, впервые увидела Лео в ярости. Меня ввергло в состояние шока не то, как он грубо отшвырнул меня в сторону, после произнесенных слов, а гнев, адресованный именно мне. «Не говори со мной больше!» Эта громкая фраза без конца, словно преследующий меня маньяк, появлялась в сознании, угрожая ухудшить мое состояние. Так почему же он так отреагировал? Я ведь только и сказала ему, что хочу понять его, а это привело в бешенство. Он не хочет, чтобы я пересекала невидимую, проложенную обстоятельствами границу, где есть он — похититель и злодей, и я — жертва. Чего он боится, если позволит себе стать ко мне ближе, поверит в мою симпатию и сделает шаг на встречу? Того, что я предам его, поиграю как с диковинной игрушкой и выброшу за черту своей сытой византийской жизни? Или все просто и непредотвратимо… Я не нужна ему!

— Как ты? — мягким, непривычным голосом интересуется Афина, наполовину приоткрыв дверь машины. Вместе с холодным ветров, в салон врывается и запах жареных бобов.

От этого меня мутит, хотя, что странно, желудок стонет от голода и это невыносимо! Если бы в этот момент я стояла на ногах, то непременно бы свалилась на землю, от дурноты ощущений. Я ничего не отвечаю подруге, и скорбно поджав губы, она оставляет меня одну в автомобиле. Только и остается, что стараться перестать дрожать, убедить мозг, а значит и тело что включена печка и внутри машины тепло, но болезнь не хочет сдаваться так просто.

Минут десять я нахожусь одна, прокручивая в мыслях тон голоса Лео, сказавшего ребятам, что мне нужно еще одно одеяло. Звучал он так, будто он намеренно скрывал свои эмоции, подавлял с завидным успехом, опасаясь, что я могу решить, словно ему не все равно. Должно быть, он принял решение не вступать со мной в контакт и окончательно прекратить начавшуюся появляться между нами связь. Ну что ж, если такого его желание…

Нет! Я не могу спокойно принять свою роль безмолвной жертвы, пока не увижу его лицо! Ведь за все время моей болезни, пока тянулся этот путь от Окраины до Олимпа, я не видела ничего, кроме его спины. А этого слишком мало для меня! Если суждено случиться, что мы навсегда останемся врагами, пусть уж это произойдет, когда мы будем смотреть друг другу в глаза и я смогу ему ответить чем-нибудь таким же сильным, как гнев.

Но, к сожалению сегодня этого уже не случится. Думая о нем, с плотно закрытыми глазами, бьющаяся от дрожи, я чувствую, как на мгновение врывается в машину ветер, а затем на мое тело опускается еще одно одеяло. И постепенно я согреваюсь, невольно уплывая в темную даль сновидений, но у самого края, вспоминаю обрывок сна о Лео: