Михаил Тырин - Жёлтая линия

— А знаешь, я тоже отдал и дом, и все вещи, чтобы попасть на Обонаху.

Вернее, не отдал, а… просто у меня теперь ничего нет. Совсем ничего.

— Будет, — убежденно изрек Нуй. — Тут у всех сначала ничего нет, а потом все есть.

— Прямо у всех? — усомнился я.

— У всех. Ты честно служишь Обонаху, а Обонаху без обмана служит тебе.

Больше служишь — больше получаешь. Я проверял, так и есть.

“Хорошо ему, — с тоской подумал я. — Для него Цивилизация — всемогущий и заботливый бог. И можно ни о чем не волноваться”.

— Спасибо, что помог на болотах, — сказал я. — Я ведь в первый раз, меня никто этому не учил.

— Учат только тех, у кого есть холо. Но ты не волнуйся, я буду тебе все объяснять и показывать.

— Спасибо, Нуй. И за это тоже спасибо. — Я снова изобразил бутылку, и мы опять рассмеялись. Хотя смеяться уже не хотелось, действие напитка иссякло.

— Завтра еще принесу. — Было видно, Что ему в удовольствие меня радовать.

Да и мне было приятно, что наконец-то среди серого стада выделился симпатичный парень, с которым хорошо просто дружить. Не то что Щербатин, который только и знает, что посмеиваться и унижать.

Тут вдруг появился и он сам, легок на помине. Глаза беспокойно бегали, под курткой что-то топорщилось.

Увидев Щербатина, Нуй почему-то смутился, спрятал глаза и тихонько удалился. Щербатин сел на его место и перевел дух.

— Гляди, — сказал он. — Выцыганил обратно.

Он извлек на свет свой шитый золотом халат. Вернее, конечно, не свой, а пропавшего без вести Дядюшки Лу, нашего незабвенного капитана.

— Поздравляю, — кисло усмехнулся я. — Можно сказать, вещь первой необходимости достал. Будешь на парады надевать.

— Что смог, то и достал, — отмахнулся Щербатин. — А про необходимость мы потом поговорим. Кто это тут был сейчас?

— Так, знакомый. Вина мне, между прочим, принес.

— Откуда? — деловито поинтересовался Щербатин.

— Оттуда. У него второе холо. Говорит, за два периода нажил.

— Н-да? — Мой приятель удивленно пошевелил бровями. — Может, он какой-нибудь герой войны? Второе холо, говоришь, и не офицер?

— Не всем хочется быть начальниками.

— Да, не всем. А некоторые, — он выразительно бросил на меня взгляд, — просто неспособны. Ладно, позже познакомишь меня с этим суперсолдатом. Как, говоришь, его зовут?

— Нуй. Просто Нуй.

— Просто Нуй, надо же. Даже не двойное имя. Ты знаешь, Беня, что после второго холо можно брать двойное имя?

— Не знаю. А зачем?

— Тебе виднее, зачем. Ты у нас любитель мелких внешних эффектов.

— Если это так, верну себя прежнее имя — Борис Еникеев. И никаких эффектов.

— Слишком длинно. Как вашего командира зовут — Мафии-Е?

— Рафин-Е.

— Ну вот, видишь? Коротко и ясно. И ты, Беня, себе буковку “е” приставь.

Только не в конце, а спереди…

— Щербатин!.. — рассердился я.

— Тихо, тихо… Главное, чтобы было коротко и звучно. Почему молодежь любит переделывать имена на американский манер? Потому что они звучные! Максим — Макс, Денис — Ден. Ну а Бе-ня — это, конечно, Бен…

Мне захотелось, чтобы он ушел, а вместо него вернулся добросердечный Нуй.

Я бы с удовольствием еще послушал, как он ловил пышь над черной ямой, как порхал в солнечных лучах на простых холщовых крыльях. Его открытая чистая улыбка помогала мне жить.

— А зря ты со мной гулять не пошел, — сказал Щербатин. — Побродил бы, поглядел, как народ тут живет.

— И как он живет?

— А вот пошли в следующий раз, увидишь. Тут, кстати, есть гражданский сектор. Там всякие специалисты живут — строители, энергетики. Я через забор глянул — город как город, дома, улицы. Не то что наша промзона.

— А пивбар там есть?

— Не спрашивал. Но говорят, там автоматы выдают напитки. Без всяких денег, сколько хочешь.

— Хорошо, в следующий раз идем вместе.

— Губу-то не раскатывай. Тут для тебя желтая линия нарисована, чтоб куда не надо не совался. Только по ней никуда не придешь. Гараж, авиабаза, склад барахла да еще пара мест не лучше.

— Завтра посмотрим.

— Сегодня надо было смотреть. Завтра загонят на весь день в болото — и смотри на лягушек.

— Кстати, Щербатин, ты не выяснил, есть ли на планете что-нибудь, кроме болот?

— Что конкретно тебя интересует, Беня?

— Уютные леса и веселые лужайки. А также живописные склоны гор и песчаные морские пляжи. Неужели нельзя было это чертову базу устроить в каком-нибудь другом месте?

— Пока не знаю. Завтра спроси на политзанятиях у героического дедушки.

Мне надоела кровать, надоел Щербатин, и я отправился к экрану, чтобы увидеть наконец обещанную мне счастливую цивилизованную жизнь. Там сидело уже человек пятьдесят бойцов. Одни дремали, другие болтали, а третьи, напротив, во все глаза смотрели на экран.

Изображение было довольно паршивым — зернистым, нечетким, с размазанными цветами. Для нас — людей начального уровня — поставили самый дрянной экран, который сыскался на военных складах. Глупо обижаться, понимал я, ведь качественные картинки должны доставаться людям более почтенным, набравшим достаточное количество уцим.

Собственно, ничего захватывающего я увидеть не надеялся. Сначала показывали разноцветные многоэтажные города на берегах лазурных заливов, счастливых граждан, качающихся на волнах. Все, как дома. Прав Щербатин — люди везде одинаковые.

Потом какая-то тетка с неимоверно пухлыми губами долго и натужно рассказывала о своей судьбе: как теряла она здоровье в шахтах на исторической родине, как решила стать гражданкой Цивилизации и начала с заготовки растительной массы на жарких плантациях. И вот теперь она живет в одном из внутренних миров, почти в самом центре, занимается дизайнерским оформлением поселений на вновь открытых форпостах Цивилизации. Наверно, есть шанс встретить ее здесь, на Водавии. Только где тут ее дизайн?

Затем был репортаж с отдаленной планеты, где целый материк отдали под гигантский пансионат для стариков. Нам показывали кудрявые рощи, извилистые дорожки на холмах, хорошенькие, как игрушки, домики с балкончиками. Счастливые дедушки и бабушки прогуливались, играли в большие яркие мячи, катались на маленьких машинках, совершали воздушные экскурсии над ущельями.

Я вскоре начал зевать, и не только я. Человек пятнадцать уснули, скорчившись на стульях. А на экране уже другой счастливый гражданин вспоминал этапы своего становления и накопления уцим.

“Ну и ладно, — подумал я. — Помучаюсь, как все, скоплю на спокойную жизнь в каком-нибудь райском уголке. А там уж займусь спокойно творчеством. И плевать мне на все…”

Снова сирена, снова грохот кроватей, влажная одежда и очереди к умывальникам. Потом — построение перед выходом, где к нам подошел героический дедушка-агитатор. Теперь он ничего не сказал, лишь посмотрел с тревожным родительским сочувствием, пожевал губами и пошел себе дальше.