Наталья Турчанинова - Создатель кошмаров

— Ты хотя бы имеешь понятие, что именно они считают женскими занятиями? — рассмеялся он. — И насколько унизительно для их мужчин — тех, что считают себя полноценными мужчинами, — заниматься примитивными бытовыми обязанностями! Это означает то же самое, что стать женщиной.

— По-моему, ненормально переделывать мужчину в женщину, — ответил я резковато, — просто чтобы тот мог спокойно мыть полы или выносить мусор. И уже никогда не претендовал на гордое звание «полноценного» — потому что физически потерял признаки своего пола. Вообще ненормально переделывать одного человека в другого, да еще и против его желания. Это все равно что выворачивать суставы наоборот, а потом показывать всем как забавного уродца. Или продавать в разные страны.

Феликс посмотрел на меня насмешливо:

— Ты — дитя Полиса… Но я настоятельно советую тебе — успокойся. И расслабься. Баннгок — не веселый аттракцион для туристов. Тебя ждет еще много не слишком приятных открытий… Так что не пытайся применять к окружающему понятия, к которым привык дома. И постарайся побыстрей ориентироваться. Подстраивайся к реальной действительности. А не той идеальной картинке, что у тебя… — он постучал меня по лбу, — в голове. Иначе здесь ты не выживешь… Я предупредил. И говорю это совершенно серьезно, Мэтт.

Я промолчал, чувствуя себя необразованным и наивным. Не то чтобы я не знал вообще ничего. Просто стало ясно, что здесь Феликс хочет от меня чего-то иного. И я не должен подвести его.

Учитель прав. Глупо быть наивным, и вдвойне глупо, если эта наивность приведет к смерти. Все мои идеи и представления об идеальной жизни лучше оставить в Полисе, по совету Феликса. Пора мне начать понимать и другие стороны. Я не обязан внутренне соглашаться с ними, но, чтобы не влипнуть в неприятности, надо хотя бы разбираться в происходящем.

Больше я не ощущал ни малейшего желания спорить. Феликс, внимательно наблюдая за мной, похоже, прекрасно знал, о чем я думаю. И решил снисходительно дать пояснение:

— Здешние территории раньше были аграрными, все население занято выращиванием риса, а это приносило жалкую прибыль. Жители постоянно пребывали на грани голода, и тысячи людей умирали от него. А точнее — дохли как мухи. Никому не нужные, словно те самые назойливые бесполезные насекомые, и никто не вступался за них. Родителям было проще продать ребенка в надежде на то, что впоследствии он будет кормить их и всю семью… Так складывалось столетиями. Стремление выжить любой ценой. И это не гипотетические рассуждения Полиса о цели, оправдывающей средства, они реально были готовы сделать все что угодно: как угодно унизиться, кого угодно предать и продать, даже самых близких, более того — близких в первую очередь, потому что это легче всего. Ну а теперь, в современном Баннгоке… Впрочем, увидишь сам.

Он перешел на сиамский и что-то сказал водителю.

— Все ясно, — холодновато произнес я. Полученная информация произвела не самое приятное впечатление.

Вслед за Феликсом я повернулся и посмотрел на мужчину. По его голове с ежиком черных волос тянулась цепочка разъемов. Один под ухом, второй рядом, чуть выше, третий в основании черепа, и еще что-то бугрится на затылке. Похоже, здесь все нашпигованы железом.

Такси наконец выползло из-под длинного навеса над чередой парковок, и лучи заходящего солнца хлынули в салон, заставляя нас жмуриться. Тема катоев была оставлена.

Я прилип к окну, жадно рассматривая пейзажи нового мира.

Автомобиль выехал на дорогу, расположенную на высоте пятых этажей городской застройки. Многоэтажные бетонные коробки, поставленные одна на другую, с потеками сырости на стенах и антеннами, торчащими во все стороны, занимали все обозримое пространство.

Над дорогой, на стенах домов и просто в небе светились многометровые экраны, крутились виртуальные образы, вспыхивали и мерцали строчки сиамской вязи. Непрерывно повторяющиеся ролики с рекламой машин, энергетических напитков, компьютеров и технических средств непонятного мне назначения. Справа — вызывающе красивая девушка с улыбкой снимала волосы вместе с кожей со своей головы, демонстрируя блестящий металлом череп с целым рядом разъемов. Слева юноша вынимал из глазниц ярко-зеленые глаза, чтобы заменить их на желтые, кошачьи. Серые дома разлетались разноцветными бабочками и снова собирались в логотип какой-то компании. И опять надписи, вспышки, мерцание.

Сначала глядеть на это было любопытно, затем стало утомлять, а потом уже хотелось опустить веки, чтобы не видеть настойчивую пульсацию образов, проникающих сразу в мозг.

— Не смотри туда, — посоветовал Феликс, заметив, что я болезненно щурюсь. — В большей части картинок записаны гипнокоды. Их могут фильтровать только мозги, напичканные электроникой.

— И для чего это надо?

— Чтобы лучше покупали.

Время от времени мимо проносились высокие заборы, за которыми виднелись золотые фасады, украшенные сложнейшей резьбой, алые загнутые крыши и зеленые кроны высоких деревьев.

— Эти здания — храмы? — спросил я, не отрываясь от картинок за окном.

— Да, — отозвался Феликс.

— Совсем не похожи на наши. Интересно было бы попасть внутрь.

— Я думаю, экскурсию туда можно устроить, — кивнул учитель.

— А это реально сделать прямо сейчас?

— Нет, — со сдержанной улыбкой заметил он. — Ты неподобающе одет.

Я невольно окинул взглядом короткие рукава своей рубашки, светлые брюки и с недоумением посмотрел на Феликса.

— Житель Полиса обычно слабо представляет, что означает неподобающая одежда, — усмехнулся он. — Нужны длинные рукава, закрытая обувь. И можешь не говорить мне, что ты искренне не понимаешь, как может оскорбить твоя внешность несуществующих божеств.

Но я и не видел смысла это говорить.

Через некоторое время скоростная магистраль спустилась на уровень городских дорог, и движение замедлилось.

— Послушай, Феликс, — обратился я к учителю. — Ты наверняка знаешь, что это такое.

Я указал на маленький декоративный домик на невысоком столбе, втиснутый в узкое пространство между двумя жилыми зданиями. Вокруг него стояли плошки с едой, сосуды с напитками и висели гирлянды цветов.

— Саан пхрапхум, — он протянул руку, регулируя степень затемнения окна со своей стороны, — дом пхи. То есть духа.

— Дом духа? Что-то типа алтарей наших древних хранителей домашнего очага — лар и пенатов?

— Не совсем. Чаще всего пхи — злые сущности, которые вредят людям. И чтобы задобрить их — местные строят для них подобные дома, делают подношения. Иначе недовольный дух может наслать болезни, неудачи и прочие беды.

Я подумал, как интересно можно интерпретировать одно и то же явление. С точностью до наоборот. Одни уверены, что всегда получат защиту и убежище, другие — верят, что их окружает враждебность и агрессия. Мы благодарим за незримую заботу и гармонию окружающий мир, они просят не вредить или хотя бы не убивать.