Роман Артемьев - Рассказы по циклам и не очень

«Неотвратимый» взорвался. Пятый рейдер добил-таки его, влепив из всех орудий разом. Малым утешением нашим парням мог бы послужить тот факт, что последним выстрелом они тоже попали, и вроде бы даже пробили щит, но сильно этот успех расклад не менял. Теперь против трех рейдеров оставались один целый эсминец и два калеки, толку от которых мало.

Гражданские продолжали расчет. Команды покинуть борт пока что не поступало, техники упорно боролись за живучесть корабля, так что нам троим оставалось попытаться расслабиться и наблюдать за продолжением бойни. Выжить мы не рассчитывали, но надеялись увидеть, как конвой уйдет в прыжок. Ну не зря же умираем-то? Потом по сети пришел приказ подключиться к управлению малым бортовым излучателем и открыть огонь по номеру четвертому. Расчет излучателя погиб, удар гетеролазера проломил обшивку и дошел до укрытой в недрах корабля кабины, но само орудие уцелело и даже было готово к выстрелу. Мощность у него слабенькая, чужаков повредить из него почти невозможно, зато оно, в противоположность нашему, работает. И, возможно, от него даже будет какой-то эффект – по цели-то без щитов.

Следующим выстрелом в нас опять попали. Причем так, что вся компьютерная периферия отключилась и мы, трое артиллеристов, оказались заперты в своих камерах-саркофагах. Я даже не мог определить, жива наша медичка или нет. Связи нет, покинуть корабль невозможно, даже общаться с остальным расчетом не выходит. Датчики показывают, что они вроде бы живы, но можно ли датчикам в такой ситуации верить? Плюс ко всему камера отказывалась выпускать меня из вирта, так что время тянулось невообразимо долго. Нельзя объяснит, каково это – лежать неподвижным в запертом гробу, не знать, что происходит вокруг и ждать смерти. Страшно. Горячка боя отступила, автоматика отказывается вкалывать новую порцию возбуждающего коктейля, и поневоле ты начинаешь понимать, что, кажется, твое время пришло. А тебе всего двадцать шесть.

В такие минуты чего только не передумаешь.

Живы мы остались благодаря патрулю. Два легких крейсера и один эсминец уловили сигнал бедствия и ринулись на помощь избиваемой эскадре. Не самый умный поступок с их стороны, но нас он спас. К моменту их появления конвой успел завершить расчет и уйти в прыжок, из двенадцати вступивших в бой кораблей уцелели трое, причем все они находились не в самом лучшем состоянии, а шаару потеряли всего один рейдер и могли бы продолжать сражаться. Даже с учетом полученного подкрепления, враг все равно победил бы. Почему ушастые отступили, мы не знаем. Мы вообще ничего не понимаем в их поступках, их мышление слишком отличается от нашего. Почему они нападают в одних случаях или пролетают мимо, не тронув заведомо беззащитную жертву, в других? Зачем они начали войну? Где их планеты? Ксенопсихологи бессильно разводят руками.

Ремонтные роботы копошились в чреве корабля, растаскивая завалы. Использовать на тяжелых работах людей перестали давно, с тех пор, как «Мацусита кибертроникс» выпустила на рынок свою первую модель строительного комбайна с искусственным интеллектом. Так что теперь в опасных зонах сновали защищенные многорукие механизмы, в исключительных случаях обращавшиеся за помощью к операторам. Примерно так нас и отыскали. Первым делом проверили состояние, подключили к сети, сообщили последние новости. Порадовали сообщением что, кажется, мы выбрались из заварухи живыми, сообщили о смерти Наташки. Потери были очень велики. Из пятидесяти семи человек экипажа в живых осталось девятнадцать, в том числе погибли капитан и первый помощник. Сейчас командовал старший артиллерист лейтенант Зимин, пятый по старшинству в старой цепочке. Можно только гадать, спаслось бы больше человек, отдай покойная капитан приказ на эвакуацию или нет. Сейчас уже никто не скажет.

Нас вытащили из-под завалов и прямо в камерах отправили на госпитальное судно. К этому времени в систему прыгнула целая эскадра в составе трех мониторов, четырех крейсеров и двенадцати эсминцев, плюс корабли сопровождения. Там таких, как мы, наконец-то извлекали на свободу и после короткого лечения отправляли на опрос, а потом на отдых. Ну, отдых - это слишком громко сказано. Позволили пару дней поваляться на койке и посплетничать.

«Грозный» превратился в настолько избитую груду металла, что его решили не восстанавливать. Даже отбуксировать не смогли. Его имя будет присвоено другому кораблю. Сейчас их много закладывается, утверждена специальная программа строительства, под нее выделяются огромные средства и даже введен дополнительный налог. Дело в том, что одновременно с нападением на Туман ушастые атаковали еще несколько планет. Схватки с полными десятками или даже двадцатками шаару шли по всей протяженности зоны боестолкновений, флот потерял огромное число кораблей и, что куда существеннее, многих подготовленных специалистов. Ведь наштамповать десяток тех же эсминцев наша промышленность сможет, даром, что оборудование высокотехнологичное. Возможности есть, оружие даже чужакам продаем. Намного сложнее подготовить профессионалов, знающих, как этим оружием пользоваться.

За неделю активных боев погибло тридцать два монитора и сто шесть крейсеров всех типов, потери более легких кораблей продолжали подсчитывать. Репортеры кричали, что второй и четвертый секторальные флоты полностью уничтожены, у других стран-членов Альянса счет мясника шел не меньшими цифрами. На самом деле, конечно, ситуация не настолько плоха, насколько казалось со стороны. Мы отстояли основные базы, не позволили врагу прорваться к центральным мирам, планеты тоже отбились. Если не считать Тумана, конечно же, но и там шаару хорошо потрепали. И конвой мы провели. Зато теперь политики были вынуждены вытащить голову из песка или оттуда, где она у них традиционно находится, и всерьез начать переводить экономику на военные рельсы.

Что касается моих дел… Еще до возвращения на Маяк меня вызвал к себе Зимин и, после дежурных расспросов о здоровье и планах, сделал неожиданное предложение. То есть с моей точки зрения неожиданное. Оказывается, он уже обсуждал с капитаном этот вопрос и даже подготовил нужные бумаги – двадцать шестой век на дворе, а мы по инстанциям макулатуру шлем! – осталось только со мной переговорить.

- Скажите, старшина, как вы видите свое будущее?

- Простите, товарищ лейтенант. Не понимаю вопроса.

- Ну сами посудите – Зимин откинулся в кресле, немедленно подстроившееся под его изменившуюся позу. – Вы воюете уже четыре года. Старшиной стали два года назад, после переаттестации и продления контракта. Дальше-то что?

- Продолжу воевать – пожал я плечами. Вопрос, на мой взгляд, действительно глупый. – На время ведения военных действий контракты не расторгаются.