Карел Чапек - Война с саламандрами (сборник)

– Я дал ему пятьдесят крон, – благодушно объявил жене полковник Гампл. – Такому болвану хватило бы и двадцати, но… – полковник махнул рукой. – Будем великодушны, ведь документ-то нашелся!

– Господин Колда, – сказал Пацовский вахмистру Колде, – у меня тут кое-что есть для вас.

Пацовский во времена Австро-Венгерской монархии тоже был полицейским и даже служил в конной полиции, но после войны никак не мог приспособиться к новым порядкам и ушел на пенсию. Малость поосмотревшись, он наконец арендовал деревенскую гостиницу под названием «На вышке». Гостиница была, конечно, где-то на отшибе, но теперь это как раз начинает нравиться людям: всякие там загородные прогулки, сельский пейзаж, купание в озерах и разные такие вещи.

– Господин Колда, – сказал Пацовский, – я тут чего-то не возьму в толк. Остановился у меня один гость, некий Ройдл, живет уже две недели, и ничего ты о нем не скажешь: платит исправно, не пьянствует, в карты не играет, но… Знаете что, – вырвалось у Пацовского, – зайдите как-нибудь взглянуть на него.

– А в чем же дело? – спросил Колда.

– В том-то и загвоздка, – продолжал Пацовский огорченно, – что я и сам не знаю. Ничего, кажется, особенного в нем нет, но как бы это вам сказать? Этот человек мне не нравится, и баста.

– Ройдл, Ройдл, – вслух размышлял вахмистр Колда. – Это имя мне ничего не говорит. Кто он?

– Не знаю, – сказал Пацовский. – Говорит, банковский служащий, но я не могу из него вытянуть название банка. Не нравится мне это. С виду такой учтивый, а… И почта ему не приходит. Мне кажется, он избегает людей. И это мне тоже не нравится.

– Как это – избегает людей? – заинтересовался Колда.

– Он не то чтобы избегает, – как-то неуверенно продолжал Пацовский, – но… скажите, пожалуйста, кому охота в сентябре сидеть в деревне? А если перед гостиницей остановится машина, так он вскочит даже во время еды и спрячется в свою комнату. Вот оно как! Говорю вам, не нравится мне этот человек.

Вахмистр Колда на минутку задумался.

– Знаете, господин Пацовский, – мудро решил он. – Скажите-ка ему, что на осень вы свою гостиницу закрываете. Пусть себе едет в Прагу или куда-нибудь еще. Зачем нам держать его здесь? И дело с концом.

На следующий день, в воскресенье, молодой жандарм Гурих, по прозвищу Маринка или Паненка, возвращался с обхода; по дороге решил он заглянуть в гостиницу. И прямо из леса черным ходом направился во двор. Подойдя к двери, Паненка остановился, чтобы прочистить трубку, и тут услышал, как во втором этаже растворилось со звоном окно и из него с шумом что-то вывалилось. Паненка выскочил во двор и схватил за плечо человека, который ни с того ни с чего вздумал прыгать из окна.

– Что это вы делаете? – укоризненно спросил жандарм.

У человека, которого он держал за плечо, лицо было бледно и невыразительно.

– Разве нельзя прыгать? – спросил он робко. – Я ведь здесь живу.

Жандарм Паненка не долго обдумывал ситуацию.

– Может быть, вы тут и живете, – сказал он, – но мне не нравится, что вы прыгаете из окна.

– Я не знал, что это запрещено, – оправдывался человек с невыразительным лицом. – Спросите господина Пацовского, он подтвердит, что я здесь живу. Я Ройдл.

– Может быть, – произнес жандарм. – Тогда предъявите мне ваши документы.

– Документы? – неуверенно спросил Ройдл. – У меня нет с собой никаких документов. Я попрошу их прислать.

– Мы уж сами их запросим, – сказал Паненка не без удовольствия. – Пройдемте со мной, господин Ройдл.

– Куда? – воспротивился Ройдл, и лицо его стало просто серым. – По какому праву… На каком основании вы хотите меня арестовать?

– Потому что вы мне не нравитесь, господин Ройдл, – заявил Паненка. – Хватит болтать, пошли.

В жандармском участке сидел вахмистр Колда в теплых домашних туфлях, курил длинную трубку и читал ведомственную газету. Увидев Паненку с Ройдлом, он разразился страшным криком:

– Мать честная, Маринка, что же вы делаете? Даже в воскресенье покоя не даете! Почему именно в воскресенье вы тащите ко мне людей?

– Господин вахмистр, – отрапортовал Паненка, – этот человек мне не понравился. Когда он увидел, что я подхожу к гостинице, то выпрыгнул во двор из окна и хотел удрать в лес. Документов у него тоже нет. Я его и забрал. Это какой-то Ройдл.

– Ага, – сказал Колда с интересом, – господин Ройдл. Так вы уже попались, господин Ройдл.

– Вы не можете меня арестовать, – беспокойно пробормотал Ройдл.

– Не можем, – согласился вахмистр, – но мы можем вас задержать, не правда ли? Маринка, сбегайте в гостиницу, осмотрите комнату задержанного и принесите сюда его вещи. Садитесь, господин Ройдл.

– Я… я отказываюсь давать какие-либо показания… – заикаясь, произнес расстроенный Ройдл. – Я буду жаловаться. Я протестую.

– Мать честная, господин Ройдл, – вздохнул Колда. – Вы мне не нравитесь. И возиться с вами я не стану. Садитесь вон там и помалкивайте.

Колда снова взял газету и продолжал читать.

– Послушайте, господин Ройдл, – сказал вахмистр немного погодя. – Что-то у вас не в порядке. Это прямо по глазам видно. На вашем месте я бы рассказал все и обрел наконец покой. А не хотите – не надо. Дело ваше.

Ройдл сидел бледный и обливался потом. Колда посмотрел на него, скорчил презрительную гримасу и пошел поворошить грибы, которые у него сушились над печкой.

– Послушайте, господин Ройдл, – начал опять Колда после некоторого молчания. – Пока мы будем устанавливать вашу личность, вы будете сидеть в здании суда, и никто там не станет с вами разговаривать. Не сопротивляйтесь, дружище!

Ройдл продолжал молчать, а Колда что-то разочарованно ворчал и чистил трубку.

– Ну, хорошо, – сказал он. – Вот посмотрите: пока мы вас опознаем, может, и месяц пройдет, но этот месяц, Ройдл, вам не присчитают к сроку наказания. А ведь жаль зря просидеть целый месяц.

– А если я признаюсь, – нерешительно спросил Ройдл, – тогда…

– Тогда сразу же начнется предварительное заключение, понимаете? – объяснил Колда. – И этот срок вам зачтут. Ну, поступайте как знаете. Вы мне не нравитесь, и я буду рад, когда вас увезут отсюда в краевой суд. Так-то, господин Ройдл.

Ройдл вздохнул, в его бегающих глазах появилось горестное и какое-то загнанное выражение.

– Почему? – вырвалось у него. – Почему все мне говорят, что я им не нравлюсь?

– Потому что вы чего-то боитесь, – наставительно сказал Колда, – вы что-то скрываете, а это никому не нравится. Почему вы, Ройдл, никому не смотрите в глаза? Ведь вам нигде нет покоя. Вот в чем дело, господин Ройдл.

– Роснер, – поправил бледный человек удрученно.

Колда задумался.

– Роснер, Роснер, подождите. Какой это Роснер? Это имя мне почему-то знакомо.