Карел Чапек - Война с саламандрами (сборник)

– Изволите отчалить на боковую, капитан? – вежливо спросил его метис от черта и дьявола.

Капитан выставил палец перед собой.

– Я бы посмотрел, – сказал он, – что это за такие черти, с какими я еще не знаком. Эй, где тут этот поганый северо-запад?

– Там, – махнул рукой метис. – А куда вы, сэр?

– К чертям, – хрюкнул капитан Я. ван Тох. – Прокачусь-ка я в залив Дьявола.

В этот вечер и начались чудачества капитана ван Тоха. В кампонг он вернулся только на рассвете; не сказал ни слова и отправился к себе на судно, где заперся в своей каюте и не вылезал из нее до самого вечера. Это еще никому не бросилось в глаза, поскольку «Кандон-Бандунг» должен был загрузиться дарами острова Тана-Маса (копрой, перцем, камфарой, каучуком, пальмовым маслом, табаком и рабочей силой); однако, когда вечером ему доложили, что погрузка завершена, он только зафырчал и сказал:

– Шлюпку. В кампонг.

Вернулся он опять только на рассвете. Швед Йенсен, который помогал ему подняться на палубу, спросил его – просто так, из вежливости:

– Ну что, сегодня отчаливаем, капитан?

Ван Тох резко обернулся, будто кто-то уколол его в зад.

– Твое какое дело? – набросился он на шведа. – Занимайся своей поганой работой!

Весь следующий день «Кандон-Бандунг» провел на якоре на расстоянии полумили от берега Тана-Маса в полном бездействии. Вечером капитан выкатился из своей каюты и приказал:

– Шлюпку. В кампонг.

Тощий грек Запатис смотрел на него во все глаза – одним слепым, другим косым.

– Ребята, – прокукарекал он, – или наш старик завел там себе девчонку, или совсем рехнулся.

Швед Йенсен нахмурился.

– Твое какое дело? – набросился он на Запатиса. – Занимайся своей поганой работой!

После этого вместе с исландцем Гудмундссоном они сели в маленькую шлюпку и отправились по направлению к заливу Дьявола. Спрятавшись вместе со шлюпкой за скалами, они начали ждать. Капитан расхаживал по берегу залива. Казалось, он кого-то ждет. Иногда он останавливался и издавал странные звуки, нечто вроде «тс-тс-тс».

– Смотри! – сказал Гудмундссон и показал на море, которое в эти минуты было ослепительно-алым и золотым от закатных лучей.

Йенсен насчитал два, три, четыре, шесть плавников, острых как лезвие, которые двигались к заливу Дьявола.

– Дьявол! – пробормотал Йенсен. – Сколько же тут акул!

Время от времени такой плавник погружался в воду, над волнами появлялся хвост, а в воде что-то начинало бешено бурлить. Тогда капитан Я. ван Тох принялся бешено метаться по берегу, извергать проклятия и грозить акулам кулаком. Спустились короткие тропические сумерки, над островом взошла луна. Йенсен взял в руки весла и подвел шлюпку к берегу на расстояние одного фарлонга [5] Британская мера длины, равная 220 ярдам (примерно 200 м). – Примеч. перев. . Капитан сидел на большом камне и по-прежнему говорил: тс-тс-тс. Вокруг него что-то шевелилось, но что – нельзя было толком разглядеть. «Пожалуй, похоже на тюленей, – подумал Йенсен, – но тюлени ползают по-другому». Это «что-то» выныривало из воды между скалами и шлепало по берегу на двух лапах, качаясь из стороны в сторону, как пингвины. Йенсен тихо подгреб к берегу, остановив шлюпку всего лишь в половине фарлонга от капитана. Ну да, капитан что-то говорит, но что именно – сам черт не разберет; наверное, по-малайски или по-тамильски. Размахивает руками, как будто кидает что-то этим тюленям (но ведь это не тюлени, – еще раз убедился Йенсен), и при этом бормочет по-китайски или по-малайски. В этот момент у Йенсена из рук выскользнуло поднятое весло и шлепнулось в воду. Капитан поднял голову, встал и сделал шагов тридцать по направлению к воде; вдруг раздался треск и блеснуло пламя: капитан открыл огонь из браунинга по шлюпке. Почти сразу же во всем заливе что-то зашумело, завертелось, заплескалось – будто бы тысяча тюленей одновременно попрыгали в воду, но Йенсен и Гудмундссон уже схватились за весла и погнали шлюпку за ближайшую скалу с такой скоростью, что только ветер свистел в ушах. Вернувшись на судно, они не сказали никому ни слова о своей экспедиции. Да, северяне умеют держать язык за зубами!

Капитан вернулся под утро; был он мрачный и явно разозленный, однако не сказал ни слова. Только когда Йенсен помогал ему подняться на палубу, две пары голубых глаз обменялись холодными и внимательными взглядами.

– Йенсен! – сказал капитан.

– Да, сэр.

– Сегодня отчаливаем.

– Да, сэр.

– В Сурабае получите расчет.

– Да, сэр.

Вот и все. В тот же день «Кандон-Бандунг» вышел в Паданг. Из Паданга капитан Я. ван Тох отправил своей компании в Амстердам посылку, застрахованную на тысячу двести фунтов стерлингов. А вместе с ней, по телеграфу – прошение о годовом отпуске: настоятельная необходимость поправить здоровье и так далее. После этого капитан отправился бродить по Падангу, пока не нашел человека, которого он искал. Это был дикарь с острова Борнео, даяк [6] Абориген острова Калимантан. – Примеч. перев. , которого английские туристы иногда нанимали в качестве охотника на акул – ради зрелища. Дело в том, что даяк использовал в работе дедовские методы и шел на акул, вооруженный одним только длинным ножом. Вероятно, он был каннибалом, однако работал по четкому тарифу: пять фунтов за акулу, не считая питания. Надо признаться, на него было страшно смотреть: кожа на обеих руках, на груди и на бедрах у него была ободрана акульей чешуей, а нос и уши – украшены акульими зубами. Его, собственно, и звали Шарк [7] Акула (от англ. shark). .

И вот с этим-то даяком капитан Я. ван Тох отправился на остров Тана-Маса.

Стояло жаркое редакционное лето, то есть время года, когда ничего, то есть совсем ничего не происходит, когда не делается политика и нет даже никаких конфликтных ситуаций в Европе. Однако и в это время читатели газет, лежа в агонии скуки на берегах водоемов или под редкой сенью дерев, утомленные зноем, природой, деревенским покоем и вообще простой и здоровой жизнью отпускников, каждый день ждут, все время обманываясь в своих ожиданиях, что, по крайней мере, хоть газеты принесут что-то новое и освежающее: какое-нибудь убийство, войну, землетрясение – короче говоря, Что-нибудь; а если этого чего-нибудь в газете не оказывается, они трясут ею и оскорбленно заявляют, что в этих газетах ничего, то есть совсем Ничего нет, и что их вообще не стоит читать, и что они прекращают свою подписку на них. А в редакции сидят пять или шесть всеми покинутых людей, потому что их коллеги тоже разъехались по отпускам, где разочарованно трясут газетами и жалуются, что в них ничего, то есть совсем Ничего нет. И вот они сидят в своей редакции, пока из наборной не приходит метранпаж и говорит с укоризной: «Господа, господа, у нас на завтра еще нет передовицы…»