Харлан Эллисон - Мальчик и его собака

– Верно, дружище, верно.

– Я бы мог здорово обжечься и умереть, и для меня было бы все кончено, верно?

Я снова кивнул. Блад меня здорово поставил на место. Я не любил, когда меня заставляли чувствовать себя виноватым. Мы все делили с Бладом пятьдесят на пятьдесят, и он знал это.

– Но я все же сделал это, верно?

Я вспомнил, как визжала та зеленая тварь, и кивнул.

– Ладно, ладно, не зли меня. Или, может, ты хочешь пересмотреть наше соглашение?

Тогда взорвался Блад.

– Может, нам следует это сделать, чертов тупица!

– Следи за своим языком, сукин сын, а то получишь по заднице!

Мы молча сидели минут пятнадцать. Ни один из нас не знал, что следует делать. Наконец, я немного уступил. Я заговорил мягко, успокаивающе. Я всегда был честен с ним. Так будет продолжаться и впредь, сказал я, на что он проворчал, что пусть лучше так и будет, а то он знает пару толковых соло, обитающих в городе, и они с радостью возьмут себе такого пса, как Блад.

На это я сказал, что не люблю, когда мне угрожают, и пусть он не вздумает сделать неверный шаг, иначе я переломаю ему лапы. Он разъярился и отошел в сторону. Я махнул на него рукой и пошел к бойлеру, чтобы отвести душу с Квиллой Джун.

Но когда я сунул голову в котел, она поджидала меня с пистолетом, который прежде был у одного из членов стаи. Она саданула меня точно под правый глаз, и я свалился на пол котла уже полувырубленный.

– Я ведь говорил, чтобы ты не ждал от нее ничего хорошего.

Мой пес смотрел, как я прочищаю и дезинфицирую йодом из своей аптечки огромную рану. Он злорадно ухмыльнулся, когда я сморщился от боли. Я сложил все свое барахло и пошарил в котле, собирая амуницию, избавляясь от своего браунинга и заменяя его более мощным ноль шестым. А потом я нашел кое-что еще, что, должно быть, выпало из ее одежды.

Это была маленькая металлическая пластинка около трех с половиной дюймов длиной и полутора шириной. На ней была выгравирована цепочка цифр и беспорядочно расположенные дырочки.

– Что это? – спросил я у Блада.

Он взглянул на пластинку, понюхал ее.

– Должно быть, какая-то идентификационная карточка. Может, именно с ее помощью она выбралась из подземки.

Вот это и решило дело. Я положил карточку в карман, и мы тронулись в путь. Ко входу в спусковую шахту.

– Куда, черт побери, ты направляешься? – взвыл позади меня Блад. – Вернись, тебя же там непременно убьют! Альберт, сукин ты сын, немедленно вернись!

Я продолжал шагать дальше. Надо обязательно найти эту суку и вышибить из нее мозги, даже если для этого мне придется спуститься в подземку.

Мне потребовался час, чтобы дойти до отверстия шахты, ведущей вниз, в Топеку. Временами мне казалось, что Блад следует за мной в отдалении, но это меня совершенно не волновало. Плевать! О, Боже, как я был взбешен!

И тогда я увидел его. Высокий, прямой, безликий столб из блестящего черного металла. Он был футов двадцати в диаметре с совершенно плоской верхушкой, глубоко закопанный в землю. Просто обычный колпак, только и всего. Я подошел к нему вплотную и порылся в карманах, ища металлическую пластинку. Затем что-то потянуло меня за правую штанину.

– Слушай, недоумок, ты не должен туда спускаться!

Я отшвырнул его ногой, но Блад тут же вернулся.

– Выслушай меня!

Я повернулся и уставился на него. Блад уселся, подняв вокруг себя облачко пыли.

– Альберт…

– Меня зовут Вик, ты, вылизыватель собственных яйц!

– Ладно, шутки в сторону, Вик… – Голос его смягчился.

– Садись, Вик.

Я прямо кипел от злости, но чувствовал, что он затевает серьезный разговор, поэтому только пожал плечами и поудобнее устроился рядом с ним.

– Послушай, парень, – начал Блад, – та курочка действительно вывела тебя из нормальной формы. Ты же сам з н а – е ш ь, что не можешь спуститься туда. У них там свои порядки и обычаи, они все знают друг друга. Не забудь к тому же, что они ненавидят соло. Уже немало бродячих стай совершало рейды в подземки, насилуя их дочерей, воруя их пищу. У них там против всего этого давно готова защита. Они убьют тебя, парень!

– Тебе-то какое дело? Ты же всегда говорил, что без меня тебе будет только лучше.

При этих словах он заметно сник.

– Вик, мы были вместе почти три года, и в хорошие времена, и в плохие. Но эти мгновения могут стать худшими из всех. Я напуган, парень, напуган, что ты не вернешься назад. Я сильно голоден и должен буду найти какого-нибудь пижона, который бы взял меня… А ты знаешь, что большинство соло сейчас объединяются в стаи, и шансов на это у меня практически нет. Я уже не так молод, как прежде, и у меня болят раны.

Я вполне мог все это понять. В его словах был смысл. Но я никак не мог перестать думать о той суке, которая саданула меня. И еще ко мне все время возвращался образ ее нежной груди, и как она негромко стонала, когда я был в ней. Я затряс головой, так как знал, что должен сквитаться.

– Нет, я должен идти, Блад. Должен!

Он глубоко вздохнул и еще больше сник. Должно быть, понял, что все бесполезно.

– Ты даже не знаешь, что она сделала с тобой, Вик, – только и пробормотал он.

Я встал.

– Постараюсь вернуться скорее. Будешь ждать?

Он долго молчал и, наконец, сказал:

– Некоторое время, может, я буду здесь. А может быть, нет…

Я понял его. Я пошел вокруг металлического столба, нашел в нем щель и сунул туда металлическую пластинку. Раздалось гудение и секция столба отошла в сторону.Я даже не заметил шва этой секции. Затем открылась какая-то круглая дверца, и я ступил внутрь. Повернувшись, я увидел Блада, наблюдающего за мной. Мы смотрели друг на друга, пока слышалось это гудение.

– Пока, Вик.

– Береги себя, Блад.

– Скорее возвращайся.

– Постараюсь.

– Ну и хорошо.

Потом я повернулся и сделал еще шаг внутрь. Створки входа бесшумно сомкнулись за моей спиной.

Мне следовало бы догадаться, следовало заподозрить. Конечно, время от времени эта курочка объявлялась наверху, чтобы поглядеть, как все это выглядит там, на поверхности. Верно, такое нередко случалось. Зачем я поверил ее словам, когда она прикорнула на моей груди в котле, что ей хотелось узнать, как это происходит у женщины с мужчиной, поскольку фильмы, которые она смотрела в своем городишке, были слащавыми, нравоучительными и скучными, и девушки в ее школе постоянно шептались о порнофильмах, а у одной была тоненькая книжка, которую она читала с расширенными глазами… Конечно, я ей поверил. Все это было логично. Но я должен был что-то заподозрить, когда она оставила свой пропуск. Это было слишком просто. Идиот! Да, я был круглым идиотом!

Как только входное отверстие закрылось позади меня, гудение стало громче, а стены осветились каким-то странным, холодным светом. Стены… В этом помещении было всего лишь две стены – внутренняя и наружная. Эти стены пульсировали, испуская свет, гудение нарастало, а затем пол, на котором я стоял, стал раздвигаться, как лепестки ирисовой диафрагмы. Но я стоял прочно, как мышонок из мультика, и пока не глядел вниз, со мной ничего не могло произойти. Я бы не упал.