Теа Бекман - Крестоносец в джинсах

— Но это лучший путь в Геную, — твердил Ансельм, которому не улыбалось одним махом лишиться нескольких сотен ребят, да еще каких: белокурых крепышей, здоровых, сильных.

— Вы домой собрались? — с надеждой спросил Долф.

Бывало и раньше, что кто-нибудь, потеряв терпение, уходил своей дорогой, но возвращались ли эти ребята домой, неизвестно. Зато теперь уже не один и не двое отказались идти дальше, а сотни! Так и до настоящего бунта недалеко.

«По мне, — решил Долф, — так лучше бы вся колонна повернула назад. Что бы там ни ожидало их в Генуе, чуда им все равно не видать».

Он не стал вмешиваться в спор, довольный уже тем, что у ребят хватило решимости заявить о своем желании отстаивать его.

— Куда же вы пойдете? — запальчиво продолжал монах. — Вы погибнете в дремучих лесах.

— Ничего подобного, — спокойно возразил Фредо. — Теперь мы сами сможем позаботиться о себе.

Долф кивнул.

— Вы пройдете через Баварский лес на севере, — пояснил он, — за ним лежат Богемские горы. Это невысокие лесистые холмы. Думаю, людей там почти не встретишь. В тех краях можно устроить небольшое поселение и жить вполне сносно…

— И ты туда же! — оборвал Долфа монах. — Фредо, ты не бросишь своих верных стражников.

— Пусть выберут себе другого командира, — отвечал мальчик.

— Вас растерзают дикие звери, — предрекал Ансельм.

— Мы вооружены.

Без дальнейших церемоний Фредо повернулся спиной к монаху и сделал знак своим ребятам. Еще минута — и внушительная колонна зазмеилась по той же дороге, но совсем в противоположном направлении. Долф сердечно махал им вслед. Он не беспокоился за Фредо, этого рассудительного, мужественного и крепкого потомка обедневших рыцарей.

Ансельм что-то пробурчал вслед уходящим, потом как будто хотел заговорить с Долфом, но передумал и сердито зашагал прочь.

Повернувшись к друзьям, Долф спросил у Леонардо:

— Ты об этом вчера хотел сказать мне?

Студент сразу понял его.

— Вообще-то ребята уже давно были недовольны, они не верят Николасу и Ансельму, как раньше.

Долф решил, что командиром стражников должен теперь стать Леонардо. Студент поначалу отнекивался.

— Мне нужно в Болонью, а не в Геную и не в Иерусалим, — говорил он.

Но дело было в том, что он просто не хотел занимать себя постоянным делом, боясь за свою свободу странствующего студиозуса. Переспорить Долфа было нелегко, и Леонардо в конце концов уступил. Собрав оставшихся стражников, Леонардо объявил им, что Фредо покинул крестоносцев и теперь командовать отрядом будет он.

Ребята приняли новость с воодушевлением. Они боготворили Леонардо, никогда не расстававшегося со своим внушительным оружием.

Николас протрубил в рожок. Сбор! Около семи тысяч ребят, составлявших теперь армию крестоносцев, построились длинными рядами и двинулись вдоль берега ручья к зиявшей впереди расщелине, которая открывала путь в горы. Тропинка, ведущая ребят, терялась в глубине расщелины; стайка за стайкой скрывались в ее недрах веселые, голосистые путники. Первыми туда вошли стражники под командой Леонардо. Долф вместе с Марике и Франком замыкали колонну. Между тем дорожка становилась все уже, теперь это была звериная тропа, по которой не пройти в ряд даже двоим или троим детям. В этих местах не поохотишься, а о том, чтобы ловить рыбу в бурлящем ручье, не может быть и речи. Тропинка, петляя, взлетала все выше и выше; отсюда казалось, что ручей уносится далеко-далеко вниз и пропадает в мрачной глубине. Долф следил за тем, чтобы ребята не отставали друг от друга, чтобы старшие помогали малышам перебираться через завалы камней и удерживали самых маленьких у скалистой стены подальше от края тропки, с которого так легко соскользнуть вниз, в бурные воды горного потока.

Дождь усиливался. Пара волов и те три овцы, которых гнали с собой ребята, очень скоро превратились в тяжелую обузу. Спустя два часа после того, как они вошли под своды ущелья, ребятам пришлось прикончить вола, который сломал ногу. Долф почувствовал пронзительную жалость к беспомощному ревущему животному, которое, несмотря на страдания, пыталось увернуться от ножей и топоров. Но вот животное затихло, можно было разделывать его. Николас помалкивал: гордыня мешала ему признать свою неправоту — ведь накануне он не позволил забить волов. Тушу порубили на части, и мешки с провизией стали теперь еще тяжелее.

Ребята продолжали подъем. Просвет между скалами сужался, поток бурлил все яростнее. Вода, кипя и пенясь, обрушивалась на валуны и обломки скал, а затем, словно вырвавшись из своего каменного плена, с шумом вздымалась вверх, орошая мох и редкий кустарник. Дорога была труднопроходимой, путники то и дело натыкались на огромные глыбы, скатившиеся сверху. Если шедшим в первых рядах удавалось столкнуть их, камни с грохотом летели в клокочущий поток. Многие шли босиком, едва прикрывая изможденные тела рваными лохмотьями. Они дрожали под непрерывно моросящим дождем. Тропинка взвивалась все круче. Этот медленный, нескончаемый подъем отнимал у ребят все силы. Те, кто шел в хвосте колонны, нетерпеливо подталкивали передних. Кто-нибудь постоянно спотыкался, налетал на острые камни, на колючий кустарник, царапая незащищенное лицо, руки или ноги. Толпа растянулась на многие километры, и Леонардо, который держался впереди, понятия не имел о том, что творилось сзади. Он сталкивал с дороги громадные камни, используя свою дубинку в качестве рычага. Вслед за ним продирался сквозь сплетающиеся ветки Виллем, плечистый парнишка с топором в руках; он отрубал ветки, расчищая путь, а уж за ним тянулись остальные. Кто весело галдел, кто хныкал, но каждый стремился помочь товарищу, подбодрить, напомнить о потоке, несущем свои воды в опасной близости от извилистой тропки, об острых выступах и торчащих из-под земли сучковатых корневищах.

Николас, Ансельм и Йоханнес, двигавшиеся в середине шеренги, понукали и поторапливали детей.

— Мы должны выйти из ущелья до наступления темноты, — твердил Ансельм. — Вперед, вперед, дети, здесь нельзя оставаться на ночь!

Это все понимали и без него. Никто не знал, далеко ли еще до выхода из расщелины, которой, казалось, нет конца. Чем выше поднимались путники, тем круче вздымались над ними горы, а тропинка все бежала вверх.

К полудню движение колонны застопорилось в узкой теснине. Николас сам вел оставшегося в живых вола, который теперь застрял в проходе и никак не мог выйти. Ребята тянули вола, колотили палками, но животное лишь в испуге мычало и упиралось пуще прежнего. Овцы, хотя и не отличались подобной строптивостью, тоже задерживали идущих; терзаемые голодом, они останавливались на каждом шагу, чтобы поглодать придорожный кустарник.