Теа Бекман - Крестоносец в джинсах

Наутро Долфа разбудили шумные возгласы.

Он выскочил из шатра и, к своей неописуемой радости, увидел Леонардо и отца Тадеуша в сопровождении десятка солдат и кучки генуэзских патрициев. [21] Патриции — в средние века городская (купеческая) аристократия. Леонардо, как вскоре выяснилось, принес хорошие новости.

Ему все же удалось попасть к отцам города, которые выслушали его рассказ вначале недоверчиво, а затем с негодованием. По приказу герцога ни одно судно не имело права покинуть порт без предварительного обыска: Генуя не допустит разбойничьего похищения детей на своей земле. Озабоченный появлением в окрестностях города семи тысяч застрявших в пути маленьких крестоносцев, сенат воззвал к епископу. Епископ, с которым тем временем поговорил дон Тадеуш, также отдал свои распоряжения. Среди добрых христиан Генуи — а таковыми в ту пору были поголовно все — устроили сбор пожертвований, и монахам удалось собрать изрядное количество одежды, обуви и съестного. Повозки, груженные щедрыми дарами, вот-вот прибудут в лагерь.

Но это еще не все. Генуэзцы решили побыстрее избавиться от опасного соседства, понимая, что самый простой способ добиться этого — помочь детям вернуться по домам. Город изъявил согласие приютить несколько десятков сирот, которым некуда вернуться, если они станут трудиться на портовых складах или наймутся подмастерьями к достойным ремесленникам. Плотно населенный город вполне мог прокормить трудолюбивых, смелых и бодрых работников. Тем, кто пожелает пуститься в обратный путь, городские власти пообещали предоставить продовольствие и вооруженное сопровождение до Милана.

Долф облегченно вздохнул. Можно возвращаться.

Вперед протиснулся Йоханнес.

— Я хотел бы взять на себя подготовку к обратному путешествию, — попросил он.

Один из знатных всадников недобро всматривался в лицо монаха.

— Так ты из тех проходимцев, что заманили детей в Геную? — с угрозой в голосе спросил он. — У меня приказ арестовать его. Эй, люди, хватайте его!

Долф не разобрал половины сказанного, но он быстро оценил ситуацию, когда двое вооруженных людей бросились к Йоханнесу.

— Скажи им, чтобы отпустили Йоханнеса, он нужен нам всем, — попросил он Леонардо.

Леонардо принялся уговаривать своих соотечественников, и дело закончилось пожизненным изгнанием Йоханнеса за пределы Генуи и окрестных земель, где ему запрещалось появляться под страхом смерти. Йоханнес качнул головой, словно сбросил с себя тяжелый груз, и расплылся в улыбке.

— Где Ансельм? Вы и его хотите выгородить? — с издевкой спросил Леонардо.

Долф подавленно молчал, вместо него ответил Петер:

— Мы убили его.

В голосе его звучало столько ненависти, что Долф невольно содрогнулся, однако Леонардо продолжал тем же шутливым тоном:

— Негодяй заслужил, чтобы его растерзали. Надеюсь, вы проделали это не торопясь.

Всадники удовлетворенно кивнули, повернули лошадей и тронулись в обратном направлении. Зрелище тысяч своенравных оборванцев, как видно, пришлось генуэзцам не по душе.

— Где же Хильда? — спросил Долф, заметив отсутствие девочки.

— Герцог Генуэзский пожалел ее и оставил у себя при дворе, — беспечно отозвался студент и добавил: — Весной он пошлет гонцов к отцу Хильды, графу Марбургскому, ее будущее решится.

— Бедная Хильда, что же она сама говорит об этом?

Леонардо удивленно поднял брови:

— А что она может сказать? Она радоваться должна: не придется больше перевязывать гнойные раны, спать на соломе. Со временем найдется знатный жених, если не здесь, так при дворе отца. Думаю, о ней не стоит беспокоиться.

— Ей было хорошо с нами, — негромко ответил Долф.

— С этой ватагой разбойников? Да полно тебе…

«Может быть, и прав Леонардо, так будет лучше для нее?» — в сомнении думал Долф.

— Не собирается ли герцог сделать что-нибудь для других детей благородного происхождения? — поинтересовался он.

— Нет, он узнал, что это всего лишь потомки мелких рыцарей, и потерял к ним всякий интерес.

Долф пожал плечами. Нет, не привыкнуть ему к непреодолимым преградам, разделявшим средневековое общество.

Неужели крестовый поход окончен? Долф ошибался и на этот раз. Будь на месте этих обманутых детей его современники, они бы воспользовались первой же возможностью вернуться домой и одним махом покончить со всеми мытарствами. Но эти ребята, по крайней мере большинство из них, думали иначе. Не возвращаться же в Германию, где земля мокнет под дождем, зимы долгие и холодные, где их снова ждет постылая нищета.

Еще до полудня из города потянулись длинной чередой подводы. Чего только не было в них — хлеб, зелень, фрукты, старая одежда и стоптанная обувь, покрывала, иконки и распятия. Для кого-то старый хлам, а для ребят — настоящие сокровища. Прибывшая на подводах охрана и монахи наблюдали за дележом присланного. Во все глаза смотрели они на юнцов, вознамерившихся завоевать Иерусалим. Они ожидали увидеть маленьких, фанатично верующих святош, а вместо этого перед ними предстали крепкие, мускулистые сорванцы в лохмотьях, а то и почти нагишом; их лица почернели от загара, кожа задубела от ветра, волосы выцвели на солнце, взгляд горел решимостью.

Жители Генуи мечтали теперь только об одном — поскорее отделаться от многотысячного детского воинства — и были весьма признательны отцам города за принятые ими предосторожности, которые помогли удержать детей подальше от городских стен.

После того как подводы скрылись из виду и каждый из ребят получил свою долю, Долф с помощью Йоханнеса, Франка и Петера начал приготовления к обратному пути, но тут же столкнулся с противодействием. Особенно ратовали за продолжение похода командиры отрядов.

Неужели еще не верят, что Белокаменный Город лишь сказка, которая не сбудется никогда?

— Ни за что не пойдем назад, — заявил Петер и тут же присоединился к бунтующим охранникам. — Чего мы там не видали? Нет, домой нас не заманишь.

— Нет у нас дома, — решительно подтвердил Карл.

— Не хочу больше просить милостыню на улицах, — вставила свое слово Марике.

Долф только моргал и беспомощно поглядывал на Леонардо, который с улыбкой положил руку на плечо Петера.

В этот момент из шатра появился Николас. Понял ли он, что настроение ребят круто изменилось, гнев остыл?

Они не держали зла на него. Едва увидев Николаса, облачившегося в залатанный белый хитон (правда, без кольчуги), дети по привычке расступились перед ним.