Джером Биксби - Сборник фантастических рассказов

Мама, похоже, удивилась. Приятно удивилась.

— Значит, у них есть сын? Это хорошо — будет у тебя новый товарищ. Он тебе понравился?

Джонни подкинул в руке фонарик.

— Ну… чудной только вроде. Он иностранец, из Негрии. Это в Европе где-то. А так вроде ничего.

— Ты меня с ним познакомишь?

— Ага, он снаружи ждет. Пошли, я тебя ему приставлю…

Джонни повернулся и побежал на крыльцо, где оставил Белу. Мама улыбнулась, вытерла руки полотенцем и пошла за ним.

Они были уже в передней, когда услышали, как Бастер лает и рычит как сумасшедший.

Он прижал Белу к самому крыльцу и наскакивал на него, точно хотел напасть, — хотел, как никогда еще не рвался напасть на кого-нибудь, — хотел, но боялся. Бросался и отскакивал.

Смуглое лицо Белы побелело, он пригнулся, став сам похож на какое-то животное, готовое рвануться в любую сторону — в том числе и вперед, на Бастера.

Джонни перемахнул через перила крыльца, загородил собой Белу и крикнул:

— Бастер! Фу! Назад! Сейчас же прекрати!

Старина Бастер взглянул на него горящими красными глазами — ни дать ни взять бешеный пес. С оскаленной пасти капала пена. Хвост не просто поджат — прижат к брюху. Он так дрожал, что непонятно было, как он стоит, — но Джонни-то знал, что Бастер, испуганный или нет, готов к атаке.

Джонни издал громкое «ш-ш-ш!» и несколько раз быстро, резко хлопнул в ладоши. Это значило, что Бастеру лучше уняться, если он не хочет получить взбучку.

Но Бастер, словно не обращая на него внимания, двинулся вперед, пригнув голову к земле и скалясь так, что казалось — большую часть его головы составляют именно зубы.

— Джонни, уйди! — крикнула с крыльца мама. Джонни повернулся на голос, а Бастер именно в это мгновение бросился на Белу Ковача.

Дальнейшее произошло едва ли не быстрее, чем это можно было увидеть.

Джонни почувствовал рывок за ремень — и увидел, как Бела Ковач замахивается выхваченным у него тяжелым ножом, целясь в голову Бастера.

Пес не выдержал, повернулся и дал деру, завывая на бегу так, что, казалось, его сердце вот-вот выскочит через пасть.

Бела Ковач закричал:

— Серебро!.. В ноже серебро!.. — уронил нож и побежал прочь, плача и тряся рукой, которой схватился за нож. Он бежал очень быстро — Джонни и представить не мог, что мальчишка его лет может так бегать.

Мама уже стояла перед Джонни на коленях, оглядывая сына со всех сторон, чтобы убедиться, что Бастер не покусал его; а папа как раз в эту минуту въехал на своем фургоне во двор. Он, вытянув шею, посмотрел через плечо на убегающего Белу и спросил, что, черт возьми, происходит.

После ужина, перед бриджем, взрослые говорили о новых соседях.

Все, кто встречался уже с мистером и миссис Ковач, находили единодушно, что это весьма приятные люди. Миссис Янг рассказала, что бакалейщик Мак-Интайр, считавшийся мастером распознавать людей с первого взгляда, говорил, что мистер Ковач ему сразу понравился; он заезжал к Мак-Интайру за продуктами и кое-какими инструментами, бакалейщик постарался разговорить его, и мистер Ковач на одни вопросы толково отвечал, другие — вежливо обходил, и это Мак-Интайру особенно понравилось. Миссис Ковач ждала в это время снаружи, в «додже» Ковачей сорок второго года выпуска, и три дамы, видевшие ее, сошлись на том, что она выглядит очень мило, хотя иностранку в ней сразу видно.

А Мэрдок с бензоколонки сообщил, что «додж» Ковачей в прекрасной форме, учитывая его возраст, и сразу видно, что машину недавно самым тщательным образом перебрали детальку за деталькой. Мэрдоку всегда нравились люди, заботливо относящиеся к своим машинам, особенно к старым, какие кое-кто счел бы непрестижными. Мэрдок утверждал, что машина многое говорит о своем хозяине.

Короче, никто не счел Ковачей «чужаками». Ну, иностранцы — это видно; но не чужаки.

А посему миссис Янг и мама Джонни на основании имеющихся свидетельских показаний пришли к соглашению о необходимости на ближайшем заседании Женского клуба внести предложение о приглашении миссис Ковач вступить в означенный клуб.

Затем разговор перешел на случившееся сегодня.

Старина Бастер приплелся домой часов в пять, покинув укрытие в поле. На каждом шагу он настороженно оглядывался.

Мама и Джонни смотрели в окно — Джонни часто моргал, пытаясь смахнуть слезы беспокойства, — а папа с пистолетом в руке вышел во двор, подозвал Бастера, приставил дуло к его уху и произвел самый тщательный осмотр. Папа хорошо знал животных. Но Бастер исправно вилял хвостом и охотно полакал воду из миски, которую папа тоже вынес с собой.

— Он в порядке, — вернувшись, сказал папа. — Не знаю, что на него нашло. Есть, вообще-то говоря, люди, которых животные терпеть не могут. Видно, этот паренек из них. Он-то не виноват… судя по словам Джонни, этот Ковач животных любит, а вот они его — нет.

— Но он хотел убить Бастера, — угрюмо возразил Джонни, который весь день был не в себе из-за этого. — Он схватил мой нож и хотел убить Бастера!

— Ты не должен на него сердиться, Джонни, — ответил папа. — Парнишка, видно, испугался до смерти и инстинктивно защищался. Бастер-то его просто в клочки разорвать хотел, уж Бог знает почему — вот Бела и схватил нож, просто что под руку подвернулось: отмахнуться. Я думаю, он жалеет сейчас об этом.

— Мне все равно, — сдвинув брови, упрямо отрезал Джонни. — Он хотел убить Бастера!

Папа вздохнул.

— Все ведь обошлось. Бастер, к счастью, увидел нож и убежал, а Бела, к счастью, промахнулся. И оба целы.

— При чем тут нож! — закричал Джонни. — Бастер моего ножа не боится! Он Белы испугался… и убежал он раньше , чем Бела схватил нож!

— Н-ну, — сказал папа, — может, и так. В любом случае, все хорошо кончилось. Не случилось никакой беды. — Он помолчал. — Знаешь, мне жаль парнишку… что вот животные его не терпят. Чего и удивляться, что он немного странный. Куда ж это годится, что мальчишка и завести себе никого не может — ни кошку, ни собаку или там хоть хомяка. Наверно, ему кажется, что он чем-то хуже остальных ребят.

Но Джонни все еще злился. Правда, после папиных слов уже меньше, чем раньше, но все равно — как простить того, кто замахивается твоим же ножом на твою собаку! Пусть даже Бастер первым начал.

— Интересно, почему он потом бросил нож и убежал? — спросила мама. — Он еще крикнул: «Серебро!» — и махал рукой, словно обжегся о рукоятку.

— А, — пожал плечами папа, — может, он схватил нож за лезвие, а крикнул: «За ребро». Оговорился, он ведь иностранец. А что рукой махал — порезался или занозу посадил.

Джонни хотел возразить, но смолчал. Занозы были ни при чем — рукоять у ножа гладкая, отполированная руками до блеска, с гладкими серебряными поясками, какие там занозы! Да и за лезвие не схватишься, если выдергиваешь нож с перекладинкой из ножен. Да ладно. Он разберется и без родителей.