Джин Дюпро - Алмаз Темной Крепости (ЛП)

"Он мог прийти не один, Па. — сказал высокий справа плаксивым голосом. — Ребенок не спустился бы в такое место в одиночку". Он злобно сдавил руку Дуна.

Дун взвизгнул.

"Не тронь его, Йорик, ты безмозглое ведро, — сказал тот, которого звали Па. — Мы можем использовать его. Не хочу, чтобы он стал калекой".Он дернул Дуна за другую руку. "Так кто пришел с тобой, мальчик? Мы знаем, что ты не один".

"Я пришел один! Я сам!" Дун закричал во весь голос, надеясь, что Лина слышала его и не прилетит на помощь. Оставайся незамеченной, мысленно сказал он Лине. Помоги мне, но не позволяй им увидеть тебя.

"Не надо кричать, — сказал старик. — Мы не глухие".

Но Дун был готов на все, чтобы дать Лине знать, что она не должна идти за ним. У нее недостаточно сил, чтобы освободить его — ее только схватят. Лина должна вернуться в Искру за помощью. Он должен каким-то образом сказать ей это. Дуну в голову пришел только один способ сделать это.

Они повернули на Оттервилл-стрит. Дун бросился в исступлении дергаться и брыкаться, кричать мучительным и одновременно громким голосом. "УЙДИ от меня, — кричал он, делая наибольшее ударение на первое слово и приглушая голос на двух других. — Я хочу ДОМОЙ! Уберите руки от меня. на ПОМОЩЬ! "Он надеялся, что Лина услышала: " УЙДИ! ДОМОЙ! ПОМОЩЬ! "Это было лучшее, что он мог сделать.

Он перестал бороться. Двое мужчин схватил его крепче, чем раньше. "Уймись, припадочный", сказал старший. "Все, чего ты добьешься — просто потеряешь силы и поранишься".

Они повернули на Хакен-сквер. Дун изумился. Он оказался в одном из мест, наиболее знакомым ему в этом мире; и оно претерпело ужасные изменения.

Свет, который они видели сверху, совершенно точно не имел ничего общего с восьмистраничной книгой. Это был просто огонь, горящий в самом центре площади и создающий пелену дыма. Здесь было обустроено что-то вроде гостиной со столом, несколькими креслами и коврами. Стояло корыто, наполненное водой, пустые банки и жестянки захламляли землю. Вокруг этой жилой площади лежали кучи сумок и штабеля коробок, в некоторых из них Дун заметил знакомые жестяные банки: маринованная свекла, растворимое картофельное пюре и сушеные фиолетовые бобы. Здесь, по крайней мере, еще осталась еда, может быть, даже больше, чем он думал. Троица прошла мимо костра.

В свете огня Дун смог, наконец, получше разглядеть своих похитителей. Старший, что шел слева от него, был, словно, сложен из кирпичей: широкий в плечах, плотный в груди, с толстой шеей, и головой, выглядевшей слишком большой для его тела. Его густая цвета ржавчины копна волос в разнобой торчала на голове из-под каски-светильника, растительность покрывала всю нижнюю половину его лица запутанными зарослями усов и бороды, торчала из ушей и ноздрей. Его брови, словно соломенные карнизы, нависали над глазами.

Младший был выше и тоньше, с немного беспокойным, бегающим по сторонам взглядом. У него были небольшие усики, а на подбородке росли коричневатые завитки волос — слабая пародия на бороду. От них обоих исходил сильный запах, запах давно нестиранной одежды: грязной, потной.

"Посмотрите, что мы нашли! — воскликнул младший, когда остальные подбежали к ним. — Нарушитель!"

"Я не нарушитель".-сказал Дун. Он снова попытался вырваться на свободу, но хватка мужчин только усилилась.

Другие люди подошли к нему вплотную и уставились на него. Все они носили каски-фонари. Одна из них женщина в темном платье, с черными волосами и плотно натянутой на голову каской. Она посмотрела на него небольшими печальными глазами. "Ой, беда, — сказала она. — Горе, но, увы…Дочь, подойди ближе".

Девушка, которая выглядела чуть постарше Дуна, подошла и встала рядом с матерью. Она была широка в плечах и ржаво-волосатая, как пожилой человек. Она покосилась на Дуна, ухмыляясь. В ее руках была длинная вилка, которой она ткнула Дуна в ногу.

"Теперь, мальчик, слушай. — сказал человек слева Дуну. — Большой ошибкой было вторжение на территорию семьи Трогг, которую ты видишь перед собой. Я, Ваштон Трогг, известный миру как Трогг или Па для семьи. Моя жена Минни. Мой сын Йорик и моя дочь Канза".

Кто-то скрывался за их спинами, — Мальчик, подумал Дун, хотя он не мог сказать наверняка. Тот не был похож на члена семьи Трогг; его волосы были вьющиеся и светлые, как горсть мыльной пены, он был маленьким, хрупкого телосложения и стоял, странно наклонившись.

"А это кто?" — спросил Дун, наклоняя голову в сторону мальчика.

"О, он… — сказал Трогг. — Он не один из нас. Мы привезли его с собой из жалости".

“Почему?”

"Бандиты убили его родителей, — сказал Трогг. — Поэтому мы приняли его. Дополнительные руки всегда приветствуем, говорю я". Он указал пальцем на бледно-светловолосого мальчика. "Ты, — сказал он. — Принеси нам деревянный стул!"

Мальчик подошел к креслу и потащил его к ним. Дун увидел, что он наклонялся неловко боком(вниз и вверх, вниз и вверх), когда шел. Одна из его ног была согнута под странным углом.

Трогг обратился к Дуну. "Теперь, — сказал он. — Как тебя зовут?"

Дун не хотел говорить ему. Но Йорик ущипнул его за руку, когда он не говорил, так он сказал: "Дун".

"Дум!", — сказал Трогг. Он улыбнулся, показывая желтые зубы. "Что за имя! Твои родители должны были знать, что ты будешь первый кандидат на неприятности".

“Не Дум, — сказал Дун. — Дун, с Н”.

"Ах, — сказал Трогг. — Ладно, Дун. Мы собираемся связать тебя на какое-то время. Посади его здесь, Йорик". Сын толкнул Дуна в кресло и держал его там, пока Трогг искал вокруг материал и не нашел длинную веревку. Дун почернел от гнева, когда они обвили ее вокруг него, и он пинался, стараясь изо всех сил попасть им по голове, но их сила было слишком велика для него, и через несколько минут он был связан, как пакет, с привязанными к стулу руками и ногами, совершенно беспомощный.

Жена и дочь вытащили несколько коробок и сели на них, наблюдая за выходками пленника. Сын стоял рядом с Дуном, готовый в любую минуту выкрутить ему руки, если это необходимо. Отец вытащил очки из кармана грязной рубашки, которую он носил. Он одел очки и скосил глаза сквозь их тяжелую темную оправу. Это делало его широкое лицо похожим на кирпичную стену с двумя окнами в ней. Он обхватил себя за колени согнутыми в локтях руками. За ним дымил и тлел огонь.