Владимир Круковер - Двойник президента России

В дверь позвонят. В квартиру вбежит толстый бультерьер, а его хозяин, еще более толстый мужик в дорогом костюме и с непременной цепью на жирной шее, процедит:

— Ну ты, оставляю Братишку до вечера, как договаривались.

Я открыл глаза, посмотрел на ветхий потолок, в котором сочленения железобетонных плит были грубыми. И впервые за последние годы заходил напиться. До бесчувствия.

Потом встал, зашел в совмещенный туалет с облупленной ванной и цементным полом, оправился, перешел в убогую кухню с неработающим холодильником и двухкомфорочной газовой плитой, поставил на огонь замызганный чайник. Маленькая кладовка, выполняющая функции платяного шкафа, предложила мне вещи из «секи хенде», я одену линялые джинсы, старую куртку, застиранную футболку.

Чайник вскипел, я залил кипятком дешевый кофе, сыпанул сахар, размешал ложечкой, запил лекарство, открыл блокнот, чтоб уточнить график работы.

В дверь позвонили. В квартиру вбежал Макс, толстый бультерьер, а его хозяин, еще более толстый мужик в дорогом костюме и с непременной цепью на жирной шее, процедил:

— Ну ты, оставляю Братишку до вечера, как договаривались.

И сунул мне двадцать долларов, гонорар за прошлую неделю.

Я погладил собаку, поставил на стол табуретку и хотел спрятать деньги в примитивный тайник, оборудованный под потолком за отставшими обоями. И не нашарил свои сбережения.

Денег там было немного, семь двадцатидолларовых ассигнаций. Но для меня это были не 140 баксов, а четыре с лишним тысячи рублей — большая сумма, на которую я мог жить больше месяца…

Мысль о самоубийстве пришла мне в голову. Она и раньше зрела, как фурункул, разъедая душу и, как ни странно, суля облегчение, свободу. Среди многих историй о Фаусте есть одна, в которой Мефистофель сперва без какого–либо договора награждает Фауста молодостью и богатством, а потом все это отбирает. И Фауст сломлен. Очень трудно из нормальной жизни выпасть в полунищее существование. Так же получилось со мной. К 40 годам я нажил лишь цирроз печени, микроинфаркт и язву желудка. Это, не считая всякой мелочевки, вроде полиартрита, назревающей катаракты, раннего склероза, простатита с хроническим циститом и геморроя.

Особенно тяжелыми были последние два года. Знания частного кинолога никому не были нужны. Все сливки забирали объединения, клубы, питомники. Лучшее, что могла предложить мне биржа труда, — должность сторожа с окладом 750 рублей. А мне только хозяйке квартиры надо было платить гораздо больше, не считая платы за коммунальные услуги и телефон.

Раньше я в таких случаях уходил в длительный запой и трагедия существования как–то сглаживалась, потому что во время запоя я о ней не думал, а потом, протрезвев и отлежавшись, чувствовал подъем и надежду на лучшее. Вроде того еврея из анекдота, которому раввин посоветовал запустить в дом всех домашних животных, пожить с ними, а потом — выставить вон и восторгаться просторной жилплощадью с чистым воздухом.

После инфаркта я выпивку себе позволить не мог.

И так меня вся эта нищая, болезненная рутина достала, что я каждое утро решал я покинуть пошлый мир. Освободиться от вечных забот, от дряхлого тела, причиняющего постоянные неприятности, от жизни, напоминающей огромный пульпитный зуб. Выдрать его (ее?) к чертовой матери!

Что может быть страшней смерти? Вот такая жизнь…

Вяло, бессмысленно прошла зима. Даже Новый год не принес радости, хотя я и купил чахлую елочку, украсил ее блесками, разорился на одну гирлянду (120 руб) и на одну курицу, которую запек в духовке с укропом и рисом. Была небольшая радость на рождество, когда ко мне постучали колядующие ребятишки. Я дал им последние пятьдесят рублей, они неуклюже спели, на душе потеплело. А потом приоткрыл окно на кухне, посмотрел на звезды и увидел эту группку внизу, выходящими из подъезда. Прислушался.

— А этот–то фраер, с третьего этажа. Вот лох! На целый полтинник раскололся. Напьемся, пацаны!

И мое израненное сердце окончательно остыло. Хорошо быть Каем, думалось мне, мальчиком с ледышкой вместо души.

Но Снежной королевы на горизонте не было, а был унылый нищий быт, угроза полного выселения из квартиры за хронически нерегулярную оплату жилья, был громогласный совдеповский холодильник с тарелкой кислого творога и вчерашней кастрюлей картошки в мундире. Телевизор окончательно выработал свой ресурс, а на замену кинескопа (1300 руб) денег не предвиделось. Иссякли батарейки у диктофона, музыку послушать было негде.

Инфаркт оставил не только шрамы на сердечной мышце, он поуродовал и душу. И, хотя сейчас сердце вело себя достаточно спокойно — я мог уже взбегать по лестнице до второго этажа, — это не приносило радости. Я четко осознавал, что такая жизнь гораздо хуже смерти. И часто сожалел, что вызвал тогда скорую, вместо того, чтоб выжрать бутылку водки, снять шлюху и спокойно отчалить из этого вредного мира. И мыслишка, пока еще мыслишка, о том, что поезда туда ходят постоянно, скользила где–то на грани осознания.

Спал какими–то урывками: то днем сморит неожиданно, то под вечер прикорну на часок. Ночь облегчения не приносила, наоборот — напоминало проклятие. Часов до двух мучаюсь, пытаясь уснут и десятый раз перечитывая какую–нибудь ерунду, а стоит заснут — начинаются кошмары, просыпаюсь, на часах пять утра. И ни в одном глазу. И читать не хочется. Брожу по комнатам, как неприкаянный, на балкон выйду, чтоб замерзнуть, стою там голышом, от комаров отмахиваюсь.

Вновь начал курить. С удовольствием попил бы кофе, но оно затягивает, а пятьдесят рублей это почти десять буханок хлеба или семь килограмм картошки.

Весна была необычайно ранняя, лето включило тропическую жару начиная с июня. Все в мире связано: несколько лет назад комета отбомбила Юпитер, а поскольку Солнце связано с планетами не только гравитационно, хромосфера Светила среагировала — и это передалось на Землю со всеми вытекающими последствиями. Чередой пошли землетрясения и наводнения в разных концах нашей планеты, возросла вулканическая деятельность. Катаклизмы затронули и климат. Впрочем, потепление на Земле идет уже много лет и не только из–за неприятностей на Юпитере. Человек выбросил в атмосферу столько гадостей, что она перестала защищать нас от губительного излучения Солнца с достаточной надежностью. Время всемирного РУКОТВОРНОГО потопа измеряется, конечно, не годами, но десятилетиями. И это чувствуется даже в таком низинном, болотистом, извечно дождливом регионе, как Смоленская область. Вязьма плавится от жары, и я жалею, что когда–то уехал из Сибири. Хотя, говорят, там тоже жарища.

Как–то в метро нашел книгу, кто–то оставил на лавке. Название очаровательное: «Твой друг — холодильник». И начало замечательное: «Чтоб открыть дверку холодильника, надо легонько потянуть за ручку на его внешней дверке. Резко открывать дверку не стоит, можно повредить крепления. По холодильнику не следует наносить сильные удары, не рекомендуется часто перетаскивать его с места на место, а так же надолго оставлять без присмотра…»