Юлия Шульц - Сомниум

— Генетики также отключили и ваш браслет. Можете проверить! — предложила она.

Я обнаружил, что мой Персонализатор работает в ограниченном режиме. Но на всякий случай зашел в интерактивную карту, чтобы убедиться в том, что утрачена какая-либо связь с внешним миром. Я больше не видел красные точки гео-локации пользователей, это значило, что так же никто не мог видеть и меня.

— Теперь мы одни? — спросил я после того, как эйрскрин Виолы погас.

— Абсолютно, — ответила она, улыбнувшись одними глазами.

Странно, все, что она говорила, как будто имело какие-то дополнительные подтексты. Я интуитивно это чувствовал, но не знал, как их прочитать. Может, этим отличаются все женщины? Я чувствовал азарт и возбуждение оттого, что мы остались одни. Временный доступ к свободе — надо наслаждаться! Виола продолжала молча наблюдать за мной, а я откинулся на спинку кресла, закинув руки за голову. Мы сидели в тишине.

— Знаете, иногда приятно просто помолчать с кем-то наедине, — сказал я.

— Согласна. Вижу, что вы расслабились. Теперь я буду задавать вам вопросы, а вы сами будете выбирать, на какие отвечать. Если какой-то вопрос вам не понравится, продолжайте молчать.

— ОК, — согласился я.

— Что вызывает в вас самые сильные эмоции?

— Опасность, — не задумываясь, ответил я.

— Вам нравится чувствовать опасность?

— Да.

— Что вы ощущаете рядом с девушками?

— Возбуждение! Что же еще? — удивился я.

— Что вы чувствуете рядом с Малин?

Я не ответил.

Мне и самому хотелось бы это знать. Впервые в жизни я не мог подобрать слово, чтобы назвать то, что меня переполняло. После первой встречи с Малин я потерял себя, оказавшись в тюрьме новых непонятных ощущений. Постоянное желание видеть ее в реальности отравляло мое существование, а мечта о свободе теперь обрела еелицо.

— Откуда у вас этот шрам? — спросила доктор.

— Эта едва заметная царапина? — указал я на шею.

Она кивнула.

— Память о моей первой охоте. Представьте, что вам надо быть всегда начеку, прямо как Джиму. Нельзя расслабляться — иначе можно не только получить шрам, но и вообще лишиться жизни. Хотя о чем это я, вы не можете даже представить такое. Вы же все сидите в своих капсулах вроде той, что доставила меня сюда, и вам ничто не угрожает.

С этими словами я внезапно упал на пол, оттого что у кресла, на котором я сидел, вдруг исчезла спинка, а затем и само сидение.

Она засмеялась:

— Ну почему же? Иногда и в нашем мире нужно быть начеку.

— Как вы это сделали? — удивленно спросил я, лежа на полу и начиная смеяться вслед за ней.

Она не ответила.

— Мысленный контроль предметов! — догадался я, поднимаясь.

— Да. Обычным пользователям эта функция недоступна. Я могу быть на связи со всеми предметами, которыми владею, — объяснила Виола.

Я улыбнулся: она была чертовски привлекательна. Снова устроившись в кресле, к которому вернулись его спинка и сидение, я бросил взгляд на стол и вдруг загорелся неожиданной идеей:

— Можно мне получить доступ к программному коду… — я взглядом на ходу выбирал предмет, — вашего стакана?

— Разрешаю доступ, — ответила она, с интересом наблюдая за мной.

Я взял в руки высокий стакан и, машинально вылив бирюзовую жидкость синтетического коктейля прямо на пол, одним прикосновением к точке контроля в основании предмета вызвал системное табло. С помощью него я попал в программный код и, быстро анализируя команды, написанные на нескольких языках программирования, нашел необходимые строки, ответственные за мысленный контроль.

Там я впечатал идентификационный номер своего Персонализатора, чтобы стакан отзывался на мысленные приказы не только Виолы, но и на мои. Я также прописал для него ID, приравняв длинное системное имя из цифр и букв к «Здравствуй, стакан, повеселимся?», чтобы не запоминать неудобный шифр. Теперь мне стоит только подумать: «Здравствуй, стакан, повеселимся?» — и я получу полный доступ и контроль над ним.

Этот стакан имел двести сорок пять модификаций, но все они, видоизменяя его внешний вид и опции, не меняли его функциональное назначение. Мне захотелось удивить Виолу, и я решил перепрограммировать его и превратить во что-нибудь другое. Закончив работу, я возвратил предмет на стол.

— Что вы делали? — с интересом спросила Виола.

Я молча улыбнулся.

«Здравствуй, стакан, повеселимся?»

Стакан поднялся в воздух на двадцать пять сантиметров над столом. Теперь он находился между нами на удобном для наблюдения уровне. Его стенки плавно деформировались, образуя новую округлую форму, расширяющуюся от основания к вершине. Они окрашивались в белый цвет, превращаясь на наших глазах из неодушевленной твердой поверхности в «живую» материю.

В целях соблюдения красоты замысла и реалистичности динамического процесса было необходимо обеспечить плавное перевоплощение одного образа в другой. Для этого с помощью сценарных языков я прописывал переходные моменты деформации объектов наравне с основными параметрами для них. Этот процесс отнимал все мое внимание, и я не мог следить за реакцией Виолы. Вдруг она воскликнула:

— Но это невероятно! Ты программируешь с помощью мысли?!

В воздухе был крупный грушевидный бутон, который начинал плавно раскрываться. Я вспомнил тропическую лилию и теперь пытался воссоздать ее образ — настолько реалистично, насколько мог.

Продолговатые лепестки отделялись от центра и поочередно отклонялись в стороны. Я создал шестьдесят лепестков, которые хаотично располагались от центра к краям в разной степени раскрытости. Диаметр лилии был двадцать сантиметров. Теперь я менял белый цвет лепестков на нежно-розовый, а затем, применив карту-градиента, «разбрызгал» оттенки от красного до темно-малинового. На лепестках цветка и в его сердцевине появлялись мелкие синие бабочки, размером по три сантиметра. Они начали махать крыльями и по очереди отделяться от лилии. Затем, врассыпную разлетаясь в разные стороны, возвращались обратно на цветок и снова улетали прочь, суетясь в пространстве, составлявшем пятнадцать сантиметров вокруг цветка.

Через несколько минут я возвратил всех бабочек на цветок. Они помахали крыльями еще тридцать секунд и полностью слились с лепестками.

— Какой подарок мог бы поднять вам настроение? — вдруг спросил я, откидываясь на спинку кресла, полностью вымотанный напряженной мыслительной работой.

— Украшение, — ответила Виола, не задумываясь. Только теперь я смог обратить внимание на ее лицо. На нем сиял восторг.

— Жемчужное колье подойдет? — спросил я, улыбаясь, и начал прописывать новую форму для электронной сущности. Перед Виолой предстала длинная нить мелкого жемчуга.