Дмитрий Барчук - Новый старый год. Антиутопия

– А я тебя помню, – сказала Катя. – Мы однажды с мамой и… – она на мгновение осеклась, а затем все-таки произнесла: – с ее знакомым приходили к вам в гости, к твоему папе на день рождения. Ты тогда был еще совсем маленьким мальчиком. Как бука, уткнулся в свою компьютерную приставку и даже не дал мне поиграть. Ты не произвел на меня тогда никакого впечатления.

Витька сразу надулся и посерьезнел. От Катерины не укрылась перемена в его настроении.

– Ты чего, обиделся, что ли? Так это было ужасно давно. Мы оба были тогда детьми, – принялась она успокаивать своего кавалера.

Парень извинительно улыбнулся и признался:

– Нет, что ты. Я просто о папке с мамкой вспомнил. Как им сейчас в лагере? Ведь уже два года прошло. Живы ли? Я от них, как сбежал из детского дома и примкнул к партизанам, никаких весточек не имею.

Катя тяжело вздохнула, как взрослая женщина, и сказала:

– Моя мама тоже в ссылке. В Нарыме. Только мы с ней переписываемся.

Витька удивленно взглянул на девушку и спросил:

– И что же этот ее друг ей не помог?

– Я тебе больше скажу, Витенька. Этот ее друг помог ей туда попасть, а меня в лагерь определил, в роту для утех. Видимо, из‑за большой отцовской любви.

– Вот же гад! – юноша сжал кулаки и в сердцах ударил правой рукой по подоконнику. – Эх, попался бы он мне на мушку! Я бы не промахнулся. Как только такую мерзость земля носит!

Катя докурила свою папиросу, затушила окурок и спросила юного мстителя:

– А мы что же, так и будем всю ночь здесь стоять?

Витькино лицо залилось краской, и он кое-как вымолвил, пряча глаза:

– Там все комнаты заняты.

Повисшую паузу первой нарушила девушка.

– Пойдем погуляем. Погода на улице чудесная. Тепло. Снег идет. Настоящая новогодняя ночь, – предложила она.

– А если на патруль нарвемся? – спросил Витька.

– Да какие могут быть патрули в пять часов утра. Комиссары давно все перепились и дрыхнут без задних ног. Ну же, соглашайся!

При этом она так кокетливо посмотрела на него, что молодой человек не мог не растаять.

– Только я лучше попрошу у взводного его джип, – внес одну поправку в ее планы Виктор. – Классная тачка! С магнитолой, подогревом сидений и люком. Можно будет на звезды посмотреть. На такой технике от любой погони уйдем.

Екатерина благодарно чмокнула парня в щечку и побежала одеваться. Витька растер помаду по щеке и ринулся за ключами.

Смиту постелили в комнате для гостей на третьем этаже. Юрий Иванович расположился отдыхать в спальне хозяев на другом конце коридора. Два охранника, вооруженные короткими автоматами, тут же заняли посты на входе, усевшись на стулья. Костиных родителей Ольга уложила в библиотеке. Они были уже настолько пьяны, что не могли передвигаться самостоятельно. Экономка подложила под голову Евгению Семеновичу и Марии Сергеевне по подушке, накрыла каждого из несостоявшихся родственников пледом и, выключив свет, плотно закрыла двери.

Когда шум в доме стих и все успокоились, Георгий посмотрел на свой Rolex. Часы показывали половину шестого. Он выглянул в окно. Припорошенная снегом «максима» одиноко стояла внизу. В ней никого не было. Смит нащупал в кармане пиджака ключ.

Ему предстояла рискованная затея. Почти за месяц своего пребывания в России он практически ничем, не считая его похищения Крутым, не выдал истинных целей своего приезда. Поэтому сейчас оставался у властей на хорошем счету и даже умудрился завязать настоящий бизнес. Он знал, что после праздников легко преодолеет сопротивление на металлургическом комбинате и отгрузит недостающую партию металла. Если, правда, нигде не проколется. Но сейчас решается главный вопрос его командировки в Россию – отъезд Натальи и сына. А вдруг Наташка заупрямится и откажется без него ехать? Крутой ясно дал понять в записке, что другой такой возможности не будет.

«К черту самосохранение! К черту бизнес! Надо ехать», – решил он.

Георгий тихо вышел из комнаты. На другом конце коридора раздавался смачный храп здоровых мужиков. В одних носках он спустился по лестнице. Проходя мимо комнаты экономки, он услышал сопенье и судорожные вздохи, исходящие оттуда.

«Наш водитель при деле. Тем лучше», – произнес он про себя.

Входная дверь была закрыта на цепочку и английский замок, поэтому Смиту не составило большого труда ее открыть. Он надел ботинки и без шапки, без дубленки направился к воротам. Оглянулся по сторонам. И не заметив ничего подозрительного, открыл калитку и вышел на улицу.

Машина завелась сразу. Она даже не сильно остыла с вечера, потому что погода стояла необычно для Сибири теплая, чуть ниже нуля. Не включая габаритов, он выехал из поселка.

В стоявшей в соседнем дворе «Волге» агенты, осуществлявшие наружную слежку за домом, не спали и обо всех событиях, происходящих в округе, незамедлительно докладывали по рации.

– Значит, ты боишься щекотки! – радостно заворковала Ленка, когда голый Жак стиснул плечи, не давая ей проникнуть ему под мышки.

– Сейчас я тебя буду мучить, – игриво пригрозила ему рыжая бестия.

– Да сколько угодно, моя прелесть. Я от этого еще больше завожусь, – признался партизан.

– Посмотрим, посмотрим, какой ты заводной, – сказала Елена и провела кончиками пальцев по его груди.

Словно электрический разряд прокатился по его телу, мышцы его напряглись, и он весь съежился.

– Какие же мы неженки, – пробормотала мучительница и неожиданно спросила его. – А наручники у тебя есть?

– Есть две пары. В рюкзаке. А зачем? – поинтересовался Луковский.

– А чтобы тебя, дорогой, приковать к батарее. А то ты дергаешься и ломаешь песню и мне, и себе.

– Ух ты! А я никогда так не пробовал. Давай попробуем! – он с энтузиазмом ухватился за новую сексуальную фантазию партнерши.

Он вскочил с пола, где они разместились на его полушубке в комнате для кружка «Умелые руки», вытряхнул из своего рюкзака все содержимое и, сияя, как новый пятак, достал две пары блестящих при лунном свете наручников.

– Лапочка! – похвалила его женщина и приказала: – А теперь ложись и не дергайся. Я лучше знаю, как нам обоим поймать экстаз.

Жака уговаривать было не надо, он тут же плюхнулся на полушубок и раскинул по сторонам руки, словно его должны были распять на кресте.

– Вот и умница! Вот и молодец! – приговаривала Ленка, пристегивая к батарее вначале одну руку в наручниках, затем другую. – А теперь сдвинь ножки, золотце. Еще плотнее. Вот так.

Они сидела на нем спиной к его лицу, и колдовала над его ногами в районе голени.

– Ай да мужчинка мне сегодня достался! До чего пригожий, до чего послушный! – продолжала кудахтать рыжая.

Вдруг она резко повернулась к нему. В ее руках, откуда ни возьмись, появился отрезок скотча, и, прежде чем Жак успел пикнуть, она профессиональным движением налепила на его рот кусок плотной и липкой синтетической гадости. Он отчаянно задергал головой из стороны в сторону, но ей это не помешало разгладить края скотча по его тщательно выбритым щекам.