Ярослав Георгиевич - Шестерёнки апокалипсиса (Нужно больше древесины!)

— Хрустнуло там что-то.

— Хрустнуло? — Евген засмеялся.

— Да, хрустнуло, — немного обиженно, ответил парень. — Я за всё время до этого не слышал ни одного звука вообще, кроме собственных шагов. А тут — хрустнуло.

— Так ты наверно сам и хрустнул!

— Не… — уже не так уверенно ответил Валера. В конце концов — и правда, чего он испугался? Может, это он действительно сам и был причиной того звука? Наступил на провод, или ещё на что… Или — послышалось…

— Воду-то нашёл?

— Да, вот… — одну бутылку Валера уронил, во второй, судя по всему, много разлилось. Но, тем не менее, что-то там всё равно плескалось.

— Чё так мало-то?

— Сходи, набери. Я туда ни за что не вернусь… Пока не посветлеет, по крайней мере. Так что, нету желания?

— Ладно, давай сюда. А то и правда, хрустнет ещё чего… Буду, как ты бегать, ёмана, — снова заржав, Евген забрал бутылку, и, щёлкнув зажигалкой, подсветил себе.

— Можешь огонёк прикрывать? А то издалека видно.

— Да чё ты шуганый-то такой?

— Не шуганый, а осторожный. Вон, давай там между машинами устроимся… Э, постой, ты прямо так пить собрался? Можно же заразу какую схватить! Кто его знает, откуда эта река течёт…

— Хорошо, хорошо, ёмана. Уговорил. Будем кипятить.

Спустя какое-то время колдовства в темноте появился небольшой костерок из всякой бесполезной мелочёвки и мусора. Из большой пятилитровой бутыли воду перелили в маленькую, на полтора, и уже ту подвесили над огнём, при помощи верёвки и палки.

Гопник остался следить за процессом, а Валера отошёл в сторону и зашёл за угол какой-то машины. Там он подложил на асфальт сложенную в несколько раз картонную коробку и тяжело опустился на неё, облокотившись спиной на колесо. Лицом сел, само собой, туда, откуда недавно прибежал, испугавшись непонятного звука. Тревога и беспокойство хоть и чуть поутихли, но окончательно всё никак не хотели отпускать, и одна мысль оставить ту, условно опасную, сторону сзади, подставить ей беззащитные тылы, заставляла всё внутри сжиматься и холодеть. С другой стороны — парень понимал, что страх скорее всего не обоснован, и старался хотя бы внешне не проявлять его…

А ещё, Валера вдруг осознал, насколько замотался. Наконец расслабленные ноги налились тяжестью, натруженные за этот долгий день ступни горели, чуть побаливали натёртые мозоли — последствие студёной болотной воды и того, что кроссовки после встречи с нею высохли далеко не сразу… Да и вообще не хотелось двигаться — хоть даже поднять руку с холодного асфальта и переложить себе на колени. Мысль же о том, что может понадобиться куда-то идти и что-то делать, казалась просто чудовищной…

Со стороны Евгена раздался щелчок, заставивший вздрогнуть, а потом — удивлённый возглас. Валера чуть напрягся, но потом расслабился, услышав уже куда более спокойное бормотание спутника.

— Эй, ходь сюды! Посмотри на это, ёмана! — послышалось чуть более громкое. Причём — гопник тоже вроде говорил приглушённо. Проникся, что ли?..

Валере ничего не оставалось — пришлось вставать… Стараясь двигаться тише, и смотреть по сторонам во все глаза — пусть ничего и не было видно — парень вернулся обратно.

— Вот, глянь-ка на это, — Евген подпалил свёрнутую газету наподобие факела и повернулся к одной из машин, у которой был поднят капот.

— И что там?

— Ты смотри, смотри…

Валера посмотрел — и ничего не увидел.

— Я это… Не вижу что-то ничего, — нехотя признался он, внутренне подготовившись к очередной шутке со стороны

— Так всё верно, ёмана. Потому и не видишь, что там нет ничего!

— Как нет?

— Я уже третью машину проверил. Хотел масла слить, бензин-то проверял уже, нету нигде. Капот открыл, чтобы подсветить, а то не видно ни шиша… Смотрю, а там — ничего, понял? Пошёл к следующей… Потом ещё… И получилось, что они все — будто выпотрошенные.

— И что?

— Да кто его знает. Чё-то подумалось, странно это. Неспроста, ёмана. К бабке не ходи, неспроста!

— Наверняка. Только, вообще-то, всё, что произошло за сегодня — или уже за вчера, не знаю, сколько времени сейчас — оно одинаково странное. И всё явно неспроста…

— По-любому. Ладно, закипело там вроде.

Не сказать, конечно, чтобы это было самое вкусное в жизни Валеры питьё — но уж точно, одно из. Никакие соки, лимонады, вина и экзотические напитки не шли ни в какое сравнение с этими каплями обычной кипячёной воды из закопчённой пластиковой бутыли… И плевать на специфичный привкус, плевать, что обжёг язык — это было просто божественно.

С трудом удалось заставить себя оторваться и оставить на потом, чтобы было чем запить скудный ужин из нескольких пачек сухариков. Евген, которому отошли несколько из них, громко хрустел и чавкал — но даже это не могло испортить наслаждение моментом. Да и все страхи и опасения наконец отошли на второй план.

— Ну чё, по койкам?

— Куда?

— Спать, говорю, пошли. Один хрен темно же. Чур, вон та — моя!

— Что твоя?

— Машина, говорю. Я вон в той сплю…

— А-а-а…

На сытое — хотя, какое сытое, одно только название — брюхо, мозг Валеры начал тормозиться и работать с перебоями. И парень счёл за лучшее взаправду переместиться в горизонтальное положение, оставив все заботы на следующий день.

Он завалился на заднее сиденье какого-то автомобиля, захлопнув все двери. И — вдруг отчётливо осознал своё полное одиночество. До этого просто некогда было задуматься ни о чём таком, всё время приходилось решать какие-то сиюминутные задачи, и думать получалось только о более приземлённых вещах. А тут вдруг навалилось… Парень с тоской вспомнил родителей, друзей, знакомых. Отчаянно хотелось верить, что у них всё хорошо и в порядке — но возможности убедиться в этом, к сожалению, пока не было. К счастью, длилось такое состояние не долго, усталость не дала долго предаваться тоске. Глаза сами собой закрылись, а мысль прервалась на полуслове.

Он проснулся резко — вот спал как убитый, не видя сновидений, а вот — лежит с широко открытыми глазами, не двигаясь, и пытается понять, что же его разбудило. Уже слегка светало, хотя всё ещё было достаточно темно. Сколько времени точно, определить не представлялось возможным — но похоже было, что где-то от четырёх до шести.

Лёгкий стук по корпусу автомобиля заставил напрячься. Рука, которая даже во сне не отпускала фомку, сжала нагретый металл ещё сильнее. Валера продолжал лежать неподвижно, хотя и весь напрягся. Стук повторился, потом ещё и ещё… И тут до парня дошло, что это набирающий силу дождь. Невольно он порадовался, что оказался под крышей, и не страшно промокнуть — не хотелось даже думать о том, что было бы, если б пришлось заночевать где-нибудь в лесу или на дороге, без возможности укрыться от разбушевавшейся непогоды.