Габриэль Зевин - Век любви и шоколада (ЛП)

Юджи протянул мне руку, и я поцеловала ее в покалеченном месте. Много лет назад отец тоже трогал эту руку.

— Я рад, что всегда буду твоим первым мужем.

— И последним, — сказала я. — Не думаю, что я создана для брака или любви.

— Я не уверен, что ты права. Ты так молода, жизнь обычно долгая.

Вскоре он заснул. Его дыхание было затрудненным, а сердцебиение под моей рукой было настолько слабым, что я едва могла его разобрать.

***

Когда я проснулась на следующий день, кровать оказалась мокрой. Чтобы не смущать Юджи, я попытался быстро уйти, чтобы он не заметил меня. Он проснулся дрожа и сел прямо.

— Sumimasen* (япон. «Мне нет прощения»), — сказал он, склоняя голову. Он редко говорил со мной по-японски.

— Все в порядке. — Я посмотрела ему в глаза, вспомнив, как бабушка ненавидела, когда люди отводили взгляд.

В моче на простынях были пятна крови.

— Аня, пожалуйста, уйди.

— Я хочу помочь тебе.

— Это ниже моего достоинства. Пожалуйста, оставь меня.

Но я не уходила.

Он запаниковал, его глаза широко распахнулись.

— Пожалуйста, оставь меня. Я не хочу тебя здесь видеть.

— Юджи, ты мой муж.

— Это только деловое соглашение.

— Ты еще и мой друг.

— Тебе не нужно ничего делать для меня. Я не ожидал такой услуги от тебя. — Он покачал головой.

Я подошла к нему.

— В этом нет ничего зазорного. Такова жизнь. — Я помогла ему выбраться из кровати и пройти в ванную комнату, где подтащила его к ванне. Вес почти не чувствовался.

— Пожалуйста, оставь меня, — пробормотал он.

— И не подумаю. Не из-за нашей договоренности, а из-за всего, что ты сделал для меня. Ты спас жизнь моего брата. Ты вытащил меня из страны. Ты сказал глупой девчонке-подростку быть к себе требовательнее. Даже сейчас ты предлагаешь мне все, что у тебя есть. Помогая тебе, когда ты болен, я едва ли сравняю счет.

Он склонил голову.

Я помогла ему выбраться из влажной одежды и залезть ванную, пустила горячую воду и жесткой, натуральной губкой начала мыть его спину. Он закрыл глаза.

— Много месяцев назад мне было еще хуже, чем сейчас. Боль была сильнее. Они продолжали попытки меня вылечить, но я знал, что это безнадежно, — сказал он. — Я попросил Кадзуо убить меня. Я вручил ему самурайский меч отца. И сказал: «Ты должен отрубить мне голову так, чтобы я мог умереть с честью». Со слезами на глазах он отказался. Он сказал: «У Вас есть время. Я не буду воровать его. Используйте свое время, Оно-сан». Он был прав. Я начал думать о том, что хочу совершить до конца дней своих. Твое лицо постоянно вставало у меня перед глазами. И поэтому, когда я почувствовал себя хорошо, я поехал в Америку увидеться с тобой и попробовать убедить выйти за меня замуж. Я не был уверен, что ты согласишься.

— Я чту свои долги.

— Но у меня был другой план, если бы ты не приехала. Запасным планом было выследить Софию и убить. Я ненавижу ее за то, что она со мной сделала.

— Я тоже ее ненавижу. — Я отжала губку.

— Обещай мне, что убьешь ее, когда увидишь в следующий раз.

Некоторое время я размышляла по поводу его просьбы.

— Я не буду этого делать, Юджи. Я не занимаюсь убийствами, да и ты тоже.

Мы с Юджи были воспитаны как волки. Он думал, что это прекрасно – попросить меня убить за него, но это слишком крутая просьба за помощь в принятии ванны.

XVII

Я СЛЕГКА ТЯГОТЕЮ ДОМАШНИМИ ДЕЛАМИ; ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ БЕЗ МЕНЯ

А потом я вернулась в Бостон. Я была рада снова оказаться рядом с Нетти, среди англоговорящих, из-за ничегонеделанья выходные казались вполне реальными. Странно было находиться среди людей моего возраста, школьников, несемейных или не занимавшихся бизнесом. Советник резидента, находящийся в ее спальне, был туповатым, симпатичным темноволосым парнем по имени Викрам. Он пожал мне руку и пообещал заботиться о моей сестре.

— Как долго ты пробудешь в Бостоне, сестра Нетти? — спросил он. — Я мог бы показать тебе интересные места.

Я показала ему свое обручальное кольцо.

— Я замужем, и уже кое-что повидала.

— Ты была так тиха в эти выходные, — сказала Нетти. Мы лежали на ее кровати, которую только что застелили свежими белыми простынями.

— Я отдыхала.

— Я бы справилась сама. Тебе не надо было приезжать.

— Нетти, я бы никогда не пропустила это. — Я перевернулась и поцеловала свою сестру в гладкую розовую щеку.

Под конец выходных я включила свой планшет. Намеревалась пообщаться с Вином, но не стала. Казалось не очень хорошим по отношению к Юджи, хотя я не знаю, с чего бы. Последние два года Вин моим парнем не был, и я сомневалась, что он когда-либо станет им снова. Хотя встретить его было приятно.

***

По пути в Японию я сделала остановки в Нью-Йорке, а затем в Сан-Франциско. В Нью-Йорке я обнаружила, что Тео съехал с квартиры. Когда я вошла в кабинет, он не спрашивал о моем браке. Он целиком и полностью погряз в делах.

— Аня, Луна говорит, что требуется больше какао для поставки в пять новых мест в Японии. Для начала я не знаю, сможем ли мы сделать это – Гранья-Манана единственная таких размеров, понимаешь? Но потом она изучила вопрос и выяснила, что мы могли бы прикупить заброшенные фермы кофе в радиусе пятнадцати миль от Гранья-Мананы. Мне нужно знать, ты серьезно говорила о необходимости этого какао?

— Я серьезно.

— Bueno.* (исп. «Хорошо») Тогда мы это сделаем. — Он улыбнулся мне, но не той теплой улыбкой. Профессиональной. И потом ушел. Словно мы никогда ничего не значили друг для друга.

Я задавалась вопросом, вернется ли он в Мексику. Он этого не сделал, и я зауважала его за это. Он снял квартиру в другой части города. Мой статус падшей женщины не достаточная причина для него, чтобы покинуть «Темную комнату». Он любил наше дело. Он любил то, что мы построили, хоть и ненавидел меня.

Когда Тео съехал, Скарлет была счастлива, что живет в моей квартире с Феликсом одна.

— Я полагаю, нам скоро придется съехать, — сказала она, когда мы сидели в гостиной.

— Зачем?

— Чтобы доказать, что я взрослая, что-то в этом роде. Не могу же я и в тридцать проживать в квартире лучшей подруги. Я провела на Верхнем Ист-сайде всю свою жизнь. Было бы неплохо увидеть другую часть города. Кроме того, я не знаю никого, кто теперь живет здесь поблизости. — Она больше занималась театром, и сообщила, что большинство ее друзей живут в центре города или рядом.

— Ты слышала что-нибудь, — я понизила голос на случай, если Феликс слушал, — о Гейбле?

— Он присылает кое-какие деньги, но не часто, а на второй день рождения Феликса прислал футбольный мяч. Большой футбольный мяч. — Она закатила глаза.

— Думаю, это на вырост. Феликс будет играть в него в десять лет.

— Он не будет играть в него никогда. — Она подняла малыша, одетого в крошечное кимоно, которое я привезла из Японии, с пола, где он играл в кубики, сказав ему: