Геннадий Марченко - Музыкант (дилогия)

Похоже, Джаггер готов был разобраться со всем злом мира, правда, только на словах. Что ж, натура творческая, не мне его винить. Может, так оно и лучше, что он только языком молоть мастер, а то, чего доброго, не дожил бы до глубокой старости.

– Кстати, парни, Егор еще и музыкой занимается, – сменил тему Джаггер. – У себя в России он известный композитор и исполнитель.

– Серьезно? – удивился Джонс. – Может, исполнишь что-то нибудь из своего? Есть что-то на английском?

С этими словами он протянул мне акустическую гитару – дредноут «Martin-D45». Винтажная вещь, отличается громким звуком и усиленными басами, была популярна в эпоху, когда усилители и микрофоны еще только начинали свой путь на сцену.

– Хм, что ж вам такое спеть… А вот, есть одна вещь.

В общем, исполнил им «Lady In Black» от Кена Хенсли из «Uriah Heep». Надеюсь, парень взамен этой песни родит хит не хуже. Ну а если не родит… Блин, ненавижу эти душевные терзания!

– А что, талантливо, – резюмировал Ричардс.

– Симпатичная мелодия, – поддержал Мик. – Конечно, не наш стиль, но своего слушателя найдет.

Тут я должен был слегка зардеться, но что-то не рделось. Вместо этого я отхлебнул пива и заявил:

– Вообще-то у меня есть много разных вещей, не только баллады. Причем много, и я планирую понемногу их собирать в альбомы. А что-то буду предлагать другим исполнителям.

– Эй, парень, а у тебя есть продюсер? – спросил Олдхэм.

– Пока нет, хочешь им стать?

– Почему бы и нет? Если ты действительно настолько талантлив, то я мог бы организовать тебе выступление. У меня в лондонских клубах все схвачено.

Еще один любитель побахвалиться. Но в любом случае человек мог быть полезен, учитывая, что в кое-каких заведениях он реально смог бы организовать концерт. Правда, как на это посмотрит Федулов и прочие. Опять же, вдруг «роллинги» своего продюсера ко мне заревнуют… Чего голову ломать, будем решать проблемы по мере их поступления.

– Почему бы и нет, Эндрю, я подумаю над твоим предложением.

– Эй, парни, – сменил тему Олдхэм, – я же вам должен за концерт! Вот, держите по десятке.

Мда, десять фунтов на рыло за концерт в прокуренном зале… Негусто, ну ничего, лет через десять их гонорары не будут идти ни в какое сравнение с сегодняшними. Москва тоже не сразу строилась, как пели Никитины… Кстати, неплохая песня, «сочинить» ее что ли задним числом? В Союз-то все равно вернусь рано или поздно. Другое дело, что песня аккурат встала в фильм «Москва слезам не верит», а его в это время точно не снимут, даже если я предложу идею. Может, и снимут, но получится совсем не тот, любимый миллионами фильм. Там же в тексте ведь и поется: «Александра, Александра…» То есть муссируется имя дочери главной героини.

Пока шла раздача слонов, я, негромко перебирая струны, вполголоса запел, как бы про себя, но при этом исподволь наблюдая за реакцией окружающих:

Ага, к середине песни появилась заинтересованность, разговоры замолкли, обратили внимание на меня. А я, увидев такое, стал громче ударять по струнам и добавил экспрессии в голосе. Закончив петь, с непробиваемым выражением на лице отпил из бутылки глоток пива.

– Егор, что это была за песня? – спросил Мик. – Ты придумал?

– Получается, так, – кивнул я, внутренне расслабляясь.

Видно, Джаггер и Ричардс до ее сочинения еще не дошли. И, похоже, теперь уже не дойдут.

– Кстати, все думал, кому ее предложить… Не хотите исполнить?

Короче говоря, через пятнадцать минут мы снова были на сцене, где быстро подключили все штекеры и усилки, а затем я снова начал ее исполнять, уже под аккомпанемент «роллингов». За исключением Мика, который стоял перед сценой рядом с Олдхэмом, изображая слушателей.

В отличие от оригинального выступления группы, где солист просто пел в микрофон, мне пришлось опять вооружиться гитарой, но на этот раз ее электрической версией. Пока парни врубятся, что к чему, нужно же кому-то играть ведущую партию. Всего-то пара-тройка аккордов по большому счету, но ведь главное как подать! Когда мы прогоняли песню по второму разу и парням удалось не только поймать ритм, но и обозначить вполне приличный аккомпанемент, я выложился на полную, в какой-то момент бросив гитару и принявшись бродить с микрофоном по сцене, насколько позволяли ее миниатюрные размеры. Стоявшие чуть ниже Мик и Эндрю притоптывали и хлопали ладошами в такт.

– Ну как, нормально звучит в оригинале? – вытирая рукавом пиджака вспотевший лоб, спросил я Мика.

– Это то, что надо, как раз в нашем стиле. Ты согласен, Эндрю?

– Точно, думаю, публика заведется. Вроде слова и музыка непритязательные, но как-то затягивает. Эту вещь можно включить в ваш следующий альбом, Мик.

– Я тогда перепишу текст и ноты, хотя ребята и так эту простенькую мелодию выучили.

– Отлично… Кстати, Егор, где ты так здорово научился говорить по-английски? Ты вроде в Лондон перед Новым годом прилетел…

– Ну так я по условиям контракта два раза в неделю посещаю курсы, видно, хороший ученик.

Я и в самом деле похаживал на занятия, оговоренные по контракту, но откровенно там скучал. Хотя, вернее, больше забавлялся. Уроки были рассчитаны на практически полных дилетантов, я же вполне прилично владел языком, но вынужден был это скрывать, повторяя за педагогом давно известные выражения на языке Шекспира.

В общем, разошлись чуть не за полночь, вполне довольные друг другом и договорившись о дальнейших контактах. А на следующий день всю Англию потрясла новость о смерти Уинстона Черчилля. Похороны бывшего премьер-министра были назначены на 30 января, и по случаю траура все увеселительные и спортивные мероприятия отменили. Понятно, что и нас, игроков «Челси», освободили от тренировок, и мы всей командой ранним утром отправились смотреть прощание с Черчиллем.

Похоже, у Вестминстерского зала собрался весь Лондон, если бы мы пришли чуть позже – черта с два удалось бы протолкнуться в первые ряды. Мое отношение к персоне Черчилля было неоднозначным. Да, фигура в мире политики считалась весьма значимой, но его нелюбовь к русским – особенно большевикам – была общеизвестна. То есть и ко мне отчасти тоже. Поэтому особой печали я не испытывал, пребывая лишь в роли стороннего наблюдателя. Кстати, многие в толпе отнюдь не выглядели грустящими, то и дело слышались смех и оживленные разговоры. Для кого-то это так же было очередное шоу.

В девять сорок пять гроб с телом Черчилля был вынесен из Вестминстерского зала и водружен на лафет, после чего траурная процессия двинулась по Уайтхоллу через Трафальгарскую площадь, а затем по Стрэнд-стрит и Флит-стрит в сторону Собора Святого Павла. Мы двигались параллельно, толпа подхватила и сама несла нас. Невольно подумалось, что в такой сутолоке карманникам было бы настоящее раздолье. Хотя, может, и у них траур, кто их знает.