Анастасия Баталова - Исполнитель желаний (СИ)

Кирочка слушала Эрна раскрыв рот, но когда он закончил, ощутила нечто вроде досады; она привыкла считать его дитем неразумным и обращаться к нему как взрослый к ребёнку — с высоты своего жизненного опыта; потому только что обнаружившаяся её способность внимать Эрну как проводнику истины стала для Кирочки большой и, скажем прямо, не слишком приятной неожиданностью.

— Нам нужно ехать, — сказала она без выражения, просто для того, чтобы сказать что-нибудь. Внезапный поток информации сделал её сознание абсолютно беспомощным, временно не способным родить никакую хоть сколько-нибудь полезную мысль. Кирочка только сейчас заметила, что они стоят на самой середине тротуара, и вынужденные огибать их по кривой прохожие смотрят на них кто недоуменно, а кто и с откровенным раздражением, в зависимости от того, как сложился минувший рабочий день.

— Едем, — решительно произнесла Кира и, взяв Эрна за руку привычным чуть грубоватым движением, как матери обычно берут детей, повела его к машине.

На лице мальчика изобразилась лёгкая грустная досада, но руки он не отнял; так и прошли они по тротуару метров сто до того места, где был припаркован служебный автомобиль.

3

Пока Билл учился в пансионе, родители на каждые каникулы отправляли его к бабушке. Она жила в пригородном секторе под номером двести, в бревенчатом доме, окруженном небольшим садиком.

Здесь было предусмотрено всё необходимое для жизни — водопровод, газ, отопление, а на собственном крохотном участке, кто хотел, мог высаживать цветы или фруктовые деревья.

Вокруг лепились точно такие же малюсенькие пронумерованные деревянные домики, каждый за плотной завесой из грушевых, яблоневых, вишневых, ореховых крон и за своим аккуратным дощатым забором — точно в скорлупке.

Сектор был недорогой, рассчитанный в основном на пенсионеров, участки располагались тесно, но атмосфера там царила очень уютная, все соседи друг друга знали и сохраняли между собою ровные доброжелательные отношения.

Поселение целиком занимало небольшой холм, и издали, из машины, если подъезжать по шоссе, производило впечатление грозди зеленого винограда.

В то лето, когда пропал Чарли, Биллу исполнилось одиннадцать. Бабушка, разумеется, не позволяла ему выходить за внешние ворота, но благодаря своему лучшему другу он открыл, что если, поднеся электронный ключ-пластинку к замку на них, покинуть сектор через калитку и спуститься по склону холма, то можно оказаться на берегу тихого лесного озера.

Здесь всё заросло густым стелющимся ивняком, места были заболоченные, дикие. Только Чарли знал тропинку, ведущую к воде, никто из жителей сектора в озере не купался, говорили, что там повышенный радиационный фон и ещё какие-то загрязнения, в окрестностях Города по версии Главной Природоохранной Службы вообще не осталось чистых водоемов, кто-то даже божился, будто видел, как трепеща в воздухе сверкающими хвостами выпрыгивают вверх, играя, на рассвете, хищные рыбы-мутанты, и только богачи из бизнес-сектора сто девяносто восемь, расположенного на другом берегу, иногда катались по озеру на моторных катерах, оглашая таинственную вязкую тишину леса грохотом танцевальной музыки, громким смехом и плеском выбрасываемых за борт бутылок из под элитных сортов виски.

А Чарли не боялся озёра. Нисколечки. Он становился на плоский камень у самого берега, решительно стаскивал футболку и шорты, сбрасывал с узких подростковых ступней мокрые резиновые шлепанцы, и пройдя каких-нибудь два десятка шагов по замшелым деревянным мосткам, смело нырял в глубину. Вода глотала его целиком, её поверхность смыкалась над ним, точно жадные чёрные губы. Но он всегда выныривал, отряхивался, мотая головой, громко чихал и плыл дальше, по направлению к середине озера, так далеко, что его голова становилась точкой, потом возвращался, выходил, с трудом натягивал на мокрое тело одежду и глядя на Билла с лукавым прищуром, спрашивал:

— Ну как, хочешь попробовать?

Он называл это Крещением. Наделенный от природы невероятно богатым воображением, Чарли постоянно изобретал новые игры и забавы, регулярно что-то выдумывал; приписывая простым вещам удивительные свойства, он всячески приукрашивал доступный им маленький летний мир, состоящий из сектора, обнесенного высокой кирпичной стеной, озера и маленькой рощи на склоне холма, где они делали из тонких гибких ветвей эльфийские луки.

Особенно впечатлила Билла эта история о крещении водой озера, он услышал её впервые в утренней тишине леса, рассказанную таинственным голосом; крики болотных птиц и шелест сухого тростника дополняли повествование, точно музыка — радио спектакль. Очертания деревьев на поверхности водоёма чуть подрагивали от легкого ветерка.

Чарли присел на корточки на краю деревянных мостков, лицо его отразилось в глянце воды, как в стекле, и, медленно повернувшись к Биллу, он сказал:

— Это озеро волшебное. Оно забирает грехи. Искупавшись, выходишь из него совершенно чистым, если выходишь…

Билл смотрел на друга во все глаза.

— И та чистота остается с тобой надолго, целебная сила озера отваживает тебя от зла, делает лучше, добрее… — Чарли разбил озерную гладь, зачерпнув пригоршню, и полюбовался лужицей желтоватой болотной воды на своей ладони.

Билл тоже присел на корточки на мостках, некоторая часть его существа сопротивлялась, не желая верить, он привык к постоянным фантазиям Чарли, но эта история так ему понравилась, что жаль было сразу отправлять её в разряд законченного мракобесия.

— Откуда ты знаешь? — спросил он с сомнением.

— Люди говорят… — Такой довольно туманный ответ ни к чему Чарли не обязывал.

— Какие?

— Всякие…

Мальчик не стал больше расспрашивать, решив, что даже если приятель и сочиняет, теперь он, Билл, непременно рискнет хотя бы один разочек искупаться в этом озере ради того, чтобы самому проверить, захочется ли ему после этого быть плохим — таскать конфеты, ссориться с родителями и лениться пансионе — или нет.

На обратном пути, пока ребята поднимались по склону холма, и Билл упирался взглядом в русый, в мокрых клочковатых прядях затылок идущего впереди Чарли, его посетила ещё одна мысль, как можно определить, говорит он про озеро правду или всё-таки сочиняет. Билл загадал, что если приятель задумается, отвечая на его вопрос, то, значит, нафантазировал, а если ответит сразу…

— А что если утонешь? — спросил он.

— Грехи, значит, на дно потянули, — тут же, не размышляя ни секунды, ответил Чарли.

Ему в то лето шел пятнадцатый год, и Биллу было гораздо интереснее играть с ним, чем с другими ребятами, помладше.

Тогда он казался Биллу едва ли не пророком, больше десяти лет прошло с тех пор, Билл вырос, а Чарли так и остался мальчишкой; теперь Билл научился думать о нём как о ребёнке, но воспоминания от этого не только не потеряли своей прелести, но и приобрели ещё какой-то другой, невыразимый, грустно-нежный оттенок.