Виталий Фролов - Цивилизация страуса

— Нет, — сказал Гусев. — Пока у меня не случился инфаркт, я и не думал, что это проблема.

— А когда у вас случился инфаркт, кстати?

— Лет тридцать назад, — сказал Гусев.

Хирург изумленно задрал бровь. Очевидно, документы Гусева он смотрел не очень внимательно.

— Вы слышали о крионике? — спросил Гусев. — Я — их первый пациент. Ну, то есть, первый, удачно размороженный, как они мне сказали.

— Так операцию по замене сердца вам делали к их клинике?

— Да. Они напортачили? Мне стоит подать в суд на их хирургов?

— У них хорошие хирурги. Насколько я знаю, лучшие. Но они и могут себе их позволить, с такими-то ценами.

— Тогда, быть может, вы перестанете ходить вокруг да около и расскажете мне, что вас так взволновало?

— Дело в том, что у вас есть еще один шрам, — сказал хирург. — На спине, в районе левой лопатки. Он прекрасно замаскирован, и вы сами, даже если бы у вас была привычка разглядывать свою спину, вряд ли бы его заметили. А если бы заметили, то не придали б ему большого значения. Еще пара лет, и его вообще не будет видно.

— И? — сказал Гусев.

— Я видел много таких шрамов, когда работал в полевом госпитале, — сказал хирург. — Это очень похоже на выходное отверстие от пули. Очень аккуратно зашитое, но все же…

— Э… — сказал Гусев. — А входное тогда где?

— Полагаю, оно замаскировано шрамом от операции, — сказал хирург.

— То есть, вы хотите сказать, что в меня стреляли?

— Ну да, — хирург помолчал. — В вас стреляли. А если выражаться более точно, то вас убили.

Гусев всегда считал, что относится к тому типу людей, которых очень сложно чем-то удивить, но на этот раз он удивился. У него от удивления даже на мгновение дар речи пропал, что, прямо скажем, случалось нечасто.

Он не был так удивлен, даже когда очнулся в клинике и ему рассказали, что он умер, и был воскрешен, и теперь ему предстоит жить в будущем. Смерть, в общем-то, не была для Гусева чем-то из ряда вон выходящим. В смерти не было ничего поразительного, ведь смерть — это то, что в конце концов случается с каждым.

Но не насильственная же.

— Убили? — переспросил Гусев, все еще пытаясь уложить в голове эту информацию.

— Наверное, мне не следовало вам это говорить, — покачал головой хирург.

— Да нет, же, как раз таки следовало, — сказал Гусев. — Это… просто это как-то очень для меня неожиданно. Значит, убили?

— Очень похоже на то.

— А кто убил?

— Я — врач, а не экстрасенс, — хирург развел руками.

— А, да, — спохватился Гусев. — Извините, торможу.

— Да ничего, — сказал хирург. — Бывает.

— Вас как зовут?

— Борис.

— Очень приятно, — сказал Гусев. — А я — Антон.

— Хочешь спирта жахнуть, Антон? У меня есть.

— Я, пожалуй, воздержусь, — сказал Гусев. — Мне ж еще справку получать. Но за предложение спасибо.

— Как хочешь.

— Можешь рассказать мне еще какие-нибудь подробности? Ну, из того, что может увидеть врач, а не экстрасенс?

— Я даже не могу поручиться за свою версию со стопроцентной вероятностью, — сказал Борис. — В принципе, все мы люди и все мы можем ошибаться, а свой шрам на спине ты заработал при каких-то других обстоятельствах, которые не помнишь. Бывают в жизни и не такие совпадения.

— Это да, — сказал Гусев. — Но предположим, что ты прав. Что ты можешь сказать по поводу этой раны?

— Судя по тому, что я видел, был всего один выстрел из пистолета небольшого калибра, — сказал Борис. — Одна пуля в сердце. Либо очень хороший стрелок, либо стреляли с близкого расстояния. Поскольку времени прошло много, и входное отверстие скрыто более свежим шрамом, сказать что-то точнее я не могу.

— А после дополнительного обследования сможешь?

— Вряд ли. Только подтвердить сам факт… э… убийства.

— А почему я ничего не помню?

Борис развел руками.

— Человеческий мозг до сих пор является малоизученной областью, — сказал он. — Может быть, это последствия шока, может быть, последствия пребывания в крионической клинике. Я мог бы сказать вам, что память непременно вернется, но врать не хочу.

— Есть хоть какая-то вероятность, что я могу вспомнить обстоятельства своей смерти?

— Есть, — неохотно сказал Борис. — Но на вашем месте я бы не очень на это рассчитывал. А в клинике вам сказали, что вы умерли от инфаркта?

— Именно, — сказал Гусев.

— В каком-то роде оно и верно, — сказал Борис. — А еще можно было бы сказать, что тебя отравили тяжелыми металлами. Например, свинцом.

— О, этот своеобразный медицинский юмор, — сказал Гусев. Борис снова развел руками. Интересно, а скальпелем он так же размахивает? — Но почему они не сказали мне правды?

— Они и так вытащили тебя из холодильника, в котором ты пролежал почти четыре десятка лет. Наверное, не хотели нанести тебе дополнительную психологическую травму.

— Мы просто не хотели нанести вам дополнительную психологическую травму, — заявил доктор Петров, лучезарно улыбаясь.

— И это был ваш единственный мотив? — поинтересовался Гусев.

— Конечно. А какие еще тут могут быть мотивы?

— Не знаю, — сказал Гусев. — Например, вы могли промолчать, потому что это ваши сотрудники меня застрелили.

— Зачем нашим сотрудникам в вас стрелять?

— Может, вам срочно надо было положить кого-нибудь в холодильник, а несознательные клиенты вовсе и не думали умирать.

— Любопытная версия.

— Рад, что вам нравится.

— Ну, допустим, что это так, — сказал доктор Петров. — Но мы — медицинская организация. Если вы думаете, что нам на самом деле надо было вас убить, и у нас был доступ к вашей квартире, почему мы просто не вкололи вам какой-нибудь медицинский препарат, вызывающий летальный исход и не вызывающий никаких подозрений? Зачем бы нам понадобилось в вас стрелять?

— Не знаю, — сказал Гусев. — Может быть, вы идиоты.

Доктор Петров улыбнулся еще лучезарнее.

— Поверьте, мы не идиоты, — сказал он. — И я надеюсь, вы понимаете, что мы говорим исключительно об умозрительной ситуации, и когда я использую слово «мы» относительно персонала нашей клиники, речь не идет обо мне лично, ибо в те времена, когда вы попали к нам на хранение, лично я здесь не работал. Я тогда вообще нигде не работал.

— Понимаю, — сказал Гусев. — А могу я взглянуть на файл со своей историей болезни?

— Извините, нет.

— Почему?

— Потому что досье пациентов существуют только для внутреннего пользования и мы не выдаем их на руки. И потом, что вы рассчитываете там найти?

— Какую-нибудь информацию об обстоятельствах моей смерти, — сказал Гусев.

— Уверяю вас, там ничего такого нет.

— Вы помните все досье наизусть?

— Конечно же, нет. Но ваше я запомнил. Первый клиент — это очень важно.

— Если это так важно, почему бы не показать мне файл? Я просто прочитаю его в вашем присутствии и никуда не буду выносить.