Филип Дик - Особое мнение (Сборник)

— Нельзя так, — проворчал он. — Луис совершенно беспомощен. Это бесчеловечно.

— Когда-нибудь, Джонни, ты с ним поссоришься, — уверенно пообещала Сара. — И тогда либо ты его, либо он тебя. А пока он в послежизни, у тебя преимущество. Зря упускаешь шанс, сейчас еще можно выйти сухим из воды.

Она повернулась и пошла к выходу, пряча озябшие кулачки в карманах пальто.

Джонни, помрачнев, закурил сигарету и привалился лопатками к стене. Жена, конечно, была права, ведь после-живущий не то же самое, что живой. И тем не менее при одной мысли о бывшем хозяине Джонни втягивал голову в плечи — он с детства благоговел перед Сараписом, с тех пор, когда тот, владея только компанией «Шиппинг 3-М» с энтузиазмом осваивал трассу Земля-Марс. Точь-в-точь мальчишка, запускающий модели ракет у себя в подвале. А в семьдесят, перед смертью, он через «Вильгельмина Секьюритиз» контролировал сотни предприятий, имеющих и не имеющих отношения к ракетостроению. Подсчитать стоимость его имущества не удавалось никому, даже чиновникам правительственной налоговой инспекции. Наверное, это было попросту невозможно.

«Все-таки, чтобы иметь дело с Луисом, нужно быть холостым и бездетным, — размышлял Джонни. — Кстати, как они там, в Оклахоме? — Не было у Джонни никого дороже двух девчушек и, конечно, Сары Белле. — Так ведь я о них забочусь, — убеждал он себя, дожидаясь, когда придет время забрать старика из зала, согласно его подробным инструкциям. — Подумаем вот о чем. Вероятно, у него есть почти год послежизни. Из стратегических соображений он решает разделить этот год на короткие отрезки, чтобы оживать, например, в конце каждого финансового года. Раскидал, небось, лет на двадцать — месяц туда, месяц сюда. Напоследок, зная, что будет сдавать, оставил недели, дни. А перед самой смертью Луис очнется часа на два: сигнал слабеет, в замороженных клетках мозга едва теплится искорка электрической активности, и все глуше, неразборчивей слова, прорывающиеся из динамика. И наконец — тишина. Небытие. Но это может случиться через четверть века, в две тысячи сотом году».

Часто затягиваясь, Джонни вспоминал тот день, когда пришел в управление кадров «Экимидиэн Энтерпрайзиз» и заплетающимся от волнения языком сообщил молоденькой особе в приемной, что готов предложить компании свои услуги. У него, дескать, есть ряд идей, которые могут принести немалую выгоду. Например, он придумал способ раз и навсегда покончить с забастовками. Всем известно, что в космопорту мутят воду профсоюзы, они буквально руки выкручивают администрации, — а Джонни готов дать Сарапису совет, как вообще отделаться от профсоюзов. План, конечно, был грязный, и Джонни это понимал. Но ведь он не солгал тогда, его идеи действительно стоили немало. Девушка посоветовала обратиться к мистеру Першингу, а тот сообщил о Джонни Луису Сарапису.

— Вы предлагаете запускать корабли из океана? — спросил Сарапис, выслушав его.

— Профсоюзы — организации национальные, — заметил Джонни. — На полярные моря не распространяется юрисдикция ни одного из государств. А бизнес — интернационален.

— Но мне там понадобятся люди. Столько же, сколько и здесь, если не больше. Где их взять?

— В Бирме, Индии или на Малайском архипелаге. Наберите молодых необученных рабочих, заключите с ними прямые контракты. Поставьте заработок в зависимость от заслуг, — посоветовал Джонни.

Иными словами, Джонни предлагал систему батрачества. Он и сам это понимал. Но Сарапису его предложение пришлось по вкусу, еще бы — маленькая империя за Полярным кругом, подданные совершенно бесправны. Идеал.

Так и поступил Луис Сарапис, а Джонни Бэфут стал шефом отдела общественных связей — лучшая должность для человека с блестящими способностями «нетехнического свойства». То есть для недоучки. Профана. Неудачника. Выскочки без диплома.

— Послушай, Джонни, — спросил его однажды Сарапис, — как это тебя, такого умника, угораздило остаться без высшего образования? Любой дурак знает: в наши дни это смерти подобно. Может, тяга к самоуничтожению? — Он ухмыльнулся, блеснув стальными зубами.

— В самую точку, Луис, — уныло согласился Джонни. — Я действительно хочу умереть. Ненавижу себя. — В ту минуту ему вспомнилась идея насчет батрачества. Впрочем, она родилась уже после того, как Джонни окончил школу, и была тут, видимо, ни при чем. — Надо бы сходить к психоаналитику.

— Чепуха! — фыркнул Луис. — Знаю я этих психоаналитиков, у меня их в штате аж шестеро было. Ты завистлив, но ленив — вот в чем беда. Где не удается сразу сорвать большой куш, там ты отступаешься. Долгая борьба, упорный труд — не для тебя.

«Но ведь я уже сорвал большой куш, — подумал тогда Джонни. — Ведь работать на Луиса Сараписа мечтает каждый. В его концерне найдется профессия на любой вкус».

У него возникло подозрение, что в очереди к гробу стоят не родные и близкие Сараписа, а его служащие и их родственники. Быть может, среди них есть и те, для кого три года назад, в разгар кризиса, Сарапис добился пособий по безработице, настояв на принятии Конгрессом соответствующего закона. Сарапис — покровитель обездоленных, голодных, нищих. И те, для кого он открыл множество бесплатных столовых, тоже здесь.

Быть может, некоторые из них не в первый раз проходят мимо гроба.

От прикосновения к плечу Джонни вздрогнул.

— Скажите, вы — мистер Бэфут из отдела общественных связей? — спросил дежурный охранник.

— Да. — Бросив в урну окурок, Джонни отвинтил крышку термоса. — Глотните, кофе, — предложил он. — Или вы уже закалились?

— Еще нет. — Охранник взял кофе. — Знаете, мистер Бэфут, я всегда вами восхищался. Ведь вы — недоучка, а сумели подняться на самый верх. У вас огромное жалованье, не говоря уж об известности. Для нас, недоучек, вы кумир.

Джонни что-то буркнул и хлебнул кофе.

— Вообще-то, хвалить нам с вами надо не себя, а Сараписа. Он дал нам работу. Мой шурин тоже у него служил, а устроился, между прочим, пять лет назад, когда нигде в мире не было рабочих мест. Да, кремень был человек наш покойный шеф — не давал профсоюзам совать нос в его дела, и точка! Зато скольким старикам платил пенсию до самой смерти… Папаше моему, например… А сколько законов протолкнул через Конгресс! Кабы не его напор, не было бы у нуждающихся многих льгот…

Джонни опять что-то пробормотал.

— Неудивительно, что нынче здесь так много народу, — заключил охранник. — Вот не стало его, и кто, спрашивается, поможет бедолагам-недоучкам вроде нас с вами?

По всем вопросам, касающимся хранения тела Луиса Сараписа, владельцу «Усыпальницы Возлюбленной Братии» Герберту Шенхайту фон Фогельзангу по закону полагалось обращаться к адвокату покойного. Фон Фогельзангу необходимо было узнать расписание послежизни Сараписа; от самого Герба зависело лишь техническое обслуживание.