Сергей Елис - Люди Радуги

— Вот теперь припоминаю. То есть, вся моя необычность проявляется только, когда я сплю? В чём тогда её плюс? И откуда она вообще появилась? — вновь спросил Вячеслав.

Эти вопросы он довольно часто задавал и не только профессору. И всегда получал размытые и, до оскомины во рту, одинаковые ответы. Но сейчас он, похоже, вывел Павла Лаврентьевича на минутку откровенности.

— Да. Это ответ на первый вопрос. На остальные же мы можем строить пока только догадки. Например, что считать плюсом? Безусловно, всевозможные улучшения организма, бессмертие, телепатия и другие глупости. У вас их, конечно же, нет. Но с другой стороны, лично для вас, эта, возможно, бесполезная цепь феноменальных изменений принесет в будущем невообразимый скачок для всей современной науки. А значит, множество плюсов для человечества в целом. Появление же такого явления как вы, это очень загадочная вещь. Как я уже говорил, сотни гипотез могут лишь приблизительно описать некоторые грани, но общую картину мы пока увидеть не можем. Могу сказать только одно, то, что вы согласились на сотрудничество, даёт нам хоть какой-то шанс приблизиться к отгадке вашей тайны.

Вот уже действительно неожиданное буквально чистосердечное признание от такого научного сухаря, как профессор Босх. Только вот информативности оно несло очень малый процент. А значит, впереди еще много дней нудных и скучнейших исследований, опытов и экспериментов.

— Скажите профессор, а есть ли возможность во время некоторых видов нашей работы с вами мне немного помузицировать. Ведь кроме микросна я, в основном, нахожусь в активном положении, ожидая результатов. А хотелось бы немного разнообразить своё времяпрепровождение, — осторожно спросил слепой пианист.

— Думаю, вы говорите о фортепиано, в досье указано, что вы музыкант. Конечно, рояль предоставить я вам не могу, но небольшое пианино без проблем. Тем более, немного музыки будет полезно всем нам для подстегивания творческого взгляда на наши исследования, — степенно ответил Павел Лаврентьевич.

Обрадованный согласием профессора, Вячеслав даже не заметил, как быстро завершился очередной день. И уже на следующее утро его встретила гладкая прохлада клавиш. Быстро выполненное указание Босха, не могло не радовать. И проведя первые пару часов в привычном микросне, он, даже не сняв все датчики, уселся за инструмент. Вокруг, судя по звукам, сновали лаборанты, и фоном звучал привычный шум научной неразберихи, но Вячеслав уже погрузился в привычный океан музыки. Настраиваясь на свой лад, он уже мысленно играл незамысловатую мелодию. Спустя пару минут, глубоко вздохнув, он решил вывести её в реальность. Привычным движением, поправив несуществующие манжеты, он аккуратно вывел первые ноты композиции. Мысли заметавшиеся, будто стая встревоженных птиц, вновь выстроили четкий строй. Окружающее пространство вспыхнуло прозрачным огнем и заискрилось переливчатыми узорами. Он играл! Музыка шла из всего его естества и выплескивалась в реальный мир. В этот момент он по-настоящему жил, неистово стремясь схватить каждую частичку этой Вселенной и подарить ей свою отдельную ноту. Вокруг не был ничего, и одновременно было всё.

— Вячеслав, Вячеслав! Что вы делаете?! Как вы научились управлять этим?! — прервал его полет-погружение громкий крик профессора Босха.

С сожалением, остановив мелодию, он нехотя вернулся в обыденную реальность.

— Что? О чем вы? — натянуто спросил пианист.

— Вы! Сейчас все датчики зашкалило! Ваша аномалия проявилась даже ярче, чем во сне. Возможно ли, что на это повлияла ваша музыка? О чем вы думали, когда играли? Нам нужны еще данные! Так что, играйте! Играйте и не обращайте внимания ни на что на свете! — восторженно кричал Павел Лаврентьевич.

Долго упрашивать не пришлось, и Вячеслав вновь нырнул в другую реальность. Туда, где он был истинный творец. Время остановилось и сразу же понеслось куда-то по своим делам. Музыка сливалась с мыслями, олицетворяя их. Все было прекрасно в этот момент. — Я поражен! За сегодняшний день мы добились большего, чем за все прошедшие недели, — уже поздно вечером вещал профессор Босх за чашкой чая.

Лаборанты и прочий исследовательский люд уже разошлись по домам. И только главный мозг вместе с феноменом остались, чтобы отойти от произошедших событий и немного расслабиться. Хотя, понятие релакс сюда подходит не полностью, ведь даже сейчас в голове Павла Лаврентьевича шла напряженная работа над полученными результатами. Но вслух он, конечно же, старался говорить на отвлеченные темы. Правда, это не всегда получалось.

— Скажите Вячеслав, как давно вы занимаетесь музыкой?

— Если начать с первых моих попыток, то практически с самого детства. Только это были юности чистые стремления. Всю тяжесть моего положения в паутине музыки я осознал в четверть вековом возрасте, когда стал не только играть для себя, но и учить этому других. При этом я никогда не был гениальным композитором и музыкантом. Всё в пределах нормы. Небольшие концерты в местных ДК, пара выездов с университетским оркестром в ближнее зарубежье и на этом моя одаренность заканчивалась. Но всё это пустое. Признание требуется тем, у кого не хватает своей глубины. И я, будучи абсолютно неизвестным, получал дикое наслаждение, просто создавая и проецируя музыку, играющую у меня в голове, — словно исповедь, как на духу рассказал слепой пианист.

Неспешно отпив несколько глотков крепкого чая, Павел Лаврентьевич странно взглянул на Вячеслава.

— Знаете, несмотря насовсем небольшую разницу в возрасте, мне кажется, что духовно вы раза в 2 этак моложе меня. С чем это связано? Да, думаю с вашей страстью. Музыкой. И хотя я тоже дико увлечен и можно сказать погружен в её Величество Науку, но всё не получаю столько безумного экстаза от новых вершин познания. Или быть может все мы просто разные люди,… Тем не менее, создается такое ощущение, что ваш внутренний огонь, каким-то образом выплескивается в реальность. Но на уровне работы подсознания. И будучи предельно честным, меня научного сухаря иногда до глубины души трогали те мотивы, что вы сегодня играли. Это было поразительно! Вячеслав же в ответ на эти слова лишь улыбнулся и сделал еще глоток чая. Сотрудничество с профессором переставало быть скучным и занудным и начинало обещать много интересного и необычного.

Прошло почти полтора месяца с того момента, как Санги спас целый город и себя заодно. Пожертвовав жизнями многих живых существ, он изменил траекторию ракеты. Потратив на это почти весь свой запас сил, он чудом остался жив. И вот теперь, почти полностью восстановившись, он сидел за столом в приемной своего особняка и держал совет с теми немногими людьми, которым мог доверять. Дело предстояло трудное. Вынужденный период затишья дал обеим сторонам собраться с силами. Но теперь вопрос противостояния придется решать прямо сейчас. Белые бароны, заручившись поддержкой высоких государственных чинов, подвели дело чуть ли не к гражданской войне. И от решения Санги Джи Деуса по прозвищу Птицеед зависело, канет ли страна в пучину ужасов кровопролития или же вернется в сонную трясину беспросветного спокойствия.